Отравленный памятью

* * *

В августе дни уже заметно короче, а воздух наполнен пьянящей горьковатой свежестью, что пробирается под кожу, наполняет собой лёгкие и изрядно прочищает мозги.

Четыре мотоцикла едут навстречу, чёрт знает чему, сквозь августовскую ночь, рассекая воздух и оглашая округу рёвом моторов. Мы проезжаем вдоль центрального шоссе, ведущего на окраину города, где никогда не горят фонари, а в спину несётся возмущённый лай потревоженных собак. Шоссе постепенно сужается, мы строимся в линию и, свернув вправо, оказываемся на, покрытой гравием, извилистой дороге. Там, буквально через пару километров находится гаражный кооператив, где по слухам можно найти Никиту.

— Где этот мужик? — спрашивает Филин, когда мы глушим моторы. — Вроде мы вовремя приехали. Опаздывает, что ли?

Мы стоим на пригорке, с которого видны практически все гаражи, как на ладони — их здесь не больше пятидесяти. Если нужно, конечно, я каждый лично обойду, но, боюсь, только время потеряю. Роджер обещал, что на этом месте нас будет ждать давешний знакомец из «Бразерса», который должен будет показать "тот самый" гараж.

Мне непонятны все эти схемы, но я верю Роджеру, потому приходится скрипеть зубами и терпеливо ждать.

— Откуда я знаю? — возмущается Роджер, передёргивая нервно широкими плечами, обтянутыми майкой защитного цвета. — Скоро приедет, наверное.

Брэйн слезает с мотоцикла, достаёт сигарету из мягкой пачки. В темноте вспыхивает огонёк, выпущенный на свободу из серебристой зажигалки, и аромат табака распространяется вокруг. Он ложится на спину — прямо на траву — и, закинув руки за голову, смотрит в звёздное небо, выпуская молочно-серые густые табачные облачка. Они разлетаются, растворяются, превращаются просто в клочки атмосферы, угольно-чёрные, как августовская ночь.

Чувствую, что мне и самому не мешает сделать пару затяжек, пока нервозность не взяла верх над здравым рассудком, и я не пошёл крушить всё и вся. Закуриваю, и едкий дым проникает в гортань, проходит по трахее и наполняет лёгкие. Выпускаю ядовитые струйки на волю, потом снова лихорадочно затягиваюсь и так раз за разом, по кругу, пока в горле не начинает першить. Потом, недолго думая, ложусь радом с татуировщиком, и вот мы лежим вдвоём — оба лысые, пропитые и прокуренные, обиженные на жизнь и жизнью, но ещё не утратившие веру в себя, и в тех, кто нам дорог.

Неожиданный звук, пришедшего на чей-то мобильный, сообщения пугает до чёртиков. Я настолько глубоко ушёл в свои мысли, что на секунду даже забыл, где нахожусь.

— Чёрт, — шипит Роджер и тянется к заднему карману, чтобы достать требующий внимания аппарат. — Кому там спокойно не живётся?

Когда он смотрит на экран, выражение лица его стремительно меняется. Не знаю, что ему решили сообщить, но это, по всей видимости, весьма важная информация.

— Так, парни, — произносит он, наконец, пряча аппарат снова в карман. — Товарищ приехать не смог, но прислал номер гаража, в котором околачивает этот Никита.

Брэйн поворачивает ко мне лицо, и я вижу, как блестят его глаза.

— Тебе не кажется, что мы сейчас запросто можем вляпаться в какое-то дерьмо? — спрашивает он шёпотом, а я пожимаю плечами. — Это всё попахивает каким-то гнилым разводом.

Я не знаю, что ему ответить, потому что, по сути, они не должны ничем рисковать ради Кристины и моего желания защитить её от призраков прошлого. Она им никто, они для неё — чужие люди.

— Так, ребята, — произношу, легко поднимаясь на ноги. — Мне кажется, что вы зря тут толпитесь.

— В каком это, мать твою, смысле? — удивлённо вскидывает бровь Филин.

— В том смысле, что я не должен был вас заставлять ехать с собой. Вы не обязаны подставлять свои задницы из-за меня.

— Так, началось, — устало произносит Роджер, и сжимает двумя пальцами переносицу.

— Да, началось, — киваю. — Потому что Кристина права — это может быть опасно. Но ладно я — обещал её защитить, но вы-то никому ничем не обещали. Нам прошлого раза с Птичкиным маньяком-ухажёром проблем хватило, чуть не подохли все. Не надо сейчас рисковать.

— То есть ты предлагаешь нам взять и всем дружненько свалить на хер в закат? — спрашивает Брэйн. Он не поворачивается ко мне, а всё так же лежит, закинув руки за голову и, кажется, наслаждается ночным небом.

— Я просто не хочу, чтобы вам бошки поотрывали, если вдруг что. Я хочу, чтобы вы подумали, нужно ли вам это всё.

— Ага, значит то, что тебе голову открутят — нормально, а нам нельзя? — усмехается Роджер. — Нет уж. Тем более что я вас сюда приволок, поэтому назад не буду поворачивать.

Все замолкают, а Фил подходит ко мне, и, наклонив голову, шепчет в самое ухо:

— Арч, ты забыл, что за мной должок?

— Уймись, я с тебя долги не требую.

— Нет, ты не понимаешь, — продолжает Филин, и я чувствую, как он напряжён. — Ты всегда для меня готов был сделать всё. Поэтому сейчас ты так просто от меня не избавишься. Понял меня, надеюсь?

— Да.

— Вот и молодец, — ухмыляется и возвращается обратно к своему Фрэнку, в хромированных вставках на корпусе которого отражаются звёзды.

— Так, хватит сопли жевать, — говорит решительный Брэйн и поднимается. — Какой там номер гаража, Родж?

— Пятидесятый.

— Значит, пойдёмте потрошить его. Не знаю, как вы, а я так давно не разминался в честной драке, что, кажется, стал терять сноровку. Да прольётся кровь садистов и мучителей! — выкрикивает эти слова, словно боевой клич, и мы, улюлюкая и смеясь, сбегаем вниз с пригорка.

Придурки, не иначе.

Минут через пять мы на месте. Вокруг ночная тьма и ни единого фонаря. На вытоптанной тысячами шагов дорожке следы чьих-то прожитых моментов: окурки, упаковки из-под презервативов, в кустах валяются смятые гармошкой пластиковые пивные бутылки.

— Смотрите, тут не только пивом балуются, — шипит Брэйн, указывая куда-то в сторону, где примята чахлая трава и что-то белеет. — И там тоже, и там.

Фил удивлённо присвистывает, а я, приглядевшись, понимаю, что эти белые вспышки в ночной траве — шприцы.

— Злачное местечко, однако, — замечает Роджер, отшвыривая очередного остроконечного убийцу ногой в сторону.

Мы молчим и идём по дорожке, вдоль выстроившихся в две линии невзрачных грязно-серых коробок чьих-то гаражей. Не знаю, держит ли здесь хоть кто-то ещё свои автомобили, или всё ограничивается вздувшимися банками с прокисшими огурцами или мешками картошки в зимний период. Вокруг тишина, почти зловещая, будь я повпечатлительнее. Слева в кустах что-то мелькает, шуршит и чихает. Крыса, что ли? Интересно, крысы чихают?

— Вот, кажется, пришли, — произносит Брэйн, а его голос, грубый и хриплый, звучит оглушающе в тишине. — Вот пятидесятый гараж.

И правда, к каждой из коробок прибита небольшая жестяная табличка с порядковым номером. На некоторых, кроме этого значатся и контактные данные владельца. Но на нужном нам виднеется лишь криво написанные белой краской пятёрка и ноль.

Дверь на удивление открыта: ни замка, ни засова.

— Странно, конечно, — замечает Фил.

— Сбежал, наверное, — говорит Роджер, поглаживая бороду. На его лице застыло мрачное выражение, а меж рыжих бровей залегла глубокая складка.

Мне и самому как-то не по себе, потому что всё слишком просто, а так не бывает. В таких делах удача, обычно, не спешит улыбаться хорошим парням, вроде нас. В голове мелькает мысль: бросить всё это к чертям и уехать обратно, но я обещал, а слово своё привык держать.

— Надо зайти и посмотреть, что там внутри, — предлагаю, хотя это, наверное, самая тупая в моей жизни идея.

Но парни согласно кивают, и Брэйн распахивает дверь.

В гараже темень, хоть глаз коли, а в спёртом воздухе витает какой-то странный запах — так пахнет на скотобойне.

— Что это за вонь? — слышу голос Фила. — Чёрт, где этот грёбаный выключатель?

— Да уж, знатная вонища, — бурчит Брэйн. — Свинья у него тут сдохла, что ли? Не нравится мне всё это, хоть режьте.

Неожиданно комнату заливает лихорадочным светом — это Филин всё-таки нащупал заветный рычажок.

— Мать моя тормозная колодка, что это за вселенский звездец?! — вскрикивает Роджер, а я стою, глядя на открывшуюся глазу картину, а сердце в груди несётся галопом.