Отравленный памятью

36. Кристина

Никита улыбается, тянет ко мне руки, приглашая на танец. Ощущаю лишь одно желание: развернуться и бежать, сломя голову. Но что-то держит, точно невидимая цепь приковывает к нему - не вырваться.

В большом зале с высоким сводчатым потолком горят, наверное, сотни свечей. Они мягким красноватым светом заливают комнату, а в натёртом до блеска паркете можно увидеть своё отражение. Почему мне сейчас вспомнилась легенда о царе Соломоне и царице Савской? Не знаю, в голове мутный туман, а горло сжимает спазм, из-за которого невозможно дышать.

Воздух в комнате наполнен ароматом лаванды, от которого кружится голова и хочется заткнуть нос. Запах дурманит, проникает в лёгкие, кажется, даже через поры. А Никита стоит напротив - совсем близко - и протягивает руку в галантном жесте. Его широкие плечи обтягивает кремово-белая рубашка из тонкой ткани, сквозь которую видно кожу. Он красив какой-то странной, зловещей красотой, а в светлых, чистых и прозрачных, глазах горит огонёк, который всегда был предвестником надвигающейся бури.

Эти глаза, кажущиеся наивными и полными добра - самая большая ложь на свете, на которую купились слишком многие. Никита соткан из злобы, лжи и холодного расчёта. Жаль, мало, кто догадывается об этом раньше, чем становится слишком поздно.

Знаю, если сейчас же не отвечу на его приглашение и не станцую с ним, случится беда. Он оскорбит меня, ударит наотмашь - хлёстко, сильно, до искр в глазах. Но я не хочу. Не хочу даже, чтобы он дотрагивался до меня - противно, больно, мерзко.

- Детка, не будь дурой, - произносит Никита обманчиво ласковым голосом, в котором слышатся первые предвестники истерики. - Просто потанцуй со мной, я не обижу тебя.

Но он врёт. Всегда и постоянно врёт, только чтобы заставить делать то, что нужно ему. Ложь - самое верное средство на пути к победе. Он исповедует религию лжи, Локи - его божество.

Я пытаюсь развернуться, сбежать, но тело не слушается. Нет сна отвратительнее, чем тот, в котором мне улыбается Никита. Нет сна хуже, чем тот, в котором невозможно пошевелиться, хотя так необходимо сбежать.

- Ты боишься меня? - Никита удивлённо приподнимает красивую бровь и пожимает плечами, точно поверить не может в возможность того, что могу испытывать к нему страх. - Почему? Разве я тебя чем-нибудь обидел?

Пытаюсь кивнуть, моргнуть, сделать хоть что-нибудь, но каждая клетка тела, будто свинцом налита. Невозможность двигаться сводит с ума. Ну, давай же, давай! Но собственный организм объявил войну, выигрыш в которой мне не светит.

- Ты всё-таки боишься, - вздыхает Никита. - Но я же люблю тебя, детка. Скажи мне, почему ты со мной так поступила тогда? Ответь!

Ему всё сложнее сдерживаться - даже во сне его выдержки надолго не хватает.

- Молчишь? Правильно делаешь, потому что тебе нечего ответить. Ты виновата, детка, виновата и знаешь об этом. И как бы ты ни пряталась, я найду тебя. И тогда мы поговорим. Жаль, что разговор этот тебе вряд ли понравится. - Его голос звенит под потолком, отдаётся эхом, оглушает. - А сейчас. Просто. Потанцуй. Со. Мной!

Отрывистые слова-пули вонзаются в мозг, разбрызгивая кругом невидимую кровь, но знаю, что в реальности всё будет по-настоящему. Вдруг Никита хватает меня за руку, и я просыпаюсь.

Сердце колотится в груди, а в голове всё ещё звучат слова: «Детка, не будь дурой». Нет, дорогой, дурой я была, когда связалась с тобой, сейчас я умная. Но ты ещё пока не знаешь об этом.

Постепенно лихорадочное биение сердца замедляется, но страх, гнилыми зубами вцепившись в меня, не хочет отпускать окончательно.

Когда перед глазами перестают плясать обезумевшие разноцветные пятна, оглядываюсь по сторонам. Куда это меня занесло, чёрт возьми? Я в какой-то большой комнате - почти пустой, если не считать шкафа у дальней стены. Это помещение совсем незнакомое, а кровать подо мной мягкая и удобная. Значит, это не моя съёмная квартира, диван в которой можно смело использовать в пыточных целях. До слуха доносится странный звук, похожий на рычание притаившегося во тьме зверя. Это ещё что такое?

Пытаюсь вспомнить, как заснула, но память отказывается сотрудничать - в сознании лишь обрывки событий вчерашнего дня. Помню звонок Никиты, который выбил почву из-под ног. Потом в памяти всплывает озабоченное лицо Арчи - он привёз нас с Женей к себе домой. После был ужин, вино, железная дорога. Значит, я всё ещё в его квартире. Но как я уснула-то? Не помню, хоть убей.

Когда глаза окончательно привыкают к темноте, замечаю тело, лежащее на расстоянии вытянутой руки. Присматриваюсь и понимаю, что это хозяин квартиры собственной персоной. Лежит, как ни в чём не бывало и храпит. С ума сойти! И ещё... Он что, голый? Тонкое покрывало сползло и запуталось в его ногах, и можно рассмотреть портрет Наташи, отчётливо выделяющийся среди других татуировок. Такая молодая, красивая, улыбчивая. Понимаю, почему её потеря стала для него таким ударом - образ девушки, выполненный чернилами на коже, так ярок, что забыть, наверное, невозможно. Сочувствие к этому сильному мужчине острой иглой вонзается в сердце.

- Ты на меня смотришь, - говорит Арчи, а его хриплый голос, ещё более низкий сразу после пробуждения, звучит очень сексуально. - Зачем? Нет, не говори, это всё потому, что я дивный красаве?ц.

Даже, только проснувшись, он шутит. Наверное, никогда и ни с кем мне не было так весело, как рядом с ним.

- Просто смотрю.

- Просто даже чиряк на заднице не вскакивает, для этого её нужно сначала простудить. - Арчи переворачивается на другой бок и окидывает меня долгим задумчивым взглядом. Пока ворочался, покрывало сползло ему чуть ли не до колен, но зато я смогла убедиться, что он всё-таки в трусах. Слава богу! - Чего тебя среди ночи подорвало? Выспалась, что ли?

- Не знаю, - пожимаю плечами и отворачиваюсь. Не хочу, чтобы он знал, что мне снилось и почему я, на самом деле, проснулась - Не помню, как заснула, да и забыла, что мы у тебя дома. А на новом месте всегда плохо сплю.

- Ты вырубилась мгновенно, пришлось отнести тебя в кровать на руках. - Кожей чувствую его взгляд, но голову не поворачиваю. Не знаю почему, но мне неловко за себя. Это же надо было так обременить его собой. - Я вообще не собирался тебя смущать, хотел на диван уйти спать, но тоже заснул. Извини, если испугал.

- Ничего страшного, - говорю и спрыгиваю на пол. - Пойду, посмотрю, как там сын.

За несколько длинных шагов преодолеваю расстояние до двери и, выйдя в коридор, осматриваюсь. Вокруг, уже ставшая привычной, темнота, поэтому без труда нахожу на стене выключатель, нажимаю кнопку, и комнату заливает красноватым светом. Неожиданно будто снова оказываюсь в своём сне и приходится зажмуриться, чтобы прогнать наваждение. Приструнив расшалившееся воображение, осторожно иду к неплотно прикрытой двери второй спальни, где спит Женя. Подхожу и прислушиваюсь: в комнате тишина.

Заглядываю внутрь, где на узкой кровати лежит Женечка, раскинув ноги и руки, словно маленькая звёздочка. В бок сыну своим хоботом упирается любимый плюшевый друг - слоник Фиалка. От этого зрелища горло сжимает спазм и, чтобы не расплакаться крепко сжимаю кулаки. Я не позволю кому-то испортить моему сыну жизнь. Пусть только попробуют сделать ему больно.