Отравленный памятью

* * *

— Уснул?

— Удивительно даже, но да, — говорит Крис, входя на кухню. — Думала, на новом месте до утра скакать будет, а он заснул, даже сказку не дослушав.

— Отлично.

— Это всё вы с Филом, — улыбается, садясь напротив. — Это же надо было: четыре часа с железной дорогой играть! Никогда бы не подумала, что вас может настолько увлечь какая-то игрушка.

— Все мы родом из детства. Спроси Фила, и он тебе расскажет, на что мы бы с ним пошли в детстве ради такой игрушки. Да душу продали, предложи нам кто такой обмен.

— Хорошо, как-нибудь спрошу. — Внезапно её лицо мрачнеет и Крис спрашивает: — О чём вы на балконе столько времени болтали?

Не думаю, что ей сто?ит знать все подробности, поэтому вру:

— О закупках новых запчастей. Это нудные и малоинтересные разговоры, поэтому и вышли из комнаты.

Крис молчит, о чём-то задумавшись. Мне кажется, я не слишком убедил её, но что поделать?

— Точно не обо мне разговаривали?

— С чего такой вывод? — Всё-таки не поверила. — Только о запчастях и говорили.

— Просто знаешь, — начинает, но потом машет головой. — Нет, не обращай внимания. Глупости это всё.

— О чём ты? Рассказывай, давай, пусть и глупости.

Протягиваю руки и обнимаю Крис. Она покорно кладёт голову мне на плечо и утыкается носом в ключицу.

— Когда мы все вместе ужинали, всё время казалось, что Фил как-то странно смотрит на меня. Постоянно ловила на себе его взгляд — серьёзный, хмурый даже. Фил шутил, смеялся, но периодически, словно изучал меня. Вот и подумала, что не нравлюсь ему и на балконе он именно об этом с тобой разговаривал.

— Ничего подобного.

Какая же она всё-таки дурочка.

— А когда вы вернулись, мне весь вечер казалось, что он за мной следит своими чёрными глазищами.

— Он просто плохо тебя знает, — пытаюсь её успокоить. — А ещё Филин — знатный параноик. Так что не обращай внимания и давай вина выпьем.

— А давай, — соглашается, но из объятий высвобождаться не спешит. — Знаешь, после всех этих волнений одно желание: напиться вдрызг и горланить песни дурным голосом.

— Давай горланить, давай ходить по крышам, танцевать на улице у всех на глазах безумные танцы, прыгать с тарзанкой. Просто жить давай.

— Давай.

— Крис, я тебе должен кое в чём признаться.

— Надеюсь, ты не продаёшь наркотики на детской площадке?

— Нет, я не так сильно ненавижу детей. Я о другом. После того, как погибла Наташа, у меня была парочка серьёзных нервных срывов и примерно сотня поменьше масштабом.

— Ты упоминал. Но в этом нет ничего удивительного.

— Это да, но с тех пор я почти не сплю, а лишь медленно убиваю себя. Гнию изнутри и ничего не хочу с этим делать, потому что однажды мне показалось, что жить больше незачем. — Запускаю пальцы в её волосы и перебираю шелковистые пряди. — Но сейчас кажется, что ещё не всё потеряно, понимаешь? Ты стала мне намного ближе, чем мог ожидать.

— Это приятно слышать, — говорит Кристина и поднимает на меня свои дымчатые глаза. — Ты мне тоже очень дорог, хотя после Никиты я представить себе не могла, что смогу вот так с кем-нибудь сидеть совсем рядом и не испытывать отвращения.

— Знаешь, мне кажется, что только что мы почти признались друг другу в любви, — смеюсь, потому что это, в самом деле, забавно.

— Похоже на то, — усмехается и снова утыкается носом в мою ключицу. — Я так сердилась на Женечку, что он побежал тогда к вам. И испугалась.

— Испугалась? — спрашиваю, точно не верю её словам. — Филина, наверное, я же такой очаровательный. Как меня можно было испугаться?

— Дурак! — смеётся и толкает ладошкой меня в грудь. — Я испугалась, что он потерялся. Вокруг такая суета была, столько неординарных и колоритных личностей, мотоциклы. А тут Женя — несносный ребёнок — вырывает свою руку из моей хватки и бежит куда-то. Такая паника на меня нахлынула, казалось, что больше никогда его не увижу. Если бы не его тяга к стихам и публичному декламированию, я бы ещё долго бегала по парку с выпученными глазами.

— Да уж, стихи он читает отменно.

— Это его страсть, как и мотоциклы, кстати. По секрету — ты его кумир. Он вообще слишком доверчивый, и меня это сильно беспокоит.

— Он ещё маленький, пусть доверяет людям, пока они его не разочаровали окончательно. Не бойся за него, мне кажется, у него всё будет хорошо, потому что он потрясающий маленький человек.

— Знаю, но так боюсь, что его обидит какая-нибудь сволочь и разобьёт ему сердце.

— Крис, ты мать, для тебя нормально волноваться, но рано или поздно его сердце всё равно разобьётся — это жизнь и от неё никуда не деться.

— Да понимаю, просто хочется, чтобы этот момент наступил как можно позже.

Мы сидим молча, наслаждаясь тишиной, и я понимаю, что постепенно боль отпускает меня. Уже не так сильно пугает ночь и те призраки, которые могут вырваться из закоулков сознания. Не знаю, что чувствует сейчас Кристина, но её дыхание тихое и спокойное, а дрожь больше не сотрясает её тело. Значит хоть немного, но пришла в себя.

Рядом на стойке стоят два бокала с вином, и я протягиваю руку, чтобы взять свой. Терпкая рубиновая жидкость струится по горлу, даря приятное тепло. Вино вообще пью не часто, но в целях разнообразия сойдёт. Неожиданно до слуха доносится какой-то странный звук. Не сразу понимаю, что это такое, но в итоге доходит, что это Кристина уснула и сейчас тихо сопит, уткнувшись в меня носом.

Аккуратно, чтобы не разбудить беру хрупкое тело на руки и несу в спальню, где для неё уже постелено на кровати. Сам-то я собирался лечь на диване, но спящая Кристина так красива, что не придумываю ничего лучше, чем раздеться до трусов и лечь рядом. Я просто немного полежу, а потом уйду на своё место.