"Больная". Любовный роман

79

– Настя, привет. Как там Рома?

На следующий день после разговора с Сергеем мне позвонила Галина Сергеевна.

– Я знаю, что случилось. Прости моего сына. Я была в курсе дела, и я пыталась его остановить, но он меня не слушал. Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь. Мне тоже все это неприятно. Пожалуйста, подумай хорошенько, прежде чем рубить с плеча. Мой сын не такой монстр, каким ты себе его представляешь.

Я тяжело вздохнула.

Снова бессонная ночь. Голова словно свинцовая, даже думать тяжело. Лицо опухло от бесконечных рыданий. В ушах шум как из радиоприемника. Так и до рецидива недалеко. Рома капризничал до самого утра. Я пыталась успокоить его, но он кричал еще больше. Мне показалось, что сын все же привязан к своему отцу, и чувствует, когда тому плохо. Хотя как такое возможно? Ему всего лишь полгода. В жизни всякое бывает, конечно. А может быть, мой сын ощущает, как тяжко его матери. Не знаю. Не жизнь, а ад какой-то.

– Галин Сергевна, я не хочу ни о чем думать. Я так решила. А вы бы сами смогли бы жить с предателем? Нет? Вот и я о том же.

– Я понимаю. Мужчины глупы, когда влюблены. Я не защищаю Сережу, ты не подумай. Ладно. Время само все расставит по местам. Не будем торопить события. И все же… если что-то понадобится, обращайся. Я всегда тебе помогу.

Прошло несколько дней.

– О, явился, не запылился, – Аня стояла у окна с чашкой чая и всматривалась во двор: перед домом располагался небольшой кусок огорода, где росли кусты смородины, морковь, лук, фасоль и кое-какие редкие цветы. – Гляди. – Она подозвала меня. – Это уже в который раз? Пятый? Или десятый?

Я подошла поближе и заметила, как Сергей мечется у калитки. Его машина стояла за гаражом, ее не было видно. Уже который день он приезжает к дому моей сестры и подолгу стоит у забора, пытаясь меня высмотреть. Сначала Аня подшучивала над этим, а потом и ее начало это нервировать. Мне пришлось туго из-за невыносимого чувства стыда – мой муж вел себя не как взрослый мужчина, а как подросток в пубертатный период.

– Боится подойти. Знает, что собака укусит.

– Тимоха его просто разорвет.

– Или он его.

– Нашла же ты жениха на свою голову.

– Это да. Только он не жених, он мой муж… пока еще.

– Слушай, ты объясни ему, что нечего тут шляться, – произнесла сестра недовольно. Мы отошли от окна и сели за кухонный стол. – Соседи скоро неправильно меня поймут. Начнут рассказывать, что я нового жениха себе нашла. Оно мне надо?

– Я ему объясняла, что ему нечего тут делать! – воскликнула я. – Он такой наглый… – фыркнула я, вспомнив наши отношения в психбольнице. – Вечно мне в больнице прохода не давал… черт упертый…

– А мне все-таки кажется, что вы познакомились на воле. Ну как мужчина может обратить внимание на пациентку психбольницы?

– Он кемеровский. В Белово, конечно, он бывает иногда, но встретиться мы с ним тут никак не могли, это исключено. Я практически никуда не выходила, а он разъезжает на иномарке. Видела, какая у него машина? Как внедорожник.

– Слушай, Настюх, я все понимаю, но… но не лучше ли тебе переехать к матери? Она сейчас по-прежнему в своей квартире, живет она одна, твоя комната все еще свободна. Ты не подумай, я тебя не выгоняю, но, понимаешь, этот тип скоро начнет ночевать в будке вместе с моей собакой. Оно мне вообще не надо. Да и соседи наверняка уже шушукаются. У меня сегодня выходной, могу помочь тебе с переездом. Сейчас Ваське позвоню, он тебя отвезет.

Я посмотрела в окно еще раз.

– Исчез.

– Он может появиться еще раз. Ему ничего не мешает.

– Тогда поехали. Ты не представляешь, как я соскучилась по маме.

Мы подскочили с мест и отправились в детскую, где хранились мои вещи. Я не успела их распаковать, поэтому сборы не требовали много времени. Рома мирно посапывал в кроватке и закапризничал, стоило мне взять его на руки. Я мигом переодела своего сына, положила его в переноску, и, когда белая “Жигули” остановилась у калитки, просигналив, мы с Аней вышли во двор. Спустились по ступенькам на дорожки из крепких деревяшек и, открыв тяжелый засов, вышли за пределы дома. Аня закинула вещи в багажник, помогла положить переноску в автомобиль и села на водительское сидение.

– Я так соскучилась по маме, ты не представляешь. Я ее больше года не видела. Интересно, как она там?

– Живая еще. Пристегнись. Мы едем.

Машина вырулила из узкого проулка на дорогу и, поддав газу, отправилась на другой конец поселка, минуя заброшенный парк, кафе, парочку жилых зданий и огромное заросшее травой поле. Мимо нас проехал автобус, громко просигналив. Водитель, не отпуская руль, поздоровался с ним и зарулил на район Тухачевского, плотно застроенного пятиэтажными домами.

Мы остановились у самого последнего, во дворе которого, на лавочках, сидели бабушки.

– Сиди здесь. Я тебя позову.

Аня вышла из машины. Я проводила ее пристальным взглядом: она подошла к домофону и, приложив чип, резким движением открыла тяжелую дверь, а после скрылась в подъезде. Соседки на лавочке шушукались между собой, бросая на автомобиль любопытные взгляды. Василий закурил и, откинувшись на спинку сидения, хранил молчание. Мне было сложно усидеть на месте, но я старательно держала себя в руках. Я понимала, что Сергей знает адрес моей матери и может с минуты на минуту нагрянуть сюда. Я мотала головой из стороны в сторону, нетерпеливо ожидая возвращение сестры.

Аня вышла из подъезда и махнула рукой.

Мы с Василием покинули автомобиль. Мужчина помог мне с ребенком и, прихватив сумки с вещами, направился следом за мной в подъезд.

– Держи себя в руках, окей. Сейчас никому не легче.

Я кивнула.

– Хорошо.

Аня резко распахнула дверь квартиры и кивком головы приказала войти.

Я нерешительно прошла через порог. И чуть не упала, увидев маму в инвалидной коляске. Она очень сильно похудела и выглядела бледной. Из глаз брызнули слезы, и я, не устояв на своих двоих, просто рухнула перед ней на колени. Я разрыдалась на всю силу: боль, терзающая меня все это время, вырывалась наружу, тело сотрясалось от громких рыданий, а тщательно собранные волосы распустились, россыпью покрывая плечи.

– Мамочка, я так по тебе соскучилась… – всхлипывая, произнесла я, подняв заплаканное лицо. Мама погладила меня по голове и слабо улыбнулась. – Мне тебя так не хватало… господи, за что мне это… почему ты в инвалидной коляске, что случилось?! Это он, мама?! Это все Сергей?!

– Он тут совершенно ни причем. Давай успокаивайся и проходи на кухню. Рому можешь положить в спальне. Все равно я там не сплю.

– Ты знаешь про Рому?..

– Аня рассказала. Проходите. Сейчас поставлю чайник.

И мама, крутя руками колеса коляски, поехала по узкому коридору на кухню. Аня положила Рому на кровать в спальню, прикрыв его одеялом и обложив с разных сторон подушками, чтобы он не упал. Василий помог маме поставить чайник, наполнив его водой из старого, проржавевшего от времени, крана.

– Рассказывай, – потребовала мама, когда мы все устроились за столом.

Мимо окна на первом этаже прошел случайный прохожий, прокашлявшись – форточка была открыта наполовину.

– Да что рассказывать… – я замялась.

– Про своего мужа. Он же теперь твой муж, верно?

– Да… муж…

– Как вы с ним познакомились? И почему ты мне тогда сразу все не рассказала?

– Боялась. – Я отвернулась и, собравшись с духом, начала: – Даже не знаю, с чего начать-то… Помнишь, в тот день, когда нас принимали, с нами еще женщина была? Ну, такая, со светлыми волосами?

– Ну.

– Так вот, с ней был мужчина. Высокий. Альбинос. В общем… Я не знаю, как, но он меня почти что сразу увидел. Он сам мне потом об этом рассказал. Я, если честно, его не замечала. Может быть, он был, просто…

– Он был. Я его запомнила.

Я с удивлением посмотрела на маму.

– Серьезно?..

– Да. Он просто поедал тебя взглядом. Я решила ничего не говорить, а то мало ли.

– В общем, он посещал свою маму – а эта светлая женщина была его матерью, – и увидел меня. Нас тогда на улицу вывели, он подсел ко мне, начал подкатывать, рассказывать, какой он бедный-несчастный… ему тогда было тридцать девять, сейчас почти сорок один. Он старше меня на двадцать лет. Меня это сразу смутило. Он начал просить об общении, я согласилась… дура. Потому что потом он буквально не давал мне прохода, приходил почти каждый день, таскал передачки, букеты, вещи, еду, и я не могла понять, что это за аттракцион у него небывалой щедрости… Он почти сразу признался, что влюблен в меня. Зная твою реакцию, я его послала. Но он, видимо, решил пойти другим путем. Да уж…

– Да, он приходил ко мне. Дал мне денег, чтобы я отпустила тебя к нему.

– И почему же ты отпустила?

Мама тяжело вздохнула.

– Ты же не глупая, все понимаешь. Я вот еще вчера стояла на ногах, а сегодня уже в коляске. Всякое может быть. Я подумала, Сергей этот человек хороший, плохого он тебе не сделает… тогда почему бы и нет? Я вижу, что ты вышла за него замуж, родила ребенка, разве это плохо? Лучше так, если ты останешься совсем одна. Одна ты не выдержишь, поверь мне. Каждому человеку нужен человек, так в Библии написано. Это сейчас ты можешь убеждать себя, что одной лучше, что сама ты все выдержишь, а вот стукнет тебе сорок – и что ты тогда будешь делать? В сорок тебе захочется семьи, детей…

– Мне бы не захотелось, уж поверь. Всю свою жизнь я хотела посвятить рисованию… творчеству, и жить в нем, не думая ни о чем. Тем более, твой лечащий врач меня очень обрадовал.

– Чем?

– Болезнь моя неизлечима, – я приуныла и положила подбородок на стол, – вряд ли Людмила Афанасьевна была в силах что-либо исправить. Она же не господь бог, а человек. Она, кстати, уволилась, работает теперь в архиве. Я помню, она говорила, что у меня есть шанс. Но… шанс на что? На благополучие? Семью? Так ты ж сама в это не верила. Я думаю, ты не удивлена, что я снова здесь. Все произошло именно так, как ты и думала. На этот раз ты оказалась права.

– Насчет чего?

Я облокотилась об столешницу, подперев голову руками.

Уже вечерело. На улице сияли лучи предзакатного солнца. Во дворе громко кричали ребятишки, и их крики были слышны даже с обратной стороны дома. Мимо проезжали автобусы, забирая людей с ближайшей остановки. Оглушительно звучала музыка, звонко смеялись мужчины, ругаясь между собой на нецензурном языке. Аня уже ушла, и мы с мамой остались наедине. Я успела покормить Рому, переодеть его и уложить спать, прикрыв комнату шторами.

– Ты говорила, что все мужчины – козлы. Сволочи. Нелюди. Что они – враги, и ничего хорошего от них не жди. Я поэтому и говорю: ты была права. Сергей такой же. Он предатель. Он поступил как не мужик. Обманывал меня все это время, нес чушь о какой-то любви. Эгоист он, вот и все. Какая там любовь?

– Тебе с ним было плохо?

Я вздохнула.

– Да нет, наоборот. Он покупал мне дорогие вещи, угощал всякими деликатесами, приносил букеты… во-о-от такие… – я развела руками, показывая размер букетов роз, что приносил Сергей мне в больницу. – Если честно, мне никто никогда не дарил таких цветов. Даже Ринат.

– А с ним что?