Цейтнот. Том 1

— Проваливай!

Я спешно откланялся и покинул кабинет. В дежурке из нашей команды застал только Митю Жёлудя и Матвея Пахоту. Щербатый живчик клевал носом за столом с телефонным аппаратом, здоровяк храпел на диванчике.

— О, Петя! — оживился при моём появлении Митя. — Ты где пропал?!

— Лучше даже не спрашивай! — отмахнулся я и просил: — А где все? У нас без потерь хоть?

— Псов контузило, близняшки перенапряглись. Ничего серьёзного. Завтра выписать обещают.

— А остальные?

— Макса к опросам свидетелей привлекли, Льва отпустили. Мы на сверхурочные согласились.

— Сверхурочные — это хорошо, — вздохнул я. — Ты рассказывай, рассказывай!

Митя широко зевнул, мотнул головой и пожал плечами.

— Да нечего особо рассказывать. Нас в резерве оставили, потом к училищу кинули. Туда к шапочному разбору прикатили, только и успели что грузовик с боевиками перехватить. Ну и понеслось…

И вот уж воистину удивительное дело, но подробности мне пришлось едва ли не клещами тянуть. Обычно чрезвычайно словоохотливый сослуживец сегодня отвечал скупо и односложно, и даже так стало ясно, что команда угодила в серьёзную заварушку. Без потерь обошлось лишь благодаря своевременному предупреждению Льва и реакции на него Александра Малыша и Матвея Пахоты, ну и ещё Макс Бондарь противопульный барьер поставил. Всё же седьмой виток — это седьмой виток.

Настроение упало окончательно, но это были цветочки. Утром на построении личного состава управления физической защиты мне велели встать отдельно от остальных, тогда-то и накатили совсем уж безрадостные предчувствия. Когда Вяз отметил слаженные действия всего нашего подразделения и персонально прикомандированного оперативника, воспоминание о хранящемся в сейфе «Знаке почёта» ещё худо-бедно помогло удержать эмоции под контролем, а вот дальше всё окончательно пошло наперекосяк.

— Линь, выйти из строя! — потребовал Вяз и повысил голос. — Где ты был, когда твои сослуживцы вступили в неравный бой с анархистами?! Почему не явился на дежурство? Это очередная оплошность или злой умысел? Отвечай!

Я не стал драть глотку и заговорил, слегка даже подпустив в голос ленцы:

— На момент объявления тревоги я участвовал в следственных мероприятиях, проводимых контрольно-ревизионным дивизионом. После был привлечён к охране правопорядка в качестве первого номера пулемётного расчёта.

Вяз так удивился, что даже глаза пучить перестал.

— Какое ещё расследование? — выдал он. — Почему я не в курсе? Ты что несёшь?!

— Не уполномочен вдаваться в детали, — заявил я с тщательно скрываемым злорадством. — За разъяснениями рекомендую обратиться к господину директору. Официальное подтверждение будет передано в канцелярию до конца дня.

Последнюю фразу я добавил весомости ради, но мог бы и не утруждаться. Публичная экзекуция сорвалась, и Вяз моментально потерял ко мне всякий интерес, велел встать в строй, а потом и вовсе прозвучала команда «разойдись».

— Нас к знаку «За отличную службу» представят! — заявил Митя Жёлудь и азартно потёр руки. — Предлагаю это дело спрыснуть!

— Отличная идея! — поддержал его Макс Бондарь. — Собираемся в семь «Под пальмой». Не одним же студентам там пиво пить, да?

— Мы будем! — хором выдали сестрички-близняшки, о вчерашнем перенапряжении которых свидетельствовала лишь нетипичная для них бледность.

Приятели-пролетарии озадаченно переглянулись, но всё же обещали подойти.

— Только нам пить запретили, — неуверенно сказал Илья.

— По кружке — можно! — уверил его Митя. — Так, Серёга?

— Ну, наверное…

Лев, к моему изрядному удивлению, тоже обещал быть, а вот Матвей отказался наотрез.

— Без меня! — отмахнулся он мощной ручищей. — Я с пятницы дома не был!

— А что такое? — удивился я.

Здоровяк поморщился.

— Да всякий сомнительный этот… — замялся он и прищёлкнул пальцами. — А! Сомнительный элемент чистили, во! Так что я — домой! Бывайте!

Матвей ушёл, а я отправился в дежурку за оставленным там портфелем, и пристроившийся рядом Макс спросил:

— А ты какое отношение к контрольно-ревизионному дивизиону имеешь?

Митя немедленно навострил уши, и я многозначительных улыбок и театральных пауз позволять себе не стал, просто сказал:

— Никакого.

— А чего тогда они тебя к своим делам привлекают? — не удержался от вопроса Жёлудь. — Странно это!

— Ага! — согласился с этим утверждением Бондарь, так и сверливший меня пристальным взглядом.

Я фыркнул.

— Ну вы как маленькие! Меня в качестве свидетеля опрашивали. А как тревога началась, пулемёт вручили и на точку отправили. Там и куковал, пока всё не закончилось.

Макс насупился, а Митя рассмеялся, даже ладонью себя по бедру хлопнул.

— Вот ты даёшь, Петя! Ну ты хохмач! Так мозги всем заплёл!

— Вяз взбесится, — многозначительно заметил Бондарь.

— Точно-точно! — закивал Жёлудь. — Такого щелчка по носу он не простит.

Я с показной беспечностью пожал плечами.

— Поживём-увидим. А Вязу задуматься стоит, почему это директор не счёл нужным его в курс дела ввести. Странно ведь, да?

При этом я пристально уставился на Макса, но тот в гляделки играть не пожелал, отвернулся.

Уж сколько я сегодня новых друзей завёл — просто не сосчитать!

О-хо-хо…

Отучиться получилось до середины последней пары, а дальше заглянувший в аудиторию вахтёр попросил меня с вещами на выход. Поначалу я решил, будто вызывают в Бюро или возникла необходимость уточнить показания по вчерашнему инциденту, но вместо этого велели бежать на кафедру кадровых ресурсов.

Я и побежал. Быстрым шагом. Когда без стука заглянул в кабинет куратора, застал там ещё и Георгия Ивановича. Тот сидел в кресле непривычно прямо, будто шпагу проглотил, и разговаривал с кем-то по телефону.

— Афанасий Лукич, это снова Городец. Так и не дали разрешение на вылет? Неужели к обоснованию вопросы? Что значит, в принципе не дадут? И никак уже на их решение не повлиять? А как нам преступника ловить прикажете? Я же докладывал: дело чрезвычайной важности! Нельзя отдавать его на откуп комиссариату! Если они получат в обход нас доступ… Даже так? Вас понял. — Георгий Иванович аккуратно опустил трубку на рычажки и столь же неторопливо вынул из кармана носовой платок, промокнул им покрывшееся испариной лицо и только после этого произнёс: — Вылет опергруппы отменён. Не та политическая обстановка в столице, не хотят обострять. Дело передают риковцам.

Альберт Павлович плюхнулся в освобождённое коллегой кресло и беспечно пожал плечами.

— С учётом последних событий вполне ожидаемое решение. Неприятное и неприемлемое, но ожидаемое. Не в моих принципах сыпать товарищам соль на раны, но… Я же тебе говорил, что так и будет, верно?

— И что нам теперь делать, а? — спросил Городец, пропустив шпильку мимо ушей, достал портсигар и сунул в рот папиросу. — Скажи, раз ты такой умный!

— Нам — ничего. У тебя, дорогой мой друг, связаны руки, а вот я, пожалуй, задействую свои связи в министерстве, — лучезарно улыбнулся Альберт Павлович и перевёл взгляд на меня. — Скажи, Петя, как тебе идея слетать в столицу?