Серебро и Свинец

* * *

Майор Кобзев растерянно поддел носком башмака обгорелую доску. Та, скрипнув, переломилась пополам.

– Как это могло произойти? – спросил он, не обращаясь ни к кому.

Над пепелищем витал острый запах гари.

– Неизвестно, – ответил капитан Перовский, напрягаясь.

Гэбист резко обернулся к нему.

– Что значит – неизвестно? – поинтересовался он. – Тренировочный лагерь был укреплен почти так же, как наша база.

– Именно «почти», – ответил Перовский. – Не было ни сигнализации, ни нормальных караулов… на здешних чурок надежды мало. Но минные поля… я не представляю, как они их преодолели.

– Они их не преодолевали, – поправил навязавшийся в компанию гэбисту Вяземский. Кобзев от его общества пытался всячески отделаться, но полковник настоял, желая посмотреть, как самодовольный кагэбэшник сядет в лужу.

– А что же – перелетели? – саркастически осведомился Кобзев.

Вяземский покачал головой.

– Взорвали, – отозвался он. – Все мины, заложенные на дороге, сдетонировали. Подозреваю, это сделал кто-то из их чародеев.

Кобзев открыл было рот и захлопнул снова. Сказать ему было нечего. Самый подлый из всех придуманных человеком видов оружия оказался вдруг ошеломительно бесполезным, и что с этим делать – гэбист пока не понимал.

– А когда их дружинники проникли в лагерь, началась бойня. Хотя как им удалось это, не понимаю и я, – продолжил Вяземский. – Наши… бойцы народно-освободительной армии запаниковали и ломанулись в лес – кое-кто прямо через минное поле, вон до сих пор лежат.

– Да это просто… я их… – От возмущения и гнева у Кобзева язык отнялся. – Паразиты!.. Помещичьи суки!..

– С какой стати? – с горьким злорадством поинтересовался Вяземский.

– То есть как? – бросил сгоряча гэбист. – Они убили троих наших офицеров… Тела уже нашли?

– Два, – коротко отозвался Перовский. – Третьего ищем… он мог оказаться под завалами.

– Они были в своем праве, – ответил полковник. – Мы находимся за границей Бхаалейна, за границей Империи. Здесь не действуют их законы. Владетель обещал не трогать наших ребят только в своих землях. И все! А ваши офицеры, – гэбист обратил внимание на это презрительное «ваши», точно убитые инструктора внутренних войск делали не одно дело с Вяземским, – попались под горячую руку.

Мысленно Кобзев трижды проклял свой длинный язык, заставивший его прилюдно откреститься от излишне ретивых борцов за социальную справедливость. Если бы он взял ответственность на себя, этого не случилось бы… «Да, – напомнил внутренний голос, – местные всего лишь разорвали бы с таким трудом достигнутый договор и, скорее всего, напали бы на базовый лагерь. И еще неизвестно, чем бы это кончилось». Нет, тогда у ворот он выбрал меньшее из зол…

– Я им этого так не оставлю! – прорычал он вполголоса – скорее, чтобы выпустить пар. Но Вяземский услышал.

– И что вы намерены предпринять, товарищ майор? – осведомился он.

– По меньшей мере потребовать объяснений от этого… разжиревшего кровососа, – буркнул Кобзев.

– Он ответит, что наши люди зря полезли в лагерь лесных разбойников, – холодно ответил Вяземский. – И будет со своей точки зрения прав. Нас предупреждали.

«По крайней мере, ты не сказал «вас», как собирался», – зло подумал гэбист.

– Не знаю, с кем здешние жители имели дело прежде, – продолжал полковник, не замечая, как мрачнеет Кобзев, – но они разработали действенный способ борьбы с идеологическим противником. Их закон – это единое целое. Все, что нарушает закон… ставит нарушителя вне закона. Он уже не человек, а враг. Оспорить закон – значит выйти из-под его опеки.

– Рано или поздно им придется признать превосходство коммунистической идеологии, – процедил Кобзев. Ему и самому неловко было сыпать затверженными оборотами посреди пепелища, но слова имели над ним власть – вернее, были воплощением той власти, которой гэбист служил.

– И на признавших ополчатся остальные, – Вяземский обвел взмахом руки руины лагеря. – Как здесь.

Он помолчал.

– До тех пор, покуда мы хотим поддерживать мир с эвейнцами, – промолвил он, – мы должны играть по их правилам. Как бы это ни было противно нам или нашим… принципам.

– И все же я заставлю здешнего помещика, или кто он у них, извиниться, – прошептал Кобзев. – Я не могу и дальше списывать наших людей на неоправданные потери.

Вяземский пожал плечами.

– Как бы вам не пришлось об этом пожалеть, товарищ майор, – ответил он и тут же поправился: – Нет… как бы жалеть не пришлось нам.