Читающий по телам

— А кто тебе сказал, что мы не знакомы? Странно как раз то, что ты ничего о ней не знаешь. Ты так распелся о ее очаровании, но не путаешь ли ты свои мысли со своими желаниями?

Цы залился краской.

— О чем это вы? — выпалил он в ответ. — Лазурный Ирис не способна убить и мошку!

— Ты так полагаешь? Тогда, возможно, тебе известна и причина, по которой император Нин-цзун отверг ее услуги в качестве нюйши?

— Ну конечно известна! Когда Нин-цзун взошел на трон, он счел ее виновной во всех болезнях своего батюшки. Старый император повредился умом, когда она отказала ему в ласках!

— Это она тебе поведала? — Мин смотрел на ученика сурово. — Меня изумляет, что ты до сих пор не в курсе истории, известной всем и каждому.

— И что это за история? — дерзко спросил Цы.

Мин остановил его жестом:

— Так слушай: старый император вовсе не сошел с ума от ее отказа. Доктора, выяснявшие причину его смерти, обнаружили яд в чашке чая, который приготовила она.

У Цы словно обвалилось все внутри. Слова Мина обожгли его, как плетью. Ему не верилось, но лицо учителя не оставляло повода для сомнений. Теперь он проклинал себя за слабовольную доверчивость — как раньше проклинал за то, что поддался чарам Лазурного Ириса. Похоже, он совершил непоправимую глупость — будто за пару монет продал собственную душу. Цы собирался выспросить у Мина все подробности, однако появление караульного прервало разговор; он попытался подождать, пока тот удалится, но солдат подпер спиной стену в ожидании продолжения беседы. Так что вскоре Цы оставил эту мысль и, попросив Мина не отказываться от врачебного осмотра, покинул камеру в смятении.

И все-таки он попытался еще раз взглянуть на все события, к которым могла быть причастна Лазурный Ирис, под иным углом зрения. В конце концов, мотив у нее имелся: бьющая через край ненависть к императору, которую она не только не скрывает, но, как представляется, с гордостью демонстрирует любому, кто попадется на пути. А если она оказалась способна отравить императора, то, без сомнения, может замыслить и другие преступления. К этому добавлялась и ее бессовестная измена мужу — хотя, конечно, в этом деле юноша и сам проявил себя как сообщник, — а также запах духов, который уже напрямую выводил к искалеченным трупам. Да, все так. Но в рассуждениях этих катастрофически недоставало причины, по которой Лазурному Ирису потребовалось убить четверых незнакомцев, не имевших ни малейшего отношения к императору. Или по крайней мере одного из них. Потому что, если удастся выявить связь хотя бы для одного из убитых, остальные трое как-нибудь прицепятся сами собой.

Цы решил еще раз наведаться в апартаменты евнуха. Там кое-что следовало проверить.

Покои Нежного Дельфина все так же охранял караульный: он пропустил Толкователя трупов, как и прежде, проверив его печатку и записав имя в регистрационной книге. Стоило Цы войти, он поспешил в комнату, отведенную Нежным Дельфином под свой музей древностей. Там, как и прежде, висел великолепный образчик каллиграфии, привлекший внимание Цы при первом посещении. Это, несомненно, было стихотворение бессмертного Ли Бо. Именно одиннадцатое. То самое, которого не хватало в коллекции Лазурного Ириса. Цы отметил, что белая рамка вокруг текста — изогнутой формы, как и во всей серии, которую он видел в павильоне у нюйши. Толкователь трупов слегка подвинул раму, чтобы проверить след на стене. Затем проделал то же самое со всеми остальными картинами в комнате. Когда Цы закончил, в душе его смешивались ярость и удовлетворение.

На выходе Цы вспомнил о регистрационной книге — в ней ведь отмечали всех, кто сюда заходил. Быть может, ничего важного он и не обнаружит, но и упускать возможность тоже не стоило. Несколько монеток перекочевали из руки в руку, и караульный позволил юноше почитать записи. Цы листал страницы с нетерпением. И хотя большинство имен было ему незнакомо, глаза его блестели, пробегая по вертикальным столбцам. К счастью, в книге указывалась официальная должность каждого посетителя, поэтому Толкователю трупов легко удалось отфильтровать из списка слуг, являвшихся в эти апартаменты, чтобы навести чистоту. Среди прочих в документе фигурировали Кан и Бо, но в конце концов обнаружилось и имя, которое Цы по-настоящему искал. Иероглифы были выписаны четко, не оставляя места для сомнений. Два дня спустя после исчезновения евнуха в комнаты приходила женщина по имени Лазурный Ирис.

Сердце юноши застучало: он чувствовал, что вот она, правда. До встречи с нюйши оставался еще час, и Цы использовал это время, чтобы сходить в комнату, где были сложены законченные обломки из мастерской литейщика, — там еще было на что посмотреть.

Цы улыбнулся: части головоломки начинали складываться.

Все шло превосходно, пока, дойдя до двери в складское помещение, Толкователь трупов не обнаружил, что она открыта и никем не охраняется. Цы огляделся по сторонам, но никого не заметил. И радостное возбуждение его тотчас же сменилось беспокойством. Внутри юношу поджидала тревожная темнота. Он продвигался медленно и осторожно, но через несколько шагов споткнулся о большой мешок; пытаясь подняться, Цы уперся руками в пол и обнаружил, что большинство предметов, которые они с Бо рассортировали, снова разбросаны как попало. Кто все это натворил? Прибил бы своими руками… Цы, торопливо распахнув обе створки двери, впустил в комнату достаточно света, чтобы понять: склад разграблен. Толкователь трупов бросился туда, где они с Бо сложили литейные формы, — и обнаружил, негодуя, что большинство из них расколото, чуть не стерто в песок. Создавалось впечатление, что здесь поработали молотом; а большая наковальня стояла совсем рядом. Цы неожиданно услышал странный шум и, схватив молот, глянул на антресоли, куда они с Бо собрали железные детали. Никого не заметив, Толкователь трупов продолжил осмотр, пока не наткнулся на мешочек с гипсом; гипс использовали, чтобы извлекать из форм готовые предметы. На всякий случай он его подобрал. Наверху раздался новый скрип, еще более пронзительный. Юноша еще раз поднял голову и разглядел на антресолях скорчившуюся фигуру. Больше он ничего не успел — лавина металлического и деревянного хлама рухнула вниз, погребая под собой Толкователя трупов.

Цы осмелился открыть глаза, лишь когда пыль немного рассеялась и стало можно дышать. Он почти ничего не видел, но все-таки был жив и возблагодарил судьбу за то, что свалился под наковальню, которая послужила ему прочным щитом. Но одна из железяк зажала его ногу, точно капканом, мешая сдвинуться с места. Освободиться не получалось. Туча пыли тем временем совсем осела, и в дверях, на свету, стал виден человеческий силуэт. Цы лежал не шевелясь, не произнося ни звука, — но человек все равно двинулся в его сторону. Юноша сглотнул клейкую слюну. Он сжал в руке первый подвернувшийся железный прут и приготовился дорого продать свою жизнь. Человек был уже в шаге от него. Цы напряг мускулы, кровь бешено пульсировала у него в висках. Он понял, что его заметили. Дыхание юноши участилось, он был уже готов ударить противника, но тут неизвестный позвал:

— Цы! Это ты?

Юноша вздрогнул: это был голос Бо. Цы слегка успокоился, но прута не выпустил.

— Что стряслось? С тобой все в порядке? — сыпал вопросами Бо, скидывая с тела Цы тяжелые железки.

Наконец юноше удалось освободиться. Он оперся на Бо и побрел к выходу. В коридоре Цы наконец-то глотнул свежего воздуха. Он до сих пор не вполне доверял седому чиновнику, поэтому прямо спросил, что тот собирался делать на складе.

— Дежурный офицер мне рассказал, что кто-то воспользовался отсутствием стражи на складе и взломал дверь, — вот я и явился, чтобы все проверить.

Цы сомневался в Бо. Он сейчас вообще во всех сомневался. Он попробовал идти сам, но получалось с трудом, поэтому он попросил чиновника проводить его до Павильона кувшинок, опасаясь за себя; он, покалеченный, окажется для любого возможного злоумышленника легкой добычей. По дороге Цы поинтересовался, как продвигается дело с портретом работника, который он распорядился показывать на городских площадях и рынках.

— Все еще ничего, — сокрушенно отвечал Бо. — Зато у меня есть новости насчет руки с татуировкой: странный рисунок в форме огонька, как ты его описал, — вовсе не таков, каким тебе показался.

— Что вы хотите сказать?

— Я проконсультировался у самого именитого татуировщика, одного из лучших в Линьане. И этот человек потратил немало времени, чтобы разобраться. В конце концов он сказал, что, по его скромному мнению, большая часть рисунка стерлась от соли. — Бо склонился и принялся что-то рисовать на песке. — Вот так должно было быть. Видишь, это никакой не огонек. На самом деле — это просто инь и ян.

— Символ даосов?

— В частности, одного монаха-алхимика. Татуировщик объяснил мне, что рисунок был нанесен киноварью — а это излюбленная субстанция у тех, кто занимается варкой пилюль бессмертия.

Такой ответ не удивил Толкователя трупов. На самом деле после случившегося на складе его уже ничто не удивляло. Юноша вспомнил, что единственным человеком, которому он сообщил о своем намерении наведаться на склад во дворце, была Лазурный Ирис, и сразу же подумал, каким дураком он был, допуская мысль о ее невиновности. У нюйши имелся мотив — отомстить императору. У нее имелась возможность действовать — через своего монгольского слугу. У нее было достаточно хладнокровия — об этом свидетельствовало отравление прошлого императора, а теперь эта женщина пыталась убить и его самого. Вернейшим решением было бы отправиться к Кану и поделиться с министром своими догадками. Но для начала юноша должен был позаботиться о своем великом сокровище — о литейной форме, спрятанной в павильоне. Когда слуги в Павильоне кувшинок заметили, в каком плачевном состоянии находится юноша, то хотели позвать хозяйку, однако Цы велел проводить его в покои и оставить в одиночестве. Он поблагодарил Бо за помощь и простился с седым чиновником.

Едва оставшись один, Цы бросился к кровати, под которой спрятал остатки формы из зеленой терракоты. Он не знал, почему и зачем, но чувствовал, что именно эту вещицу разыскивал на складе тот, кто хотел его убить. К счастью, куски формы находились на прежнем месте. Едва удостоверившись в этом, юноше снова пришлось их прятать, когда, не постучав, вошла Лазурный Ирис. Сердце его екнуло.

— Мне передали, ты попал в беду, — встревоженно произнесла женщина.

Цы было не до разговоров. Он задвинул суму под кровать, успокаивая себя тем, что Лазурный Ирис не может видеть его действий, и поднялся с колен.

— Да, беда была довольно странного свойства. Я бы назвал ее даже покушением на убийство. — Он тотчас пожалел о своей несдержанности.

Выслушав ответ, Ирис распахнула глаза; их необычный оттенок стал еще заметней.

— Уби… тебя хотели убить? — пробормотала она.

Цы впервые видел эту женщину такой обеспокоенной.

— Не знаю. Я думал, ты мне об этом расскажешь. — Цы стащил разорванную в клочья рубашку и кинул ее на кровать.

— Я? Совсем не понимаю.

— Хватит уже врать. — Цы схватил Лазурный Ирис за руку. — Я долго не хотел верить Кану, однако же он был прав!