Гроза в Розенхайме

* * *

Йозеф проснулся в каморке, которую ему выделил хозяин для временного проживания, и бросил взгляд на циферблат настенных часов, едва различимый в тусклом свете уличного фонаря. Третий час ночи. И чего ему не спится-то? Он сел на кровати, прислушиваясь. Из-за окна по-прежнему доносился шум дождя, впрочем, заметно идущий на убыль. Гроза пронеслась над городом, и теперь о ней напоминали только редкие раскаты откуда-то из горизонта — тихие и невнятные, похожие на звук сходящей вдалеке лавины.

Безмятежная летняя ночь — из тех, когда хочется просто наслаждаться покоем, слушать мирные звуки природы и не изводить себя мыслями ни о будущем, ни о прошлом. Особенно о прошлом. Он сел на кровати и утер капли пота со лба. Где-то внутри угнездилась тревога — гадкое, беспричинное чувство, сжимаюшее грудь и не дающее дышать. Ощутив зарождающуюся панику, Йозеф рывком поднялся. Головокружение едва не отправило его обратно на кровать, но он удержался, мысленно досчитал до четырех и сделал глубокий вдох. Затем — неторопливо выдохнул. Стало как будто бы легче.

Все хорошо. Для беспокойства нет поводов, особенно сейчас. Ему удалось невредимым вернуться с оккупированной Советами территории. И не просто вернуться — он смог добыть и вывезти обратно документы Аушвица. Беглого взгляда на них было бы достаточно, чтобы отправить его на виселицу без подробного разбирательства. Не удержавшись, он пощупал подкладку висящего на спинке стула пиджака, скрывавшей записи — итоги его трехлетней работы в лагере. Когда-то он мечтал сделать прорыв в науке, обогатить Родину на века… Но Родина уже не та, и он ей больше не нужен.

Слабая вспышка озарила горизонт фиолетовым светом. Река плазмы, рожденная разностью потенциалов и ушедшая в никуда раньше, чем человеческий ум способен осознать это. Несущая много больше дикой, первобытной энергии, чем он мог себе позволить в лаборатории. Но и того, что было в его распоряжении, оказалось достаточно. Ток в один миллиампер человек едва ощущает, но уже десяток миллиампер сведет судорогой его мышцы и заставит кричать от боли. А если больше… Раз за разом Йозеф проводил своих подопытных по всему спектру, тщательно фиксируя изменение физиологических показателей, но только в последний год начал понимать, куда следовало смотреть. Истина была в их глазах — и он глядел на них в упор до последней минуты. Они все что-то видели перед смертью, и он был твердо намерен остановить гибельное мгновение, растянуть его, чтобы докопаться до истины. Увы, ему не хватило времени.

Он сделал глоток из стакана с теплой водой и вновь опустился на кровать. Нужно выспаться: грядущий день обещает быть не из легких. Новая вспышка за окном на мгновение высветила странный портрет на стене: гладко выбритый мужчина, одетый по моде Просвещения, на фоне причудливого массивного механизма. Йозеф закрыл глаза. Сон долго не шел, а явившись, принес с собой сотни глаз, смотревших сквозь него в последние секунды агонии.

* * *

Вся следующая неделя была заполнена тяжелым и кропотливым трудом. Раздробленные балки держались на честном слове, немногие уцелевшие куски перекрытия норовили уйти из-под ног, и дважды Йозеф только чудом увернулся от падающих сверху обломков. Уже на второй день он всерьез задумался, не бросить ли всю эту опасную затею, прихватив с собой что-нибудь из немногих находок в развалинах, но… Ему нужны были деньги, и совершенно не нужно — внимание новых властей.

Он продолжал работать, и постепенно стал чувствовать игру сил и нагрузок в искалеченном доме. Руины все еще подкидывали ему неприятные сюрпризы, но уже не казались безумным минным полем, никогда не знавшим саперов. Иногда, хотя и очень редко, его усилия оказывались вознаграждены. Почти неповрежденный ящик столового серебра, крохотная шкатулка с драгоценностями, должно быть, принадлежавшими прежней хозяйке, подпорченная проникшей внутрь дождевой водой папка с тонкими листами пергамента, на которых он разглядел подобие запутанных генеалогических деревьев… Он осторожно, без спешки, освобождал найденные ценности из завалов и выносил их в неповрежденную часть дома, где за них принимался хозяин.

На седьмой день, когда он с трудом оттащил в сторону расщепленную балку, предварительно поработав топором, из груды битых кирпичей под ней показался смятый угол сейфа. Невольно Йозеф ощутил азарт кладоискателя, несмотря на то, что хозяин не обещал ему никаких процентов от найденного — только посуточную плату за работу. Удвоив усилия, уже через час он полностью освободил дверь сейфа — увы, наглухо запертую.

Йозеф стащил респиратор, сплюнул набившуюся под него каменную пыль и вышел в жилую часть дома. Хозяин стоял напротив входа и явно ждал объяснений, какого черта его работник решил передохнуть средь бела дня.

— Сейф, — коротко доложил Йозеф и пояснил, встретив непонимающий взгляд Отто: — Массивный сейф на нижнем этаже, в углу. Заперт. Что с ним делать?

— Вытащить его оттуда не получится?

Йозеф покачал головой.

— Я не Геркулес. К тому же он, вероятно, привинчен к полу изнутри.

— А открыть? Там кодовый замок?

— Нет. Две замочные скважины. И никаких ключей поблизости. Да и не представляю, как их найти в таких условиях. Вы не знали о сейфе в собственном доме, Отто?

— Я покинул его еще мальчишкой, — пожал тот плечами. — Единственный сейф, который я запомнил — это установленный в моем кабинете. Что ж, Ханс… Ножовку по металлу можете найти в сарае. Думаю, вам не в новинку такая работа. В полевом госпитале вряд ли обошлось без ампутаций, верно?

Йозеф покосился на хозяина. Показалось ли ему, что тот слегка ухмыльнулся, говоря о госпитале? Неужели о чем-то догадывается? Почти ушедшая тревога вернулась с прежней силой, в груди снова гадко засвербило. Йозеф поспешно кивнул и побрел в сарай. Что он вообще знает об этом Отто? Нагрянул из Швейцарии в полуразрушенный дом, не меньше четырех лет простоявший без хозяев, и теперь спешит вытащить из него все ценное, а затем смотать удочки. Хозяин ли это или обычный мародер — из тех упырей, которые вечно кормятся на обескровленных останках страны? И как он глядел в ответ… Мол, мы отлично понимаем друг друга, и каждому есть, что скрывать. Проклятье. Не следует тут задерживаться.

— Ханс! — услышал он уже в дверях и, с трудом сдерживая раздражение, обернулся. — Скажите, вы верите в судьбу?

— Если судьба существует, — с кислой миной отозвался Йозеф, — у этой старухи на редкость дурное чувство юмора.

Полотно ножовки лопнуло через час изнурительной работы, а сделанный за это время ничтожный надпил красноречиво сообщал, сколько еще работы впереди. Он с досадой отложил инструмент и размял покрытые кровавыми волдырями пальцы. Дело дрянь. Знать бы еще, ради чего столько мучений… С силой пнув неподатливую стальную дверь сейфа, он прислушался. Может, там вообще пусто? Звук удара вышел глухим и сразу стих: догадаться по нему о содержимом не было никакой возможности. Йозеф тяжело вздохнул и потащился обратно в сарай за сменным полотном.

К концу дня на руки было страшно смотреть, но Отто, спокойно выслушав отчет о его злоключениях, лишь кратко кивнул: должно быть, возможность плюнуть на чертов сейф вовсе даже не входила в его персональный список возможных действий. Наскоро поужинав, Йозеф без сил завалился в кровать и в следующую секунду заснул.

Он не видел снов, но ощущал: кто-то забрался ему на грудь, кто-то влажный, холодный, пахнущий сырой землей и разложением. Дыхание Йозефа прервалось, и в полузабытьи он услышал хриплый шепот:

— Плоть слаба. Вы хотите жить, доктор? Плоть слаба, но он поможет вам.

Задыхаясь, он проснулся и в первое мгновение решил, что уже настало утро. Яркий лунный свет, проникнув через высокое окно, падал на стену напротив — как раз туда, где висел портрет незнакомца. Черные глаза сверкали, как живые, и Йозеф вдруг ощутил озноб от этого нарисованного взгляда, несмотря на августовскую духоту. Часы показывали половину второго и, вполголоса выругавшись, он прикрыл глаза и попытался заснуть.

Накопленная за день усталость никуда не делась, но сон не хотел приходить. Этот сверкающий взгляд… Йозеф чувствовал его даже сквозь закрытые веки, хотя отлично понимал, что всего лишь стал жертвой разыгравшегося воображения. Проклятый хозяин с этими его многозначительными ухмылочками. Йозеф и так на взводе, ему хватит и полунамека, чтобы сорваться, а этот желторотый паршивец еще и шутить изволит.

Через пять минут мучений он вскочил на ноги, доковылял к стене, на каждом шагу морщась от боли во всем теле, и протянул руку к портрету. Запыленная рама оказалась на удивление массивной, и он едва удержал картину в ноющих пальцах. Сверкающий взгляд продолжал буравить его, и Йозефу отчаянно захотелось со всех сил врезать картиной о стену, расколоть раму и топтать, топтать грязными сапогами ненавистное лицо, пока под слоем земли не скроются эти глаза, этот надменный изгиб губ, так похожий… Он замер. Черт возьми, это же вылитый Отто, только заметно старше. Не иначе как дальний предок. Йозеф перевел взгляд на бронзовую табличку с именем в нижней части рамы, но слой патины сделал ее совершенно нечитаемой, и он разглядел лишь очертания заглавной буквы «V». Или это римская «пять»?

К черту! Он решительно развернул портрет лицом к стене и поставил его в угол. Тяжесть в груди отпустила, и он шумно выдохнул. Пора менять работу, пока он тут не утратил рассудок. Уже повернувшись к своей кровати, он заметил боковым зрением что-то на стене — там, где раньше висел портрет. Что-то похожее на крохотную металлическую петлю. Хмыкнув, он ухватил петлю пальцами и слегка дернул. Штукатурка вокруг треснула, и петля подалась, вытянув за собой прямоугольную дверцу, ранее скрытую под слоем побелки.

Луна ушла за тучу, и Йозеф, чертыхнувшись, зажег настольную лампу. Затем он взобрался на подставленный табурет и, распахнув потайную дверцу, вгляделся в темноту за ней. Пусто. Всего лишь пустой и давно не используемый тайник. Вот только… Он с трудом протиснул ладонь внутрь тайника и завел пальцы за левую стенку, где ему почудился блеск металла. Под пальцами что-то глухо звякнуло, и он извлек наружу связку из нескольких ржавых ключей. Неужели?.. Судьба, похоже, и впрямь существует. Как иначе объяснить такое фантастическое совпадение: едва найдя сейф, он совершенно случайно наткнулся и на ключи к нему?

Нет, этого не может быть. Наверняка это были обычные дверные ключи, и тех замков уже давно не существует. Конечно, завтра он опробует… Йозеф замер. А надо ли ждать завтрашнего дня? Он ничего не теряет. Если ключи подойдут, и сейф окажется пуст, утром он доложит об этом Отто. Но ведь может быть нечто по-настоящему ценное. Золотые украшения, самоцветы — мало ли что могут хранить в сейфе эти аристократы? Тогда он припрячет свою находку до лучших времен и снова запрет сейф. Хозяин ничего не узнает о пропаже: он и о самом существовании сейфа не догадывался. У Йозефа же будут средства, чтобы по-настоящему начать новую жизнь в другой стране.

Главное — не разбудить хозяина, это бы все осложнило. Дверь его комнаты заурчала, когда он закрывал ее за собой, и Йозеф замер, прислушиваясь. Вроде тихо. Он медленно двинулся ко входу в развалины, от души проклиная древний дом с его скрипучими половицами. Когда он уже преодолел две трети пути, прямо над головой что-то завозилось. Йозеф снова застыл, пережидая. Оставшуюся часть пути он, утратив терпение, едва ли не пробежал и с облегчением вздохнул, когда перед его взором показались темные, освещенные только отблесками луны, остатки разрушенной комнаты. Сейф в углу тускло мерцал окисленным металлом, и Йозеф решительно шагнул к нему, на ходу доставая связку ключей.