Последняя вечеринка

И вот он пробежал шестой, пятый, четвертый этаж… И тут на третьем этаже сталкивается с какой-то женщиной. Сконцентрировавшись на ней, майор в ней распознает свою бывшую, Марину Гартман, которая как раз таки сегодня утром успела ему написать. От такой неожиданной встречи Юрий Степанович даже растерялся. Но, на счастье, женщина решила начать разговор сама:

– О, привет, Юр, а я к тебе направляюсь…

– А зачем? – забористо перебил ее Молотов.

– Как зачем? Хотела с тобой напоследок пообщаться вживую, а то…

– Слушай, ты меня извини, но…

Внезапно у майора начинает звонить мобильник. Он его достает и обнаруживает, что ему хочет дозвониться Алексей Анатольевич, продолжая свою речь:

– Мне нужно спешить на работу. Начальство вызывает. Опаздываю. Вот.

Юрий Степанович показывает женщине экран своего смартфона, на котором было написано «АА» и было изображено две трубки: зеленая («ответить») и красная («сбросить»). Конечно, по этому «АА» было сложно определить любому другому человеку, правда ли это звонит начальство, но Гартман в этом не сомневалась, так как давно знала, кто такой «АА», и сама с ним виделась.

– Сама видишь, – продолжил участковый. – Мне медлить нельзя – что-то серьезное. Извини.

– Ну, ладно, – расстроено произнесла Марина. – Я просто хотела напоследок…

– Извини, – сказал еще раз Молотов, убегая быстрее на первый этаж. Во время бега он решил все-таки ответить на вызов Дьякова. Из переднего динамика сразу донеслось:

– Юра, ты где?! – немного волнительно, но довольно-таки уверенно спросил Алексей Анатольевич. – Давай, немедленно дуй ко мне! Быстро! Я тут не один!

– Хорошо-хорошо, Алексей Анатольевич! Я уже еду. Просто пробки, ну, вы понимаете…

– Ага, конечно, понимаю, какие у тебя там пробки! Чтобы через десять минут был на месте! Не позже! – чуть ли не сердито проговорил шеф. – Ясно?!

– Да, ясно. До встречи.

На обратной стороне провода послышались гудки. Дьяков отключился. Оценивая разговор, Молотов понял: намечается взаправду что-то серьезное и он, наверняка, сильно влип. Но из-за чего? Это предстояло выяснить.

…Время – без двадцати минут девять. «Пора собираться» – подумала про себя Ина и начала искать наряд на сегодняшний день. Из зимне-весенних нарядов были только четыре платья: светло-красное, желто-зеленое, бирюзовое и… светло-красное, прям в точности как первое. Студентка, просмотрев свою одежду раза три, решила: сегодня она пойдет на учебу в светло-красном платье, так как она его (или их?) не носила почти месяц. На платье – эффектный градиент и две полосы темно-красного цвета внизу и по бокам, в районе плеч.

Сорокина переоделась и наложила чуть косметики на лицо. Берет ключи, телефон, выходит из квартиры. Вызывает лифт. Ждет его минуты три. Спускается на лифте с девятого этажа на первый. Выходит на улицу. Время – без десяти девять, опаздывает. Идет быстрым, даже слишком, шагом по направлению к университету. Через какое-то время спотыкается от невнимательности о камень, падает ногой на асфальт. Больно, но нужно держаться. Ина встает всеми силами на ноги, пытаясь не обращать внимание на больное колено и начинает идти дальше.

…Тем временем довольный Лапышев выходит из кабинета Веры Владимировны. Он собрался потихоньку идти на первую пару, но для начала решил узнать, в какой аудитории она пройдет. Юноша подходит ко входному стенду, смотрит расписание.

И в этот момент в учреждение заходит Сорокина, чуть прихрамывая. Георгий делает вид, что не замечает ее и смотрит на стенд. Девушка подходит ближе к парню. Делать вид, будто ее нет, было очень глупо, отчего Егор решил начать своеобразно разговор:

– О, привет, Ин. Не знаешь случаем, нас сегодня не будут допрашивать? Не придет ли случайно этот коп в универ?

Здесь студентка смутилась. Она решила воспользоваться своим шансом, поврежденным до боли коленом, и отпроситься сегодня от пар, точнее, попросить Лапышева, чтобы тот передал об ее инциденте:

– Привет, Егор. Да слушай, не знаю… Я тут, это, хотела сказать: у меня вот колено правое повреждено, очень сильно болит, – говорила девушка с соответствующими выражениями лица. – Хотела тебя попросить передать об этом преподам. Боль невыносима! Я лучше пойду домой и полечусь немного.

– Хорошо, – повернувшись к лицу Сорокиной, начал говорить Егор. – Я передам. Давай тогда иди домой, лечись.

– Спасибо тебе огромное, – кряхтя поблагодарила парня Ина и направилась обратно к выходу с удовлетворенным чувством.

Оно было заметно на ее лице, и, несомненно, входящий в здание Богдан обратил на него внимание, и это его удивило. Девушка только лишь встретилась ухмыляющимся взглядом с юношей, не останавливаясь, и вышла на улицу.

Хмельницкий подошел ко входному стенду и захотел спросить у Егора про Инну, но тот начал отходить и пошел в сторону лестничной площадки. Тогда пришедший юноша просто так же, как и Лапышев, взглянул на расписание и направился в том же его направлении, к проходу на второй этаж, в двести второй аудитории которого должна была состояться лекция.

Ключевое слово «должна», потому как минут десять от пары прошло, а преподавателя все еще не было. Были только студенты: Георгий и Богдан, только что пришедшие, Кирилл Фадеев, Матвей Домиров и, на удивление, Мария Лорина, а также Настя Давыдова. Посмотрев на свои наручные часы «среднего класса», Матвей с приподнятым настроением сказал:

– Вот еще пять минут, и можно сваливать!

– В смысле «сваливать»? – спросил Егор.

– О, а я-то думал, что ботанка у нас – Давыдова. Не так ли, Насть?

Настя решила уйти от неловкого вопроса. И здесь она заметила, что Сорокина из всех членов группы отсутствовала одна:

– А где же Ина Сорокина? – с переживающей интонацией (именно интонацией!) спросила в ответ Анастасия, тем самым почти незаметно перевела тему.

– Слушай, а ведь и вправду! Старосты-то и нет! – сказала Мария.

– Ребят, – решил «раскаяться» Лапышев, – она домой ушла. У нее что-то серьезное с коленом случилось. Сказала, что очень болит. Невыносимо. И попросила меня передать, что ее сегодня не будет.

– Зашибись! – заворчал Мотя. – А так можно было? У меня, знаете ли, может, невыносимо голова болит, а я иду против всех своих недугов, только бы пополнить свою башку знаниями!

– Домиров, угомонись! – возмутилась Настя. – Хватит из себя строить тут не пойми кого! А если Ина очень серьезно повредила свою ногу? Нельзя быть таким бесчувственным!

Это возмущение Матвей не принял как что-то серьезное и, скорей всего, где-то в глубине души насмехался над студенткой.

– Ой, да заткнись ты со своими нудными речищами! – грубо произнес он.

– Ребят, угомонитесь! Давайте лучше разбираться будем, где у нас Игнат Константинович, – решил закончить этот бессмысленный спор Богдан.

– Ой, – не переставал, как говорила Настя, строить себя не пойми кого Домиров, – спасибо, что напомнил. Мне пора, неудачники. Я пойду развлекаться, а вы оставайтесь тут и ждите.

– Эй, Матвей, – спохватилась Лорина, – я с тобой!

Девушка стала подбегать к уходившему Матвею.

– Отлично, – заговорил наконец Кирилл. – И что делать будем?

– Как что? – удивился Егор. – Сча-с пойду к Вере Владимировне по поводу Игнат Констаныча, а вы оставайтесь здесь.

– Что? Ты серьезно? – спросил Хмельницкий, но поздно – Егора уже почти не было видно. – Вот и где твой дядя двоюродный, Настен?

Давыдова лишь пожала плечами.

…А в это время Юрий Степанович находился у Алексея Анатольевича. И в кабинете, помимо их двоих, присутствовал тот самый Игнат Константинович. Разговор был серьезным, по крайней мере, на первый взгляд.

– Юрка… Юрий Степанович, ну и что же вы творите! Столько произвели нарушений во время своего рабочего дня! – осуждающе высказался начальник майору.

– Да не то слово! – поддакнул преподаватель. – Мне из-за него даже пришлось сегодня не приходить на первые пары! Вы представляете, Алекса… Алексей, – подправился препод, посмотрев очередной раз на бейджик подполковника, – Анатольевич?!

– Игнат Гонстантинович! – решил подколоть в ответку Дьяков и, уставши от бесчисленных упреков пришедшего жаловаться, медленно договорил то, что хотел: – Я все понимаю. Но, пожалуйста, сделайте одолжение – не вмешивайтесь.

Шеф повернулся к участковому:

– Так вот, Юрий Степанович, мне тут докладывают, что вы совершили еще два нарушения: грубо обращались со студентами на допросе и, ко всему прочему, приставали к Анастасии Давыдовой!

– Я?! – возмутился майор. – Я приставал?! Я грубо с этими детишками обращался?!

– Во-первых, не детишками, а уже почти состоятельными людьми, – продолжил подполковник. – А во-вторых, мне предоставили показания несколько свидетелей: двое из группы и один прохожий о твоем домогательстве к невинной девочке! Вдобавок мне предоставили видеозапись с допроса, разговора с Инной Сорокиной. Можешь сам посмотреть этот ужас, если сам не помнишь!

И тут начальник находит на своем рабочем столе в компьютере некий видеофайл, открывает его. На видеозаписи видны обрывки кадров, на которых изображены какие-то пощечины Молотова в сторону студентки, явное запугивание, резкие движения руками.

– Но это неправда! – еще больше возмутился майор. – Это все монтаж! Голимый монтаж!

– Наши эксперты утвердили, что это чистая запись, без редактирования, – жестко ответил Алексей Анатольевич.

– Но как же! – крикнул Молотов.

– Юрий Степанович, мне положено снять вас с расследования данного дела и дать вам месячный отпуск.

– Что?! – разъяренно спросил майор.

На лице Игната Константиновича проявилась на доли секунды яркая злобная улыбка. Юрий Степанович ее заметил и, строго попрощаясь глазами с преподавателем, встал со стула и направился к выходу из кабинета.

– Ты куда? – обратился подполковник вслед к уходящему.