От судьбы не убежишь

Часть 1

Треск сухих веток нарушил тишину ещё дремавшего леса. Это громоздкая фигура Антона, идущего в ранний час по лесной тропинке.

— И зачем же я ввязался в это дело? — думал он. — Ведь говорил же этому дураку на букву М, что прогорим, как пить дать прогорим.

Его белые кроссовки, конечно, слабо вписывались в этот лесной пейзаж. Но с каждой новой лужей они всё больше и больше принимали болотисто-грязевой оттенок.

— Хорошо, что успел свинтить. И нах… я этот контракт подписывал? А вот Андрею, наверное, каюк. По-любому загребли. А вдруг он сдал меня им?

Погрузившись в тревожные мысли, Антон не заметил упавшего дерева и резко и смачно решил отдохнуть, распластавшись по земле.

— Су…! Бл…! В пи… всё! Да еб… оно конём! Нах…! Еб. ться — кувыркаться! — этот список можно продолжать бесконечно, поскольку на душе у Антона, мягко говоря, было ху… худо.

Минут через 20 он наконец-то увидел очертания домов. Это были старинные деревенские избы, покосившиеся от времени, сморщенные и иссохшие, поросшие мхом. В одной из таких жила бабушка Антона, которую он не видел уже больше 20 лет. Он бы рад не видеть её столько же, но случай привёл его в этот покинутый Богом уголок.

— Как тут всё изменилось, — думал он, входя в деревню, — и где же живёт эта старая ведьма?

Тут он заметил на крыльце одного дома древнюю старуху, которая, опершись костлявыми руками на клюку, отстранённо смотрела в одну точку.

— Бабуля! Эй, мать! Скажи, где здесь живёт… Эээ… Как её… Агнесса Метёлкина?

— А? Чаво? — всколыхнулась завёрнутая в бесконечные платки ожившая мумия, — ты кто, мил человек, будешь? Каким ветром в наших краях? — посыпались бесконечные вопросы. Лицо её стало обеспокоенным, глаза так и сверлили Антона насквозь.

— Здрасьте, я Антон, внук бабы Агнессы. Вы знаете, где её дом?

— Антон… Имя-то шибко знакомое… Внук? Ааа, внук! Экак ты вымахал, здоровое дитятя. И не узнать совсем. — бабке явно не хватало собеседника в этой глуши. — Как живёшь? Чем дышишь? Не поджанился ли ещё? Надолго ли к нам? Как нынче то в городе ходют — фильдеперсово.

Похоже без подобного ритуала что-либо узнать было невозможно. Наскоро поведав ей о своих (светлых) делах, он повторил свой вопрос.

— Агнеска то? Знаю-знаю. Недалече. Отель через три дома. Тама и живёт. Но нельзя тебя, милок, к ней-то. Ты ж поди и не знашь всей канвы, что тута творится.

— Да-да, — сказал уже на ходу Антон.

Слушать эту старую каргу ему вовсе не хотелось. Тело ныло от долгой ходьбы, голова болела. А тут ещё скрипучий голос назойливой бабки.

— Стой, окоянный! Ежели пройдёшь ещё хоть три четверти, то сгинешь в мгновение ока! — раздался голос старухи.

Антон встал как вкопанный. Его удивило, хотя, наверное, даже напугало то, что голос как бы звучал у него в голове. Это даже не призыв, а приказ, ослушаться которого не хватало духу.

Он обернулся, старуха стояла около своего крыльца, опершись на клюку. В глазах её сверкали молнии, рот как-то странно двигался, будто бы она пережёвывала кость.

— Зайди в избу! И шибче, шибче!

И вновь Антон слепо повиновался. Страх сковал его по рукам и ногам. Хотелось поскорее убраться, но требовательный тон ветхой, казалось бы, бабулечки заставил его пройти в её дом.

Дома было по-стариковски. Затхлый запах, оленьи рога над входом, пыльный ковёр на вздувшейся стене, кружевные вязаные салфетки повсюду.

— Ты уж извиняй, гостей не ждала, — проговорила старуха. — меня баб Маней звать. Садись, сейчас чайку скипячу.

Антон сделал, как было велено. С одной стороны, все его действия были, словно под гипнозом. С другой стороны, он проникся каким-то обаянием к бабе Мане.

Пили чай.

— Должна тебе рассказать о твоей бабке, — сказала бабушка Маня, когда все формальности доброй хозяйки были соблюдены. — она ж не простая старушка. Агнеска до поры до времени была душевной бабой. Всем помогала, все её любили.

Баба Маня погрузилась в воспоминания, и лицо её даже как-то просветлело.

— А вот годов как 13 тому взад, сподобило ей в лес пойти, да прямиком в леший день. А в энтот день никто в лес не ходит. С тех пор пошла молва, что Агнеска то стала с нечистым якшаться. Вот с этого начались-то беды всякие. У кого скотина помрёт, у кого сарай загорится, а кто в страшных муках вдруг помрёт. Вот и извела твоя бабченка всех до единого. Токмо я и осталась тут, но меня она не тронет, потому как заговорённая я от ейной порчи. Вот и…

Внезапно зазвенел телефон Антона. Баба Маня в ужасе отпрянула, закрыв лицо руками. Антон словно очнулся от какого-то забвения.

Заработала связь. Он мельком увидел с десяток пропущенных звонков и сообщений, далеко не приятного содержания.

"Сука! Ты где? Я тебя пи…"

"Мы всё равно тебя зам…"

"Парень, ты не с теми свя…"

И т. д.

— Так, бабка, что за херню ты тут несёшь? — к нему вернулась былая уверенность. — Где дом моей бабушки? Отвечай!

— Ой, милок, дак я ж…

— ГДЕ ЭТОТ ЧЁРТОВ ДОМ?!

— Отсель третий справа. — отрешённо произнесла старушка.

Антон решительно отправился к выходу. Баба Маня, всплеснув руками, тихо сказала: "И этот не жилец".

Наш герой этого не слышал. Выйдя на улицу, он отправился к указанному дому.

— Сука, сука, сука… Что же, бл…, делать? Что будет с Лизой? Нет, её они не тронут. Эта силиконовая кукла лежит сейчас где-нибудь на Бали. И почему я попёрся сюда? Валялся бы в Дубаях, грел яйца. Или на худой конец в Анапу.

За этими мыслями он не заметил, как подошёл к указанному дому. На крыльце сидел какой-то старик в фуфайке, семейных трусах. На ногах были кирзовые сапоги. Он увлечённо скручивал самокрутку трясущимися руками.

— Здорово, дед! Здесь живёт Агнеса Метёлкина?

— Ух, ты ж… — старик от неожиданности выронил самокрутку.

— Чаво надо?

— Я спрашиваю, здесь живёт Агнеса Метёлкина?

— Агнеса Метёлкина? — словно пробуя это имя на вкус, дед что-то пытался вспомнить. — Тута я живу, а таких не знаю…

Антон уже собрался уходить.

— Хотя постой. Это ж Агнеска Метла? Точно. — старик оживился, — Ох, и ладная баба была в своё время. Высокая, статная, словно жердь. А какие формы… Ну прям баба-памятник! — дед заржал. — Помню как-то по осени…

— Дед, ты знаешь, где она живёт? — прервал его Антон.

— А? Чаво? Да, тама… — махнув куда-то неопределённо, сказал старик. — Слышь, малец, а у тебя не будет на опохмелочку? А то трубы горят, а моя…

— Нет. Спасибо, — Антон решил поскорее смыться.

Но дед как-то не по годам ловко перепрыгнул через калитку и вырос перед ним, словно чёрт. Дыша перегаром, куревом и гнилью в лицо, он произнёс.

— Ну, может, хоть червондер сыщешь, малец?

— Нет у меня налички. Отвянь, дед.

— Ну и иди. Больно то и хотелось.

И дед словно бы испарился. Пройдя несколько домов, теряя терпение, Антон увидел какую-то женщину, что-то активно копавшую во дворе.

— Тётенька! Где живёт Агнеса Метёлкина?

— Аась?

Старуха выпрямилась и посмотрела на Антона. Вид у неё был под стать старику. Длинная, словно сосна, стройная, как берёзка, талия осиновая, грудь липовая, руки, как ветки. Одним словом, доска сороковка. Вдобавок к этому её глаза смотрели в разные стороны, а на носу была огромная бородавка.

Герой повторил свой вопрос.

— Агнеска то? Знаю такую. А чего ты её ищешь, мил человек?

— Она моя бабушка. — быстро и нетерпеливо ответил.

— Бабушка? — старухин полный гнилых и кривых зубов рот заливисто засмеялся. — Так ты ейный внук получается?

Молчание. Мысль: "Браво, бл…! Пять за логику".

— Енто хорошо. Енто очень хорошо. Свежая кровь нам нужна. То есть родственная душа. А то мы так изго…истосковалися.

— Да-да. Где она живёт?!

— Тама, в том краю деревни.

— Как?! Бл…! Мне же сказали, что… Хотя ладно.

— Аась?

— Спасибо говорю!

— Да всегда пожалуйста. Живому человеку помочь, оно всегда в радость.

Старуха ещё долго что-то кричала вслед, но Антон не слушал, поскольку вся эта ситуация его очень сильно выбешивала.

Очередной старый покосившийся дом. Ничем не отличающийся от других. Стук в дверь. Тишина. Стук. Тишина. Да откроет уже кто-то это чёртову дверь? Послышались тяжёлые шаги.

Дверь распахнулась, и из темноты показалась огромная фигура. Антон испуганно отошёл назад.

— Ты, бл…, где ходишь, ху… лысый? Принёс? — пробасила фигура.

Это был каких-то невероятных размеров мужик в одних трусах (видимо, в этой деревни такой дресс-код). Его огромное брюхо свисало практически до земли.

— Что?! — робко промямлил Антон.

— Ты баран что ли? Принёс говорю?!

— Что принёс? Кто вы?

— Ах, ты выпердыш убогий! — мужик толкнул его так, что тот плашмя грохнулся на землю.

Антон ничего не понимал. Сразу из других домов послышались какие-то звуки, смех, начали выглядывать чьи-то лица. За этим толстым боровом тоже столпились какие-то люди. Все они смеялись, громко о чём-то говорили, но Антон не мог разобрать ни слова.

— П…здец — подумал Антон.

Бом! Вдруг раздался какой-то грохот, все подняли глаза и смотрели в страхе куда-то за Антона. Он тоже туда посмотрел.

В метрах 15-ти стояла баба Маня и била палкой о какую-то кастрюлю и что-то кричала. До слуха доносились только обрывки фраз: "Изыди чернь…", "Сгинь, паскудина, как битая посудина… ", "Уходи, проклятый, чёрт рогатый…".

Антон обернулся, но вместо толпы, только что тут стоявшей, он увидел в дверном проёме что-то или кого-то. Он или она, а может быть, оно стоял (-а, — о) в каких-то лохмотьях. Седые волосы закрывали лицо, только часть носа с огромной бородавкой торчала из под этих лохматых седин. От чудища разило перегаром и гнилью. Вдруг раздался басистый голос.

— Манька! Стерлядь сушёная! Какого ху… ты пересекла границу?! Правил не знаешь! Тварь! Это мой внук, мой обед!

— Агнеска, не баламуть! Не позволю родную дитятю сожрать. — баба Маня приближалась, продолжая свой странный ритуал.

Вдруг Антон почувствовал, как какая-то невидимая, но цепкая лапа схватила его за ногу и потащила в дом, где стояло Оно.

— Колокольчик степной, отправь на покой, ландыш пахучий, избавь от сучьей, твари вонючей. Я баба Маня, с иконой в кармане, с крестом на шее, ГОНЮ ТЕБЯ В ШЕЮ!

Ногу отпустили. Всё замерло. Вдруг раздался злобный заливистый смех. Дверь, в которую хотели втащить Антона, захлопнулась. Баба Маня подбежала к нему.

— Вставай, вставай, миленькай.

— Что, бл…, здесь творится?! ЧТО ЭТО БЫЛО?! Су…! Бл…! В пи… всё! Да еб…оно конём! Нах…! Еб. ться — кувыркаться.

Неприятный удар по темечку клюкой немного остудил пыл.

— А ну, не хнычь! Ишь ты разошёлся, — баба Маня продолжала его охаживать палкой, — хуже девки крашеной.

— Да, хватит, хватит. Стоп! Я успокоился.

— Вот, это другое дело. Подымись, идём в избу. Там всё и скажу.

Антон попытался встать, но нога, за которую схватили, ужасно болела. Нет, не так. Она горела изнывающей болью.

— Матерь-тятерь, Николай-заступник, она что ж, касалась тебя? Плохо дело. Давай подмогу тебе, нельзя медлить. — баба Маня помогла ему подняться.

— Что здесь…

— Молчи, родненький. Береги силы. Они тебе ещё понадобятся. Ох, грех большой мы сделали. Ейная это земля. Ох, что будет.

Вприпрыжку, с полными от страха штанами, Антон кое-как доковылял вместе с бабой Маней до её дома. Не успели они дойти до калитки, как раздался страшный свист. Б-У-У-У-М! Из всех окон вырвались языки пламени, вперемешку с тысячью осколков стекла. Словно бы по этому дому нанесли точечный удар каким-то "Хаймарсом".