Алешкино лето

Таежная история деда Никифора

— Ну, слушайте, значит.

Тишина вокруг. На тысячи верст вокруг тишина. Только тайга, да речка под боком у нее. Тайга вздыхает, кронами шумит, ветвями машет. Сердится. Осень пришла. Листья опадают. А ей, тайге, жалко их. Только набрали цвет. Багряные, желтые, оранжевые, яркие, красивые. Летят и летят вниз. Укрывают землю под стволами. Спать пора пришла. Зима надвигается. А тайга спать не хочет, вот и капризничает.

На полянке с краешку избушка в лесу примостилась. Махонькая такая. То ли живет в ней кто, то ли так, сама по себе избушка. Не понять сразу то. Скрип, да скрип. Словно дверь скрипит. Или ходит внутри кто, покоя ему нет? Половицы тревожит, они и скрипят.

В оконце заглянешь, там зайчики солнечные по печке, по стенкам её беленым прыгают. Озорничают. Весело им.

А печка пыхтит, пыфает, дымок через трубу выпускает. Топится.

Поленья потрескивают. Только разгорелись. Уютно, тепло.

На полатях травки разные разложены. Сушатся. Пахнет ими. По разному пахнет. И горчит немного, и пряным веет, и сладостью. Словно горшочек с медом рядом поставили. Разные запахи. А все одно, вкусные. Травки высушатся, их в полотняные, чистые мешочки сложат, будут с ними зимой чай таежный целебный заваривать.

Избушка без хозяина стоит. В тайгу ушел. Дела там у него. Охраны нет. От кого охранять то? Дверь открыта, заходи, добрый человек, коль пришел. Гостем будешь. А коль не добрый, да мысли плохие в голове держишь, лучше ступай себе мимо. А то не ровен час, не поздоровится тебе! Охраны у избушки лесной нет. А защитники есть! Да еще какие защитники, то!

Интересно стало? Ну, слушайте тогда, дальше. Сейчас по порядку, не спеша все расскажу.

Про то, как дед Степан в лесу жить остался.

Дед Степан егерем работает. В тайге егерь большой человек! Многое от него зависит. Где то зверь в беду попал, в капкан угодил. Дед его вызволит, подлечит, в лес назад выпустит.

Зима суровая. Корма мало. Дед по лесу кормушки разложит, подкормит. Глядишь, к весне все живы, да с потомством.

Ветром деревья старые повалило. Не пройти. Дед расчистит, тропинки восстановит. За тайгой уход нужен! Вот дед Степан и ухаживает. Хорошо ухаживает. Звери его любят, доверяют. Деревья на ходу ему кланяются. Ягоды лесные открываются, когда мимо идет. Грибы из-под листьев выглядывают, шляпками перед дедом хвастаются.

Живет дед Степан один. Так уж вышло у него. Деревня была когда-то неподалеку. Большая деревня, хорошая. Опустела со временем. Уехали все. В город подались. А старики, кто в город не захотел, на небо один за другим постепенно переправились. Не стало деревни. Не у кого больше новости узнать. Не с кем поговорить о том, о сем. Ну, нет, так нет. Оно не так, чтобы и очень надо было.

Привык дед Степан с лесными обитателями разговоры говорить. И с деревом побеседовать можно и со зверьком каким, если встретился. Так и бежали года. Дед давно запамятовал, сколько ему лет. Жил бы в городе, ему б сто раз напомнили, да подсказали, что время помирать пришло. А тут сказать, да напомнить некому, дед себе живет и живет, и помирать не собирается. Забыл, видать. И хорошо, что забыл!

Про леших, кикимор болотных и прочую нечисть.

Спокойно в лесу. Тихо. Вот лиса пробежала. Оглядывается, хоронится. Вот заяц проскакал, под корни дерева спрятался и затих. Нора у него там. Косолапый по тропе к реке прошествовал не спеша. Вся его мохнатая семья за ним следом. Медведица и трое медвежат. Бояться им некого. Медведь зверь большой, сильный. За себя постоять может. Не много в тайге таких храбрецов найдется, кто рискнет на медведя войной пойти. Не опасаясь, косолапые живут. Жизни радуются.

Солнце за верхушками исчезло. Ночь наступила. Темно. Только звезды сверху подмигивают. Хорошо им там, на небе. Просторно.

Над лесом колыбельная плывет. Тихо, тихо. Ветерок ее разносит, лес спать укладывает.

На болоте своя жизнь течет. Кикимора болотная по кочкам, да по пням со скуки прыгает. Чем заняться, не придумает. С Лешим разругалась на днях. Теперь жалеет, ищет повод, как обратно замириться. Клюку свою под бревно поваленное схоронила, на Лешего свалила. Мол, его это проделки. Пиявкам велела у пня собраться, сказала, что собрание проведет. Пиявки сползлись, ждут, ругаются. А Кикимора на другую сторону болота гулять отправилась, про пиявок и не вспомнила. Старая стала, забывает все.

Мороки болотные над трясинами вьются. В темноте светятся, радужными огнями переливаются. То в хоровод завьются, то в разные стороны разлетаются. К трясине выйдешь, мороки тут как тут. Вглубь манят.

А еще звуки разные над болотом плывут. Завывают, стонут, кричат, шепчут. То мороки поют. Как умеют, так поют. Страшно их послушать. Жутко становится. Мороки сами по себе не злые. От скуки безобразничают.

Леший по лесу бродит. Птиц на деревьях пугает, тем и развлекается. Леший на пенек прогнивший похож. Пара веток осталась, машет ими вместо рук. Мох на голове, серый от старости. Пень трухлявый с виду, а на самом деле крепкий. Зазевавшегося гостя лесного может так пихнуть, что тот с ног упадет, да покатится. Леший веселится, хохочет. От хохота его волосы дыбом на голове встают.

Скучно им всем. Попутать, закружить по лесу давно некого. Тайга заповедная. Покой в ней. Государством охраняется. Никто из злодеев, которые в руках ружья носят, сюда не заглядывают, сторонятся, опасаются. Тишина над болотом нависла. Туман клубится, путников заблудших еще больше путает. Туман не простой. Разум у него имеется. Кто с добром зайдет, того не трогает. Расступится, вперед верную тропу укажет, из болота выведет. А вот недоброго гостя нелегкое испытание ждет.

Про то, как убивать забавы ради охоту отбили.

Только-только свет забрезжил. Ночь из тайги выходить стала. Солнце ее вытесняет. Первые лучи по тропинкам разлетелись. Хорошо, свежо! Тайга от сна просыпается.

Трещат ветви под ногами. Кусты, что на пути встретились и помешали, безжалостно ломаются, стонут. Идут по тайге двое. Как хозяева идут. Ружья в руках несут. Закона не боятся. Страха давно не имеют. Властью над жизнью чужой упиваются. Убивать пришли. Позабавиться. Не то, чтобы кушать им нечего. Нет. Просто игру себе нашли. Жестокую игру.

На семью косолапого охотиться пришли. Сквозь тайгу пробираются, следы ищут, где мишки прошли. Меж собой разговаривают. План, как охотиться будут, как мишек в ловушку загнать, где стрелять удобно и защиты медведю не будет, обсуждают, не стесняются.

А тайга все слышит. Насторожилась. Надо знак подать, предупредить. По кронам волна пошла. Зашумели, заволновались. Шепот тревожный от дерева к дереву передается. Враг в тайге!

Птицы первыми услыхали. Закричали, затрепетали, полетели во все стороны новость про врага разнести. Звери только проснулись, из нор своих выбрались. Чтоб пищу добыть, да воды попить к реке спуститься. Обратно прятаться начали. Страх их одолел.

Медведица детишек к себе зовет, лапами обнимает, укрыть от опасности пытается, телом своим заслонить. Они маленькие, опасности не ведают, тревоги материнской не понимают. Играть медвежатам хочется. В догонялки друг за другом бегать, по деревьям лазить, да малиной сладкой лакомиться. Медведь на месте в отчаянии топчется, что делать, не знает. В берлоге не схоронишься. Найдут, раз за тем в тайгу явились. Горе в семью косолапую пришло.

Не знает еще медведь, что защита у них есть. Все жители таежные войной против ворога собрались. На болоте Кикимора с Лешим срочно замирились. Не до своих сейчас разборок. Надо мишек спасать, раз дело такое, раз беда пришла. Пиявки к берегам подобрались, изготовились, ждут. Мороки по краю болота вьются, разминаются, поют. Тихонько пока. Птицы таежные в стаи сбиваются. Им есть, чем сверху врага поразить. Долго отмываться потом придется. Тигр из глубокой тайги вышел. Медведей спасать. Тигр большой, сильный, а и ему страх ведом. На него самого тоже не раз уже с ружьями приходили. Да не вышло у них ничего. Ни с чем убрались восвояси. Теперь тигра черед пришел за своих постоять.

Пробираются пришельцы уверенной поступью сквозь тайгу, воздух целебный носом втягивают, землю топчут, под ноги не глядя. Хорошо им. Хозяева! Вдруг:

— Аааа!!!..

Земля под ногами на пути расступилась. То деревья корни разводить в стороны начали. Из-под ног тропу увели. Зыбко стало под сапожищами. Куда дальше ступать, неведомо. Страх в сердца злодеев заползать начал. Лес над головой сомкнулся, солнце затмив. Темно стало, словно ночь на тайгу надвинулась посреди дня. Ни на шаг вперед ничего не видно. Кусты ветвями больно хлещут, в лицо тычут, в глаза норовят попасть. А земля под ногами все больше волнуется.

Вдруг рык звериный рядом раздался. То тигр рычит! Глаза в темноте сверкают, словно два угля. Да глаз то вдруг много стало! Со всех сторон загорелись, скачут. И рык со всех сторон разом слышится. Мороки забаву себе нашли. В темноте то не разберешь, где тигриные глаза, а где мороки светятся. А голоса разные они всегда мастера подделать были.

Охотники кричат, ружья растеряли, бежать пытаются, да не получается. Падают, встать не могут. Того гляди, в овраг глубокий скатятся.

Покидало их так, а потом в спину кто-то со всей силы толкнул. Полетели они кубарем вперед. Куда, сами не ведают. То Леший с ними играться начал. Пихает в разные стороны, да кричит голосом страшным, потусторонним. У охотников черные шевелюры в раз поседели. Понять не могут, где земля, где небо. Все кружится, все путается. Ужас их обуял. Последние силенки собрали, вперед рванули, убежать пытаются. А сами на краю болота уже. Там их пиявки голодные поджидают. Облепили со всех сторон, кровушку сосут, кусают. Больно, страшно. Кикимора бока им щекочет и хохочет так, что кровь в жилах застывает от ее хохота.

Ползком душегубы из болота на берег вылезли. Только собрались дух перевести, как вдруг еще темнее стало, вихрь поднялся над головами. То птицы небо над ними закрыли. И полился на поседевшие от ужаса головы помет. От запаха ужасного дух перехватило. Дышать нечем. А сверху все сыплется.

Под куст забрались, укрыться пытаются. Впереди просвет увидели меж деревьев. Последние силы собрали, устремились туда. К поляне выбежали. Видят, избушка стоит. Дверь толкнули, не заперта. Внутрь заскочили, дверь трясущимися руками закрыть пытаются. Невдомек им, что избушка то не простая. Только изнутри засов задвинули, как метла из угла выскакивает, и давай по спинам их ходить, бока метелить. Злодеи совсем уж разум потеряли. В ужасе за печкой спрятаться попытались. Сверху на них горшок с помоями вылился. Да конца помоям то нету. Откуда берутся, непонятно. Горшок, вроде небольшой, а все льется из него и льется.

Заплакали тогда душегубы. Прощения стали просить. У кого, и сами не знают. Но на колени встали, лбами в пол бьются. Умоляют простить. В жизни, мол, больше ружья в руки не возьмут.

Стихло все вдруг. Словно и не было ничего. Метла в углу притулилась. Горшок на печи, как ему и положено. Да не помои в нем. Похлебкой вкусной пахнет. За окнами солнечный свет виднеется.

Дверь отворилась. Дед Степан из леса вернулся. Мужиков увидел, удивился. Те в мокрых штанах по стенке к двери пробираются. Обмочились со страху то. Егерь ухмыльнулся в бороду. Понял, что здесь было только что. Не первые они, кто урок в тайге получили и покаялись.