Медведь, собаки и люди

— У Уджугэ Эши есть мама и папа, — тихо рассуждал я.

— Да, — кивнул Ава, попыхивая своей трубкой с крепким самосадом. — Нё — это мать Уджугэ Эши, а Кора — это её отец. Но они не должны были рождать ребёнка, потому что они брат и сестра.

Ава был в хорошем расположении духа, сегодня он выловил большого сома и у нас был хороший обед, мы ели бульон с рыбой и кореньями. Ава наелся досыта и его живот раздуло, как у щенка, который наелся молока.

— Ты мой отец, Ава.

— Я твой отец, Кхай, — согласился Ава.

— Но кто моя мать? — спросил я.

Ава добро улыбнулся и внимательно посмотрел на меня.

— Я расскажу тебе, сын, кто твоя мать. Её звали Я. Она была чистокровной тайгийкой. Ты тоже чистокровный тайгиец, потому что и твоя мать, и твой отец тайгийцы. Я была красивой женщиной с раскосыми глазами и круглым, как луна, лицом. Косы её были тугие и чёрные, как хвост ласточки. Кожа её была смуглой, как моя. Однажды мы возлегли с ней, как муж и жена. Мы много раз ложились с ней, как муж и жена, сначала мы зачали Кару, и Я разродилась. Затем мы зачали Нё, и Я снова разродилась. А потом мы зачали тебя, и Я умерла, когда разрождалась тобой. У неё были слишком узкие бёдра, она смогла разродиться двумя, но не смогла третьим. Я закопал её в тайге.

Ава замолчал и долго улыбался, вспоминая Я, пока его трубка не погасла.

— Она рассказывала много сказок и пела много песен, — закончил Ава.

Я долго сидел, хмурясь и глядя себе под ноги.

— Ава, скажи, это я виноват в том, что она умерла?

Ава засмеялся и покачал головой.

— Нет, Кхай, ты не виноват. Виновата Я, потому что у неё были узкие бёдра. Когда ты родился, я сразу вынес тебя в лес и положил в снег на всю ночь, чтобы ты привыкал к холоду.

— Теперь я знаю, что у меня была мать. И есть отец. Это ты, Ава. У Уджугэ Эши тоже есть мать и отец. Это Нё и Кора. Я знаю, что твой отец — это Урго Бэр, самый большой шаман. А кто твоя мать, Ава?

— Моя мать медведица, Кхай.

— Как это медведица? Разве может быть отец человеком, а мать медведицей? — удивился я.

— Мой отец и твой дед Урго Бэр полюбил медведицу, — строго сказал Ава, вытряхивая пепел из трубки. — Он возлёг с ней, как с женщиной, как с женой, и тогда она принесла ему меня. Это хорошо, потому что я объединил в себе силы шамана и силы медведя. Поэтому я стал таким же великим шаманом, как Урго Бэр, а может даже ещё более великим.

— Ещё более великим, чем Урго Бэр? — восторженно спросил я.

— Да, — кивнул Ава и поднялся на ноги. — И все медведи подчиняются мне. Идём в дом, кажется Уджугэ Эши перестала плакать, теперь мы сможем поспать.

Настала осень и уже было видно вдалеке зиму, и с каждым днём Ава становился всё злее. Ему никак не удавалось принести большого зверя или поймать большую рыбу. Тот сом был единственным за всё лето. Ава ни с кем не разговаривал и только кричал, и бил собак посохом. Он думал, что из-за него мы все будем голодать зимой.

— Завтра я пойду к воротам в горах, — сказал он однажды.

— Но ведь… — хотел возразить Кора, но Нё сильно сжала его здоровую руку, и он замолчал, стыдливо опустив глаза.

— Я пойду к воротам, — продолжил Ава. — Я открою их и пойду в другие земли, и принесу оттуда много мяса и рыбы, чтобы нам не пришлось зимой есть этих тощих жилистых собак.

Когда белые люди пришли в эти земли, они находили вырубленные в скалах лестницы, которым было много тысяч лет, но когда белые люди поднимались по ним, то упирались в тупик. Такие лестницы были везде от Каменного Пояса и до гор сойонского народа, были на Главной Вершине Ал-Тай и в горах, которые тувинцы называли Эргек — Пальцы. Белые люди сто раз поднимались на эти лестницы и спускались с них, но так и не поняли, куда они ведут. Они очень глупые, они решили, что лестницы ведут в никуда. Ава смеялся над ними, он спрашивал: «Зачем строить лестницу, которая ведёт в никуда?».

Все остяки и все вогулы, и все самоеды знали, что эти лестницы ведут к тайным воротам, которые объединяют между собой земли родственных народов, заключивших друг с другом договор. Шагнув в одни ворота, человек тут же выходил из других на другом конце земли, так далеко, что ни один сокол не долетит. Договор, который заключили между собой народы, обязывал их помогать друг другу и держать в строгой тайне от белых людей предназначение этих ворот. Если на тебя напали или ты голоден, или болен, то ты мог воспользоваться этими воротами.

Конечно, не всякий мог открыть эти ворота, а только великий шаман или великий воин. Ава шёл целый день по каменным ступеням, стёртым тысячами тысяч стоп. Иногда лестница была такой крутой, что приходилось крепко хвататься руками, иногда ступени были так далеко друг от друга, что Ава еле допрыгивал, расправив руки, как крылья, а иногда тропинка становилась такой узкой, что нужно было втягивать живот и прижиматься к стене, рискуя сорваться вниз.

Наконец, он поднялся на самую вершину каменной лестницы и уткнулся в тупик. Холодная мёртвая скала, на которой даже мох не растёт. На такой высоте и на таком ветру не было никого живого, кроме Ава, козы сюда не ходили, птицы не вили своих гнёзд и не откладывали яиц. Сильный ветер срывал волчью шапку с Ава, и он держал её рукой. Начинался мелкий редкий дождик. Далеко внизу под облаками раскачивалась, как море, жёлто-зелёная тайга.

Ава упёрся обеими руками в скалу и надавил со всей силы, покряхтел, но скала не двинулась. Он прижался лбом к ней и попросил открыться, но скала не ответила. Тогда он обратился за помощью к духам, но они не услышали, слишком громко ветер задувал в уши. Ава позвал духов громче, но они всё равно не услышали. Тогда Ава закричал со всей силы, но ворота так и не открылись.

Последним, кто открывал такие ворота, и кто знал их все был большой князь Асыка. Он жил больше трёх веков назад и сумел объединить все сибирские народы для борьбы с белыми людьми, когда они пришли захватывать эти земли. Тридцать лет он успешно сопротивлялся завоевателям, хотя у тех были железо и порох. Князь Асыка даже убил их главного шамана, самого сильного, того звали Питирим. С помощью этих ворот большой князь быстро собирал огромное войско, а в случае опасности бесследно исчезал. Но моторы, камасинцы и тайгийцы — три народа, которые нарушили священный договор, предали князя Асыку и перешли на сторону белых людей и рассказали им про ворота. Три народа-предателя были прокляты и обречены на угасание и гибель, теперь они влачили своё жалкое существование.

— Духи! — закричал Ава. — Разве я не великий шаман? Разве я не такой великий, как Урго Бэр и Асыка? Почему вы не открываете мне ворота?

— Вы решили меня унизить! — продолжил он со слезами на глазах. — Теперь я должен позорно, как белый человек, стоять у этих ворот и не мочь пройти сквозь них!

Он в отчаянии со всей силы ударил посохом по скале, но ворота так и не открылись. Тогда Ава без сил присел на верхнюю ступеньку и стиснул зубы до хруста.

— Это потому что я проклят и весь мой народ проклят, — тихо ответил сам себе Ава. — Проклятый народ. Так ему и надо, не следовало им предавать князя Асыку. Но я им ещё покажу.

Дождь усиливался и перешёл в затяжной осенний ливень, который не прекращался несколько дней. Спускаясь, Ава слышал в журчании ручьёв, стекающих по стоптанным ступеням, он слышал, как духи смеялись над ним.

Ава вернулся ещё злее, чем уходил. Он не смог открыть ворота. Он вернулся в тот день, когда уже выпал первый снег. Одежда его была мокрая, грязная и рваная. Не снимая её, он вошёл в землянку и сел за стол. Нё подала ему жидкий суп из гороха с собачьей лапой, но Ава не притронулся к нему.

— Духи отвернулись от меня, — он стукнул кулаком по столу. — Они не открыли мне ворота.

Нё тяжело вздохнула и погладила Ава по плечу.

— Не страшно, Ава, у нас много собак, они плодятся сами по себе. Я собрала много гороха и высушила его. И я собрала много ягод: черники и брусники, они не дадут нам заболеть зимой. Так же я собрала несколько мешков кедровой паданки.

— Когда будет сильный мороз, я расставлю петли на зайцев, — добавил Кора. — А когда замерзнет река, можно попробовать ловить большую рыбу в прорубе.

— Зимой большая рыба уходит на дно и зарывается в ил, — отмахнулся Ава. — Ты дожил почти до двух десятков лет, но остался глупым, словно только научился говорить.

— Почему духи не послушали тебя? — спросил я наивно. — Наверное, ты не такой великий шаман, как Урго Бэр?

— Замолчи, Кхай, — шикнула на меня Нё. — Ты ничего не понимаешь.

Ава посмотрел на меня и улыбнулся. В глазах его загорелся страшный огонь.

— Ты прав, Кхай, — он потрепал меня по голове. — Я не такой великий шаман, как Урго Бэр. Я гораздо более великий шаман, чем Урго Бэр. Знаешь почему?

Ава по очереди внимательно посмотрел на всех.

— Потому что я пойду в лес, найду там Главного Медведя и убью его, — Ава задрал подбородок повыше. — Тогда я стану хозяином леса и у меня будет много мяса, рыбы и всего прочего.

— Разве можно убить Главного Медведя? — засомневалась Нё. — Это нехорошо.

— Он обидел меня! — прикрикнул Ава. — Он не даёт мне большого зверя, чтобы есть его зимой. Я накажу его и сам займу его место. Это никчемный хозяин леса!

— Я хочу пойти с тобой, Ава, — попросился Кора. — Не хочу сторожить наш дом, когда моя жена и дочь голодны.

— Ты? — Ава засмеялся. — Ты останешься здесь. У тебя ранена рука, поэтому ты плохой охотник. Ты ничем не поможешь мне в битве с Главным Медведем, я одолею его сам! Оставайся и нянькайся с Уджугэ Эши, как женщина.

Кора нахмурил брови, его ноздри стали широкими, но он ничего не ответил отцу. Нё взяла его под руку. Ава подошёл к люльке Уджугэ Эши. Она посмотрела на своего дедушку и улыбнулась. Наверное, её рассмешила лохматая волчья шапка.

— Когда я вернусь, Уджугэ Эши не будет плакать, — Ава не улыбался внучке в ответ. — Сделайте так, чтобы она больше не плакала, иначе я выброшу её в холодную реку или сожгу в огне. Мне надоело слушать, как она плачет.

Ава ушёл в лес на тридцать дней и тридцать ночей. Каждый из этих дней шёл сильный снег крупными хлопьями, он ложился сугробами в человеческий рост, а каждую из этих ночей ударял сильный мороз, такой, что волки в тайге выли от холода, а белки не вылезали из своих дупел.

Он не взял с собой ни еды, ни лыж, ни собаки. Ава шёл в тайгу напролом, заглядывая за каждое дерево и под каждый пень. Он залезал на самую высокую сосну, чтобы оттуда увидеть, где живёт Главный Медведь. Он руками рыл сугробы, в поисках его берлоги. Но никого не находил. Следы за ним тут же заметала вьюга, поэтому он не знал пути назад. Он видел, как большой белый медведь следит за ним со спины, но как только Ава поворачивался, медведь прятался и словно исчезал. Ночами, задремав в большом дупле, он чувствовал его тёплое дыхание, но, когда открывал глаза, никого рядом не было.

Мы ждали возвращения Ава и не знали, жив ли он, не разодрали ли его дикие звери, не замело ли его снегом, не заблудился ли он. Мы убивали и варили собак одну за другой, и ели их. Кора поймал в петлю двух зайцев и тетерева, это немного разнообразило наши обеды. Нё топила печь, не давая огню погаснуть ни на минуту, и всё пыталась убаюкать Уджугэ Эши, но та плакала без перерыва. Иногда я кривил перед ней лицо или показывал ей язык, и тогда она улыбалась, но только на миг, а потом вновь плакала. Нё разжёвывала горох, заматывала его в платок и давала Уджугэ Эши, как соску.