Монстры повсюду

Манифест мясной мухи

Они нашли тела в трущобах, в одном из многоквартирных домов, в котором воняло пожелтевшими костями, человеческими экскрементами и ржавеющими жизнями.

Близко, так близко. Траск знал, что приди они на пять минут раньше, удалось бы поймать старину Ползучее Лицо, с руками, глубоко погруженными в пирог, и слизывавшего вишневую начинку со своих костлявых пальцев. Они проследили его до зыбкой окраины города, где огромные канализационные отстойники представляли собой черные, липкие, переливающиеся радужными пятнами озера, освещенные пламенем горящего метана. Здесь дома теснились друг к другу, возвышаясь над кучами мусора и водостоками, заваленными отбросами и человеческими останками.

Траск следовал за другими легавыми по улицам, вымощенным битыми бутылками и ржавой жестью, где обшарпанные гостиницы светились голубым неоном, а в покосившихся дверных проемах трущоб теснились крысы, сутенеры торговали кибернетическими шлюхами с предустановленными чипами виртуальной реальности/виртуальной памяти, которые помогали клиентам воспринимать их в своих фантазиях, как девушек их мечты.

По узким лестницам, пропахшим кошачьей мочой, они поднялись наверх, нашли дверь на самом верху. По ту сторону... лучи фонарика были белыми мечами, рассекающими тьму и заставляющими ее кровоточить, как вскрытая вена... там была смерть. Смерть, которая забавлялась и была довольна собой, похотливая и плотоядная. Воняло насилием и червями, перхотью крыльев канюка. Сгустившаяся мерзкая вонь была такой плотной, что Траск чувствовал ее на языке, как вкус медяков с глаз покойника.

Если не считать шума крыльев мясной мухи, воздух был настолько тих, что он мог слышать, как разлагаются трупы: сухой и потрескивающий звук, словно у слив или персиков в дегидраторе[21].

Копы ничего не говорили.

Даже между собой.

Один из них закурил сигарету, и дым, который он выдохнул, стал призраком мертвых, который преследовал их всех, переходя от мужчины к женщине. Да, еще одна бойня, и место преступления было настолько залито кровью и завалено останками, что его пришлось бы вымывать с помощью шланга. Пробравшись через застывший пудинг из крови и ошметков плоти, копы нашли вторую комнату. Как и в первой, здесь было исключительно темно, ни окон, ни работающих ламп, словно освещение любого рода - это инфекция, которую нужно держать на расстоянии. Траск заметил, что не только окна были тщательно заколочены, но и каждая щель и трещина была забита тряпками. Здесь царила тьма. Они нашли еще трупы, но эти были гораздо старше. Как лук, гниющий в темных шкафах, они разложились до черной шелухи.

Траск вернулся в предыдущую комнату, где вонь гниения была свежей и тошнотворной, тучи мух поднимались с человеческих плодов, перебродивших до мерзкого вина, просочившегося сквозь доски пола.

Он знал, что сказать нечего.

Он не смел задавать вопросы, которые нужно было задать... но, несомненно, жертвы здесь умирали добровольно, теснясь в этих комнатах. Неужели они сидели и ждали, пока Ползучая Морда весело танцевал от одного к другому, потроша их?

Возможно ли такое?

Порез, свежевание, отделение. Добрый вечер всем и каждому. Как дела, и как поживают дамы и болтливые юные вертихвостки? Ползучая Морда, должно быть, беседовал с ними, когда его руки превратились в посмертные ножи, кроившие из окружающего живодерню, переполненную трепещущим, сочащимся мясом. Из его уст шепотом срывались печальные истории о преступлениях похоти и залитых кровью ночлежках. Крючки, лезвия и иглы для бальзамирования вместо пальцев, он внес свою лепту кромсая, разрезая, разрубая, отсекая, как лезвиями маятника. Когда он закончил, то, должно быть, стоял там, любуясь своей работой, болтая с мертвыми. А как поживаешь, милый юный препарированный принц? Не очень хорошо, я думаю, не очень хорошо. Как и твои мать, отец и сестра. О, да, пыльный поцелуй мертвых цветов из склепов. Вожделенная неподвижность мраморной вечности.

С отвращением Траск изучал слова на стене, написанные кровью.

Как и в других случаях, это была тарабарщина, которая не являлась ни латынью, ни руническим письмом, но была старой, очень старой, возможно, дочеловеческой, если такое вообще может быть. Единственным различимым словом была подпись:

Ползучее лицо.[22]

- Он опять за свое, - сказал один из копов, как будто в этом могли быть какие-то сомнения.

Но Траска это не интересовало.

Он нашел что-то, завернутое в красную бархатную ткань. Черный кристалл, испещренный ослепительно-красными полосками, похожими на тонкую сеть налитых кровью вен. Он удобно поместился в его ладонь, пульсируя теплом, как сердце новорожденного. Становясь все горячее, кристалл начал обжигать плоть. Когда глаза Траска вылезли из орбит, а мозг превратился в кипящий химический котел, рот его наполнился мерзкой сладостью сахара, ржавого железа и человеческого жира, от которой тошнило. Его мир исказился, перевернулся, был вывернут наизнанку и истекал кровью. Он ощущал обжигающий жар и ледяной холод, странное расщепление заряжало воздух вокруг него тлеющим плутониевым паром, радужные частицы проникали сквозь него, а разум был опутан паутиной из черного стекла. Открылся третий глаз, и он заглянул за грань, туда где раскручивались спиральные галактики и туманности, разрушающиеся под собственным атомным весом, а затем дальше - в черную пустоту какого-то межпространственного чулана.

Доски сорвали с окон, и комнату залил солнечный свет, лучи которого были забиты пылинками и частичками кожи. Свет сразу же закрыл третий глаз Траска, хвала Матери.

Он моргнул и увидел реальный мир, но его язык все еще был в антимире.

- Ктулху фхтагн, - сказал он.

- Ты что-то сказал? - спросил другой коп.

- Нет, - ответил ему Траск, - вообще ничего. ✲

Под розовым бензиновым небом Траск продвигался все глубже в удушающую жару города - еще одна акула с гладким телом, прокладывающая себе путь в черных водах маслянистого городского отчаяния. Теплый ветер дрожал вокруг него, как желатин. Пахло человеческим жиром и нечистотами, крошащимся красным кирпичом и пузырящимися черными сточными водами. Тесные грязные улочки кишели лоточниками и продавцами, как труп с вьющимися вокруг него мясными мухами. Прокладывая путь мимо китайских притонов для промывки мозгов и залов детоксикации, он проходил мимо шлюх с болезненными лицами, продающих бледные тела, и барыг, толкающих контрабандные чипы виртуальной реальности, которые превращали разум в хрустящий белый лед и позволяли увидеть лицо бога, прежде чем ваш мозг выльется из ушей густой кашицей тепло-сладкой боли воспоминаний.

Траск прекрасно знал вкус всего этого. Десять лет он пробирался по катакомбам трущоб вместе с остальным человеческим мусором, прячась в своей клетке зависимости, сталкиваясь с вирусом нужды, бродя по токсичным кладбищам и лавкам старьевщиков, вечно голодный. Но это был обед с проклятыми: ты ешь их, а они едят тебя.

Мать спасла его.

Величайшая похвала Матери.

- Видишь что-нибудь?

- Нет. У меня тут по нулям, - сказал Траск, оглядывая площадь с ее бурлящей толпой, которая напоминала ему переплетение гниющих лиан, с копошившимися на них паукообразными обезьянами.

Расфуфыренная шлюха призывно чмокнула губами в его сторону и улыбнулась с горячим придыханием. Он чувствовал, как от нее веет холодом мертвого викторианского секса. Она была раздута от похоти, как бочка. Траск прошел мимо нее, белая лепрозная плоть коснулась его собственной. Кафе. Он пробирался сквозь толпу, как угорь, плывущий по течению.

- Здесь, наверное, человек пятьдесят сосут латте. На экране ни одного всплеска.

- Он должен быть там, - сказал голос по сети. - Дрон отметил его не далее как десять минут назад.

- Беспилотник все еще на связи?

- Да.

- База, переведите управление на меня. Мне нужна положительная сигнатура.

Меньше, чем за секунду пробежавшись по интерфейсу, Траск сразу же нашел то, что искал: мошенник был стариком с лицом, изрезанным шрамами в шрифт Брайля, который хотелось прочитать. Он носил грязное пальто, похожее на чехол из атрофированной плоти. Как ему удавалось день за днем обходиться без чипа, было непонятно Траску. Что такие парни, как он, делают с собой? Бродят в тумане, мягко ступая по тупиковым переулкам и серым затерянным пространствам человеческой аркады. Без контроля, без управления, возможно, задумывающие что-то, что может привести их к неприятностям.

От него у Траска мурашки по коже. Все автономные типы были такими.

Старик, конечно, был еще хуже. Тела по всему городу, десятки тел. Места преступлений похожи на залитые кровью человеческие скотобойни. Единственной связующей нитью от одной жертвы к другой - был старик... но был ли он именно тем, кого они искали? Это он разделывал их, как воскресные окорока, рисовал пальцами это имя на стенах?

Всякий раз, когда Траск пытался думать об этом, играть в "соедини точки", теряясь в глубокой фуге[23], соединяя сознание с подсознанием, Мать нервничала и грозилась его отключить. Она не любила, когда ее шлюшки слишком много думали. А Ползучее Лицо, он это точно знал, заставлял ее нервничать, очень нервничать.

Кто такой Ползучее Лицо, старик? Что означает это имя?

Глаза старика скользнули по Траску, но не заметили его. Среднестатистическая, почти стерильная внешность Траска делала его хамелеоном, давала ему способность сливаться с толпой, как пятно на стене. Через пять минут после разговора с ним люди забывали, как он выглядит. Про него можно было сказать – безликий и ничем не примечательный.

Старику удалось выклянчить несколько кредитов на чашку дегтя у хамоватой респектабельной дамы, чья розовая блестящая кожа сверкала в грязном свете. Исходящее от нее облако духов разъедало глаза как горчичный газ. Ее собственные глаза были бирюзовыми, какими-то развратными и наполненными горечью, словно она видела то, о чем не могла заставить себя говорить. Траск наблюдал за ней, испытывая все большее и большее любопытство. Он взломал ее, нелегально подключился к ее нейросети и прогнал через Мать, анализируя ее жизнь. Мать сообщила, что ее зовут Марджори Бейтс. Матричный инженер, сотрудник "CyberPath Global"[24]. Дерьмо. Траск разорвал связь. Дама была надежно чипирована, не сомневайтесь, точно не изгой. Мать никогда не ошибалась. Мать была нейроплексом "CyberPath Global", она была подключена к головам миллиардов пользователей. Пространство было создано для того, чтобы все могли поделиться ярким, удобным и тщательно продуманным видением сегодняшнего, завтрашнего и вчерашнего дня. Да будет благословенно имя Матери!

Снаружи Траск столкнулся с парой маленьких помощников Матери - криоборгов. Их трудно было не заметить: обтянутые черной акульей кожей обескровленные лица, глаза как темные дыры в раковинах, заполненные осколками белого стекла и черного пепла. От них пахло химической стерильностью и плавлеными схемами, мозгами рептилий, подключенными к биопериферийным устройствам, разумом, усиленным векторами, бинарным слиянием и логическими типами данных. Они патрулировали ландшафт терминала, как крабы на загрязненном пляже. Криоборги двинулись дальше, и Траск выдохнул спёртый воздух. Он подошел к старику, опустил руку на его плечо, словно паук мисс Маффет[25].