Маршал Баграмян

Суханов мне рассказал о «тайной вечере» троицы и в подтверждение её хранил в своем сейфе записи, которые делал Маленков при распределении ими должностей: Хрущева сделают Первым секретарем ЦК КПСС, Маленкова — Председателем Совета Министров СССР, Берию — его замом и одновременно министром внутренних дел, с которым объединяется КГБ.

Берия был невысокого мнения о своих сообщниках, он считал, что недалекий Никита Сергеевич будет послушной марионеткой в его руках (в чем, кстати, очень просчитался); Маленков, безвольный и покорный (его звали между собой Маланья), тоже будет безропотно подчиняться. Ну и самый весомый аргумент единовластия Берии — сосредоточенные в его руках карательные органы, которые много лет по прихоти Берии отправляли на тот свет тысячи чем-то не угодных ему людей.

На этом же сговоре троицей было намечено ликвидировать предпринятое Сталиным расширение количества членов ЦК и созданный им Президиум ЦК в 25 членов. Они решили вернуться к старой иерархии: создать единый Президиум (как прежнее Политбюро), малочисленный и управляемый, в который вернуть исключенных по предложению Сталина на XIX съезде Молотова и Микояна.

Все это надо было провернуть срочно, пока еще Сталин дышал, опираясь на его авторитетное имя, оформить официально, что заговорщики и осуществили на Пленуме 5 марта, где присутствовали Баграмян, многие другие военачальники, партийные и государственные деятели, не подозревая о закулисных интригах.

После Пленума Баграмян остался в Москве на похороны Сталина.

6 марта 1953 года гроб с телом Сталина был установлен в Колонном зале Дома союзов.

Три дня продолжалось прощание народа со своим вождем. Тысячи людей шли поклониться человеку, который сделал для них и для Родины так много великих дел.

Желающих увидеть Сталина было много, переполнились все улицы, прилегающие к Колонному залу. Милиция и воины не могли сдерживать напор людской массы. Были даже погибшие в давке. Ехали в Москву со всех концов страны. Чтобы прекратить приток людей, было отменено прибытие в столицу пассажирских поездов и электричек. Но люди шли в город пешком, весь центр Москвы был переполнен, стояли сутками, только бы попасть в траурный зал.

9 марта состоялись похороны на Красной площади. Митинг. Выступили Маленков, Берия, Молотов. Прозрачный саркофаг установили в Мавзолее, рядом с Лениным.

Баграмяна в группе маршалов провели в Колонный зал в какие-то боковые двери. Он постоял в почетном карауле у гроба вождя. Позднее я его спросил:

— О чем вы думали в те минуты?

Иван Христофорович сказал:

— Я его очень уважал. Вспоминал о встречах с ним, — помолчав, доверительно добавил: — Я с опасением думал, как мы будем жить без него. События последних лет показали — ничего хорошего без его твердой руки нас не ждет.

Иван Христофорович не ошибся: страну и народ подстерегали большие перемены — радостные и печальные. Впрочем, история всегда складывается из таких контрастов.

Лично генерала армии Баграмяна ждала новость, которую он не знал, как воспринимать: вроде бы повышение, но, с другой стороны, жалко было расставаться с Прибалтийским военным округом, боевыми друзьями, с которыми и в мирные дни так славно потрудился. Новая должность называлась «Главный инспектор Министерства обороны СССР».