Маршал Баграмян

В заливе простояли девять суток, и, положившись на единодушный порыв “вперед!”, мы вышли в открытое море, до дома оставалось 15–16 суток. Не успели отойти па несколько миль от залива, как над нами пронеслись два боевых самолета США. В течение дня они кружили над теплоходом. Солдаты бросали в самолеты гнилую картошку, дескать, нас не запугаешь.

Теплоход “Белицк” по сравнению с “Победой” имел приличную скорость. Судно было не загружено, и потому его болтало, иногда винт оголялся и бился о волны. Особенно густым туман был при подходе к Ла-Маншу. Гудок за гудком плыл над туманной гладью, этот звук сеял в душе тревогу и смятение.

Предчувствие меня не обмануло. В калининградском порту увидел странную картину, из машины высаживаются солдаты, вооруженные карабинами. Пока мы пришвартовывались к причалу, нас по всему периметру окружили вооруженные солдаты.

Когда спустили трап, я представился генералу, поинтересовался, что сие означает. Почетный караул или встреча уголовников? Он ответил: “Я не знаю, кто вы, предъявите документы. Я требую переодеть всех в военную форму. Только тогда разрешу оставить корабль”.

Пришлось объяснять, обмундирование не надевали больше года, и видеть солдат в панамах, в шинелях с воротниками, объеденными крысами, зрелище грустное. Генерал ответил: *Я выполняю приказ”.

Объясняться дальше было бесполезно. Поднимаясь по трапу, впервые призадумался: “Кто же ты, Россия, своим детям? Мать? Мачеха?” Собрал в твиндеке офицеров и объявил: “Час на переодевание”.

Привезли нас в городок мотострелковой дивизии. Надо отдать должное генералу Андрею Власовичу Болибруху, начальнику штаба армии: организовал работу так, что даже ночью машинистки печатали проходные свидетельства. Офицерам выписывали направления в те округа, из которых они прибыли: в Ленинградский, Киевский, Московский.

24 октября я в последний раз построил полк и вручил всем документы. С каждым солдатом и офицером попрощался по-братски. У многих непрошено навернулись слезы на глазах. Мы понимали, что слово “кубинец” станет символом для нас, как позже — "афганец "».

Генерал армии Грибков рассказал мне такую подробность о тыловом завершении операции «Анадырь»:

«Когда после кризиса, в конце ноября, я прилетел с Кубы, где был представителем Министерства обороны, состоялся обстоятельный разговор с Иваном Христофоровичем о положении дел с материальным обеспечением группы войск. Он в тот же день собрал начальников по всем видам довольствия и дал им необходимые указания по улучшению состояния дел в тыловом обеспечении. Через несколько дней он отправил группу офицеров из всех служб тыла на Кубу, с тем чтобы они на месте разобрались и приняли необходимые меры по всем возникающим вопросам».

Так завершилась эта кубинская авантюра Хрущева. Имела она соответствующие неприятные последствия и для Никиты Сергеевича. Его экстравагантные решения и выходки пресекли товарищи по партии: 14 октября 1964 года на Пленуме Президиума ЦК КПСС Хрущев был освобожден от должности Первого секретаря ЦК партии за «субъективизм и волюнтаризм».

В медицине существует предположение, что скоропостижная форма раковой болезни возникает из-за сильного стресса. Последствия неудачной операции «Анадырь» явились большим стрессом для некоторых военачальников, ответственных за ее проведение: через 5 лет в марте 1967 года скончался от рака маршал Малиновский, через 8 лет умер бывший Верховный главнокомандующий Хрущев, вслед за ним — бывший начальник Генштаба маршал Захаров.

Ивана Христофоровича тоже не миновали стрессовые переживания. Неслучайно он сказал: «Много мы пережили в тиши после войны». Службы тыла на всех этапах операции «Анадырь» полностью справились со своими обязанностями. Но осуществить все это было очень и очень нелегко.

Он продолжал работать в должности начальника Тыла Вооруженных сил и заместителя министра обороны до 1968 года.

После смерти Малиновского министром обороны (в апреле 1967 года) был назначен маршал Гречко Андрей Антонович, ученик Баграмяна по академии Генштаба. Гречко очень уважал Ивана Христофоровича, но годы шли, Баграмяну скоро исполнится 70 лет, а в армии насчет предельного возраста службы существует определенный порядок, и, как бы ни было неприятно, министр обороны однажды завел разговор на эту тему:

— Какие планы на будущее, Иван Христофорович?

Баграмян понял намек и, чтобы облегчить разговор министру, прямо сказал:

— Отмечу 70-летие, отпраздную День Победы в мае и подам вам рапорт об освобождении от должности.

Гречко выполнил пожелание Баграмяна, после этих праздников принял его рапорт, а Политбюро ЦК КПСС удовлетворило просьбу маршала Баграмяна об освобождении от должности заместителя министра и начальника Тыла Вооруженных сил СССР. Министр обороны назначил маршала Баграмяна в январе 1968 года Генеральным инспектором Группы инспекторов при министре обороны. Сам Баграмян об этой крутой перемене в службе сказал:

«Первое время я переживал, что переход от такой бурной деятельности к более спокойной будет для меня нелегким, а теперь убедился, что принял правильное решение и ныне живу полной жизнью. Мне приятно сознавать, что я успел осуществить основные замыслы по перестройке и совершенствованию Тыла Вооруженных сил. Моему преемнику остается лишь дальше совершенствовать тыловое обеспечение».

Должность Баграмян передал своему первому заместителю генерал-полковнику Маряхину В.В., которого высоко ценил и считал достойным преемником.