Правда о втором фронте

IV

На обратном пути мы обнаружили одно весьма «пикантное» обстоятельство: горловина, ведущая через Авранш из Нормандии в Бретань, была поразительно узка и не защищена. Немецкие патрули, к своему большому удивлению и к не меньшему удивлению американцев, появились в тот день на единственной дороге 3-й армии, по которой мы проехали утром. Это так озадачило американцев, что они даже не попытались организовать погоню. В Понторсоне нас предупредили, что, огибая залив Сен-Мишель, мы можем встретить противника. Американский лейтенант советовал переждать в Понторсоне, его гарнизон насчитывал тридцать человек и пару пулеметов. После короткого раздумья мы все же решили ехать в Авранш, где расположилась на ночь французская танковая дивизия. По хорошей, прямой и чистой дороге наша машина рванулась к Авраншу: в течение долгих пятидесяти минут спидометр показывал не меньше ста километров. Только на крутом подъеме от пограничной речонки к Авраншу машина несколько замедлила бешеный бег. Мы оглянулись назад, на тихие холмы в садах, освещенные предвечерним солнцем. Среди садов виднелись редкие краснокрышие деревушки, поднимались островерхие церкви.

На другой день в штабе армейской группы мы узнали, что немцы не случайно появились на дороге Авранш — Понторсон. Германское командование, как это следовало из перехваченных радиограмм, намеревалось одним ударом захватить Авранш, чтобы отрезать 3-ю американскую армию. Немецкие танковые части, собранные в районе Флер, двинулись прямо на запад и уже заняли несколько мелких, но важных узлов. «Тигры» и «пантеры» смело шли вперед, защищенные не столько своей броней, сколько низкими облаками.

Одновременно немецкое командование послало несколько групп своих танков севернее Фалеза, где канадцы пытались продвигаться вдоль дороги из Кана. До наступления пасмурных дней канадцев сопровождала авиация, которая «смягчала» буквально каждую кочку, встречавшуюся на их пути. Немцы упрямо оборонялись. Спасаясь от авиации, они зарывались так глубоко в землю, что «выковыривание» их отнимало у канадцев массу времени. Монтгомери бросал танки в ночные атаки, концентрировал артиллерию на узком фронте. И все же продвижение здесь измерялось десятками ярдов в день.

Немцы не хотели пускать союзников к Фалезу. Монтгомери, преследуемый призраком возможных больших английских потерь, не решался бросить в наступление значительные силы 2-й британской армии. Фалез был последними воротами из Нормандии в глубину Франции. Части нескольких эсэсовских дивизий, под командованием Зепа Дитриха, сторожили эти ворота до тех пор, пока остатки немецких соединений не уползли из центральной Нормандии на восток.

Тем временем Паттон, оставив небольшие заслоны вокруг морских крепостей Бретани, где засели гарнизоны противника, повернул всю армию на восток. Его танковые колонны двинулись на Париж. Уже через несколько дней они были на половине пути к французской столице. Однако, заняв Алансон, танки 3-й армии сделали крутой поворот на север, на Аржантан, захватили его почти без боя и оказались в тылу той самой немецкой группировки, которая все еще пыталась отрезать 3-ю армию в Бретани от 1-й армии в Нормандии. Американские танковые колонны, включающие французскую дивизию, нацелились с юга на Фалез, который так упрямо, но безуспешно стремились захватить с севера канадцы. Казалось, что судьба города, а с ним и судьба всей германской армии в Нормандии, группировавшейся тогда западнее Фалеза, решена. В союзное кольцо попадали части девяти пехотных, пяти эсэсовских и четырех танковых дивизий.

Но американцы были остановлены упорным сопротивлением немцев, понявших замысел союзников. К тому же командующий 21-й группой Монтгомери установил, как тогда выражались, «международную линию», которую не смели переступить ни американцы с юга, ни англичане с севера. Между американскими и британскими войсками возник коридор. Воспользовавшись им, немцы стали поспешно вытягивать из «фалезного мешка» свои части и уводить их на восток, к Сене. Союзники начали параллельное преследование уходящих немцев, но это не могло привести к эффективным результатам. Бои за Нормандию закончились без разгрома немецкой армии; германское командование уводило на восток наиболее боеспособные части, прикрывая их отступление второсортными войсками.

Любопытно вспомнить в этой связи один факт. С самого начала боев на европейском континенте левому флангу союзников противостояла дивизия «Геринг». Она не однажды была разгромленной и уничтоженной, но неизменно, подобно сказочной гидре, появлялась снова против левого фланга. Загадка оказалась очень просто объяснимой, по мере отступления немцев на восток дивизия пополнялась за счет наземного персонала германских воздушных сил: аэродромной охраны, заправщиков, ремонтных рабочих, поваров, канцеляристов. Другие войска прикрытия набирались таким же образом. Командование жертвовало этим негодным к активной военной службе материалом, чтобы избавить свои боеспособные дивизии от потерь, неизбежных при отступлении.

Американцы, план которых (окружение и уничтожение немецкой армии в Нормандии) провалился, как они утверждали, по вине Монтгомери, рвали и метали. Бешенство Паттона переходило всякие границы. И до этого рослый, великаноподобный Паттон, вояка и артист с громовым голосом, терпеть не мог щуплого, серого внешне, слабоголосого командующего 21-й группы. Один из богатейших людей Америки, а потому человек независимый, миллионер Паттон с явным пренебрежением смотрел на маленького английского генерала, всю жизнь прожившего на армейском пайке. Назначение Монтгомери командующим наземными силами союзников в Западной Европе было воспринято Паттоном почти как оскорбление. (В этом он был не одинок: другие американские генералы чувствовали себя так же.) Он без устали острил над Монтгомери, не останавливаясь перед серьезными вещами.[17]

Генерал Омар Брэдли, недавно назначенный командующим 12-й армейской группой, составленной из 3-й и 1-й американских армий, негодовал на Монтгомери «молча»: никто и никогда, как уверяли меня американские корреспонденты, не слышал, чтобы Брэдли ругался, даже повышал голос или выходил из себя. Но генерал не мог простить Монтгомери провал плана, разработанного штабом командующего новой группы. До самого конца войны в Европе Брэдли относился к Монтгомери с чувством острой неприязни, близкой к ненависти.

Американцы стали говорить, чтобы сухопутными войсками в Европе командовал генерал той армии, которая выставила на поле боя больше солдат. Англичане больше не могли козырять опытностью своих генералов: на поле боя под Каном и Фалезом они явно не оправдали славы, созданной им британской (и не только британской) печатью. Американцы претендовали на роль союзных полководцев: сила, как известно, всегда придает людям смелость.