Правда о втором фронте

Ill

Мы стояли перед огромной картой Западной Европы; жирной красной змеей ползла по ней линия фронта, Старый знакомый, подполковник штаба 21-й группы, смеясь, говорил:

— О, мы воюем сейчас на два фронта!

Встретив мой удивленный взгляд, подполковник поднял руку и молча показал на острова Зееланд, затем его рука опустилась к бедру и задержалась на сером пятне Парижа. Хотя я уже слышал о трениях между ШЭИФом в Париже и штабом 21-й группы в Брюсселе, наличие «парижского фронта» было для меня новостью. Я пригласил подполковника поужинать.

Фронт на Зееланде был старым и… загадочным. Там укрывались остатки одной или двух немецких дивизий, которые удрали от союзников через Западную Шельду. Помимо них, в просторных городках Зееланда квартировали куцые немецкие гарнизоны, охранявшие острова от англо-американских десантников. Уйти с островов немцы не могли: выход на континент закрывался союзниками. Но и достать гитлеровцев там было трудно. На острова вел узкий перешеек, который легко затоплялся.

Однако нельзя было и махнуть рукой на этот участок фронта. Пока немцы хозяйничали на островах, путь союзникам к Антверпену был закрыт. Немецкие форты на мысе у Флиссингена не пускали суда в Западную Шельду Немцы крепко запирали ворота к Антверпену. Таким образом, владея крупнейшим портом на континенте, союзники пользоваться им не могли. ШЭЙФ приказал фельдмаршалу Монтгомери, командующему 21-й группы, очистить острова в кратчайший срок, чтобы проложить судам дорогу к порту. Но англичане не спешили выполнять приказ. По общему плану Антверпен предназначался американцам. Британцы считали несправедливым, что они должны добывать этот порт для слишком зазнавшихся американцев. Опасность потерь уступала тут место боязни непомерного усиления американцев в Европе. Антверпен вводил американцев прямо в сердце континента. Английские дельцы, заглядывая несколько вперед, страшились, что после войны поток американских товаров хлынет через Антверпен в Европу и вытеснит английскую торговлю.

Монтгомери, подстрекаемый неутомимым Черчиллем, затягивал очищение Зееланда, автоматически отодвигая, таким образом, открытие антверпенского порта.

Монтгомери не отказывался выполнить приказ главнокомандующего союзными силами Эйзенхауэра, он лишь, как рассказывал мне в тот вечер подполковник, давал указание «досконально» изучить обстановку и «всесторонне» подготовить операцию. Фельдмаршал делал ударение на слове «досконально». Начальник штаба, передавая приказ оперативникам, перевел двусмысленное указание командующего на более понятный язык: «никакой спешки, после Арнема мы не можем допустить даже намека на риск». Оперативники разработали требуемый план и приступили к его выполнению с такой прохладцей, что генерал Эйзенхауэр пришел в бешенство (это бывало с ним очень редко), обвинил Монтгомери в саботаже союзных военных усилий. Письмо, которое он прислал в Брюссель, звучало резко, как последний ультиматум.

Подполковник уверял, что Монтгомери не хотелось осложнять отношений с главкомом (американцы могли потребовать и добиться его отставки), но он был не волен самостоятельно распоряжаться группой: Черчилль вмешивался во все. Черчилль считал политически невыгодным для Англии быстрое окончание войны в Европе. После поражения у Арнема военный престиж Англии, как и ее удельный вес среди союзников, был особенно низок, а усиление американцев делало его еще ниже. Штабисты знали об этом и старались выслужиться перед премьер-министром. Дошло до того, что штаб 21-й группы стал попросту игнорировать ШЭЙФ.

Офицер отдела «психологической войны», сам пригласивший меня на обед несколько дней спустя, дал иное объяснение происхождению упорной борьбы между Брюсселем и Парижем. По его уверениям, она возникла как своего рода английский протест против беззастенчивого хозяйничания американцев в освобожденных странах. За короткий срок американцы создали предпосылки к захвату французской внешней торговли. Почти все крупные американские фирмы открыли свои отделения в Париже. Очень часто представители этих фирм сопровождали американскую армию, состоя в звании офицеров различных рангов. Добравшись до Парижа, они немедленно оседали там, осматривались и нащупывали деловые связи. Американцы разъезжали по стране, изучали спрос, делали коммерческие предложения.

Офицер советовал мне заглянуть при удобном случае в просторное помещение пассажа на Вандомской площади, в Париже, чтобы убедиться в правдивости его рассказа. Он возмущался особенно тем, что ШЭЙФ не только привез этих дельцов в обозе американской армии, как раньше возили маркитанток, но и покровительствует им в Париже. ШЭЙФ запретил въезд в столицу Франции представителям английского делового мира. Британский офицер негодующе клеймил все это как «нечестную игру», противную союзным обязательствам.

Мой «психолог» полагал, что штаб 21-й группы старается лишь «уравновесить» действия теперь уже насквозь американизированного ШЭЙФа, за спиной которого стоял политический советник Эйзенхауэра Мэрфи. Этот Мэрфи, возглавляя американскую разведывательную сеть в Северной Африке, подготовил не только бескровный захват союзниками Дакара, Алжира, Орана и других африканских городов, но и почву для немедленной экспансии американского бизнеса в Африке. Теперь Мэрфи намеревался проделать то же самое во Франции. В поисках массовой базы для проведения американской экспансионистской политики в Европе католик Мэрфи энергично поддерживал католические организации, противопоставляя их социалистическим партиям, ориентирующимся на будущую лейбористскую Англию, и левым организациям трудового народа, искавшим путей сближения, прежде всего, с великим советским государством.

Было не легко следить за всеми перипетиями «войны» между Брюсселем и Парижем. Англичане жаловались на американцев, американцы отзывались с раздражением и насмешкой обо всех шагах англичан. Мы присматривались к ходу враждебных действий с обеих «флангов»: то из Парижа, то из Брюсселя. Изредка заглядывали на подлинный фронт в районе островов — он назывался тогда «водным». Но именно там было тихо и спокойно. Только порою слышалась артиллерийская канонада, она затихала так же неожиданно, как и возникала: артиллеристы изредка били по дорогам.

В тыловых городках Бельгии и Франции, по которым нам приходилось часто проезжать, шла размеренная гарнизонная жизнь. Части несли караулы, чистили машины, оружие. По вечерам все гарнизоны шли в кино или на спектакли. Пивные и кафе были полны солдат и офицеров Танцевальные залы и школы шумели до поздней ночи. Армии беспечно отдыхали, отдыхало и командование, ожидая событий на Восточном фронте. После той обильной рекламы, какая сопровождала уход английской и отчасти американской армий на зимний отдых, немцы, как казалось кое-кому на Западе, должны были спокойно сосредоточивать все свои силы на востоке (реклама, собственно говоря, и преследовала цель убедить немцев, что на Западном фронте им ничто не угрожает). Но немцы обманули холодные расчеты и горячие надежды Черчиллей.

Арденнское «представление»