Правда о втором фронте

II

Перед вечером следующего дня, после короткой остановки в Штреллене, мы добрались до маленькой деревушки, расположенной на холме напротив Везеля. Дымовая завеса, наконец, поднялась. Перед нами расстилалась тихая и пустая равнина, уходящая к самому Везелю. Вдали поблескивал Рейн. В больших лагунах, образованных им на этой стороне, пылало заходящее солнце. Мы посматривали то на Везель, мирно белевший на высоком берегу, то на прозрачное предвечернее небо: ждали самолетов. Они пришли на закате. Несколько сот тяжелых бомбардировщиков обрушили свой груз на синюю гряду леса, поднимавшуюся за рекой. Над лесом встало большое черное облако, оно быстро расширялось, росло, повисая на горизонте, как мрачная грозовая туча. Бомбардировщики пока щадили Везель. Пять часов спустя он получил 500 тонн взрывчатых веществ в десять коротких минут.

В сумерках мы спустились с нашего холма, прошли вперед почти до самой реки, нашли пустую деревушку Гилендрих, где находился сборный пункт морской десантной бригады (коммандос). Она первой отправлялась за Рейн. Десантники еще не прибыли. Лишь в грязном трактирчике на перекрестке возилось несколько солдат: смена боевого охранения. В ожидании мы расположились на завалинке трактира. Ровно в 6 часов тысячи орудий — от самых тяжелых до легких скорострельных пушек Бофорса — начали артиллерийскую подготовку. Грохот был оглушителен, но неравномерен: он то сливался в сплошной рев, то затихал, как бы переводя дыхание, потом усиливался снова, перекатываясь по огромному полукругу, замыкавшему везельскую дугу Рейна. Над плоской равниной дуги, освещаемой залпами орудий, поднялась полная луна, черная тень домов упала на белую дорогу.

Мимо нас, поднимая пыль, громыхали грузовики с понтонами: им было приказано очистить дорогу к восьми часам. Без четверти восемь поток грузовиков остановился. Но на дороге за деревушкой послышалось новое тяжелое громыхание. Оно приближалось к нам с нескольких сторон и скоро превратилось в грохот, от которого задрожал трактирчик. Потом грохот оборвался где-то на окраине деревушки.

Мы отправились туда. У домов, пустовавших два часа тому назад, привалившись к стенам, цепочками сидели солдаты с винтовками в руках и большими рюкзаками за спиной: коммандос. Они молчали. За ними, вдоль главной дороги, стояли десятки «буйволов» — бронированных амфибий, несущих сразу по сорок человек, — и танки: они-то и производили тот страшный грохот.

В полевом штабе бригады, обнаруженном нами в одиноком домике в стороне от дороги, офицеры ждали условленного часа. Командир первого батальона смотрел на часы. Когда время, наконец, пришло, он сунул в карман лежавший рядом пистолет и просто сказал: «Ну, что же, начали?» Никто не отозвался. Подполковник вышел на улицу, за ним двинулись другие офицеры. Солдаты грузились в «буйволов», танки и «буйволы» снова заревели, сотрясая землю. За «буйволами» тронулись десантники с рюкзаками, за ними два бульдозера,[27] за бульдозерами — машина советских корреспондентов (наши английские коллеги приехали позже, они не хотели пропустить ужин в Штреллене).

За деревней танки и «буйволы» свернули вправо, мы, оставив машину у крайнего дома, двинулись прямо, к реке, над которой взлетали десятки разноцветных ракет. Одни ракеты, поднявшись не очень высоко, медленно опускались к воде, освещая окрестности, другие взвивались к звездам и лопались в зените, разбрызгивая искры. Полевая дорога белела под луной, вдоль нее тянулась бумажная лента, попадались отчетливо черневшие надписи: «Голубая дорога».

Мы добрались до вала, который отгораживал низменные поля от полноводной реки, осторожно вползли на его гребень как раз в тот момент, когда первые «буйволы» спускались в воду. Серого цвета, они были едва различимы на серой воде, лишь немного подкрашенной отражением далекого пожара на том берегу. «Буйволы» двинулись через реку. Артиллерия союзников усилила огонь. Скорострельные пушки Бофорса, окопавшиеся на окраине нашей деревушки, поливали восточный берег Рейна раскаленным дождем своих снарядов, к ним присоединились ракетные установки. Пулеметы, стоявшие почти прямо за валом, захлебывались от трескотни. Немецкий берег отвечал редкими выстрелами: голубые трассирующие снаряды немцев совершенно тонули в красном потоке, устремившемся через реку с запада.

«Буйволы» выбрались из воды. Их пулеметы ударили в синеву немецкого берега яркими струями трассирующих пуль, к пулеметам присоединились автоматы и винтовки десантников. Немцы молчали. «Буйволы» высадили десантников и вернулись назад, чтобы забрать новую партию коммандос. Они снова поплыли через реку, поднимая за кормой белые фонтанчики, похожие на султаны.

В это время 200 тяжелых бомбардировщиков — «Ланкастеров» — пришли бомбить Везель. Совсем близко, в километре или полутора от нас, к чистому небу взметнулись огромные вспышки, затем вздрогнула земля, как будто рейнский вал хотел сбросить нас в воду, после этого прокатился оглушительный грохот. Ночь стала колебаться между полным мраком и полным светом: так ярок был огонь взрывов. При их свете, как при вспышках магния, мы видели на том берегу дома с проломанными крышами, ободранные деревья, зеленую реку с «буйволами» и лодками, полными десантников. Немецкие зенитки расцветили небо «взрывами самолетов»: их новые снаряды, начиненные фосфором, создавали полное впечатление, что самолет, подбитый снарядом, взрывался, разлетаясь на куски. Летчики рассказывали, что это производило весьма тягостное впечатление на экипажи самолетов.

Звуковое однообразие ночи как бы компенсировалось поразительным разнообразием огней, цветов и красок. Ракеты продолжали взвиваться над рекой, малиновые пунктиры «бофорсов» тянулись через реку во многих местах, ярко-красные снаряды неслись на немецкий берег. Над всем этим стояла большая лимонно-светлая луна.

Мы лежали на гребне вала часа два — два с половиной. Немецкий берег давно затих, оттуда не доносилось ни единого звука: взрывы и грохот ушли куда-то вглубь, в синеву ясной ночи. Да и громыхание за нашей спиной стало значительно тише, даже артиллерия, как казалось, устала.

«Буйволы» и «утки» продолжали перебрасывать через Рейн десантников. За ними переправлялись пехотинцы шотландской дивизии. Теперь это больше походило на мирную речную переправу, нежели на военную операцию.

Тем же «голубым путем», залитым ярчайшим лунным светом, мы вернулись в Гилендрих. Здесь уже собралась группа военных корреспондентов, которые наблюдали переправу через Рейн других частей. По их признанию, немцы практически нигде не оказали сопротивления (одна из американских дивизий, например, потеряла во всей операции 15 человек, другая — 16). Дивизии углублялись в так называемую «фортификационную зону Рейна». Около четырех часов утра войска вошли в город Везель, захватили в плен почти весь его гарнизон во главе с комендантом города и начальником противовоздушной обороны района, генерал-майором.

Шотландцы заняли деревни, расположившиеся против городка Ксантен. Канадцы, как стало известно несколько позже, ворвались в Реес, а американцы начали движение к Динелакену. Объекты, поставленные корпусам были достигнуты еще ночью, с первого удара, на что союзное командование просто не рассчитывало.

Ранним утром следующего дня мы снова вышли на Рейн, несколько севернее Везеля, где у Ксантена уже строился мост. Рядом по реке сновали «утки» и «буйволы». Они доставляли на тот берег новые войска, горючее, боеприпасы, продовольствие. К переправе подъехал генерал Демпси. Он был настроен радушно, обещал корреспондентам в самые ближайшие дни, еще более интересное «представление», однако сообщить какие-либо подробности отказался. Демпси находил, что операция была «мощной и увлекательной». Мы называли ее «красивой»: за всю свою жизнь я, действительно, не видел более красочной ночи. Генерал соглашался. «О, ночь была волшебной!..»

Часа через три над Рейном появились первые десантные самолеты. Они тащили за собой по два планера. Самолеты шли очень низко, поэтому немецкие зенитки, еще оставшиеся в лесу за рекой, сразу же сбили несколько машин. Парашютисты посыпались прямо на лес. Разноцветные парашюты усеяли все небо, они быстро спускались, скрываясь за синей грядой леса. А самолеты и планеры все подходили и подходили: целых две дивизии сбрасывались на ближний тыл рейнского «оборонительного вала», который, кстати сказать, в некоторых местах уже был пройден наземными войсками.

Во второй половине дня мы переправились в «утке» на правый берег. Попутная машина, доставленная туда на пароме, довезла нас до лесочка, где еще раздавалась ружейная и пулеметная трескотня: там держались юнцы из «гитлеровской молодежи». Сам Везель поражал тишиной, но дорога, проходящая через лесок, обстреливалась одинокими снайперами. Навстречу нам двигались раненые парашютисты: их потери оказались неожиданно высокими. Они сами не видели никакого смысла в этом прыжке. Наземные войска прокладывали свой путь без их помощи. Кое-где парашютисты спрыгнули лишь для того, чтобы собрать свои парашюты и немедленно отправиться в тыл.

Когда мы вернулись к реке, мост уже достраивался. Правда, движение еще не было открыто, но мы могли переправиться на западный берег реки уже без помощи «уток». Через полтора часа мост покрыли досками «косым рядом» (для танков). Длинные обозы, ждавшие на дороге у Ксантена, покатились через Рейн.