Бонус. Вампир: перевоспитан и женат!

Бонус. Вампир: перевоспитан и женат!

Заветное «Да»

То утро было особенным. Едва тьма ночи рассеялась, на Брашов спустилось дыхание зимы. Склоны гор в одночасье припорошило снегом. Еще вчера оживленные, пестрые, они стали строгими, неприступными, словно женихи, попрощавшиеся с холостой жизнью. На улочках старинного городка стояло волнительное безмолвие. По ним, точно шлейф платья невесты, тянулся белый след. В ожидании выглядывали шпили готических зданий, в предвкушении искрился снежинками воздух…

В то утро, поистине волшебное, Дина сказала мне заветное «да». Отныне на безымянных пальцах обоих сияли кольца. Но наши судьбы переплелись не только здесь, на земле. Две клятвы вознеслись высоко вверх, и тот, кто приложил к этому дню руку, несомненно их услышал.

С лица Дины не сходила улыбка. Я с гордостью вел ее — нежную, непорочную, точно лебедку. Мороз украсил девичьи щечки румянцем, а платье мерцало от оседавших на него снежинок.

— Не думал, что скажу это, — шепнул дед, когда я усаживал Дину в карету, — но и мне она напомнила Амелию. Полвека назад я точно так же стоял здесь и провожал их с Флавиу под венец… — В глазах старика застыли слезы. — Как жаль, что они никогда не увидят твоего счастья. Только я виноват в этом… и только мне за это отвечать.

— Дедушка, ну что ты… — уж было начал я.

Но он отмахнулся. И, больше не говоря ни слова, быстро зашагал к своему экипажу…

— Что случилось? — спросила Дина, когда я сел в карету.

— На деда иногда накатывает, — опустил подробности, не желая ее тревожить.

— Это из-за родителей? — все равно догадалась.

— Из-за кого же еще… — Я отстранился к окну, боясь, что она увидит след печали на моем лице. — До сих пор жалеет, что не отдал плантации и винодельню в Бистрице бывшему партнеру. Тогда он не мог поступить иначе и не предполагал, что решение повлечет за собой гибель моих родителей. Но месть, как известно, подают холодной… — сглотнув ком в горле, повернулся как ни в чем не бывало. — А винодельня так и осталась нетронута. Ее не подкосило даже прошлогоднее разбирательство, и она все так же кормит нашу семью.

— Как несправедливо… — Дина мягко коснулась моей руки.

— Кто знает, как бы повернулась жизнь, прими он другое решение. Должно быть, мы бы не встретились, — горько усмехнувшись, я потерся носом о ее щечку.

Карета наконец тронулась — путешествие по следам моих родителей было продолжено. Обручившись в Брашове, ровно там же, где и они, мы направлялись за тридцать километров от города, в местечко Бран. Те, кто оказывался в наших краях впервые, нередко связывали его с именем Дракулы. В действительности мой далекий предок бывал в Бране лишь раз, а век свой коротал в другой стороне. Здесь же, в окружении диких кодр, стояло родовое имение клана Готи. То самое поместье, с которого все началось.

После того как дед объявил о моем намерении жениться, за обустройство дома взялись чуть ли не всем семейством. Казалось, поместье только и ждало, чтоб в нем спустя полвека сыграли еще одну свадьбу!

У штурвала стояла жена дяди — Вайолка, дама напористая, воспитавшая не только троих детей, но и самого Альберто. За ноябрь под их с дедом руководством жилым покоям вернули пристойный вид, и даже несколько парадных залов готовились встретить гостей. Обустройство хозяйственной части и придомовой территории было на мне — я дал слово, что займусь этим после свадьбы. Как раз кое-кто обещал помочь…

Спустя час торжественная процессия въехала в ворота. Вдалеке, на укрытой снегом земле, высилось старинное здание с башнями, каждую из которых венчал шпиль. Здесь провел молодость дед, здесь родились отец и дядя…

— Как непривычно осознавать, что поместье теперь наше, — дивился я, выглядывая в окно. — Кажется, последний раз я был тут лет в пятнадцать.

Дина тоже не могла оторваться от окошка. С сегодняшнего дня этой юной, хрупкой девушке предстояло стать хозяйкой большого дома с многовековой историей.

У крыльца нас встретили Вайолка с Альберто, предлагая отведать праздничный колак. По традиции запив его вином, мы взялись за руки и под радостные возгласы взошли по ступеням.

Когда Вайолка велела готовить сразу три зала, я учуял подвох… Но то, что у меня столько родственников, даже не представлял! Клянусь, половину из них я видел впервые! Какие там друзья? Тут уже присутствовало как минимум пятьдесят представителей клана Готи! И это лишь те, что были на виду!

Дину это порядком веселило. У меня же нервно дергался глаз! Мало того, что я с переменным успехом угадывал, как к кому обращаться, от каждого приходилось выслушивать нескончаемые пожелания. Я всегда забывал, с чего они начинались, но заканчивались все одинаково хорошо: вручением конверта. Одна родственница никак не могла определиться, сколько детей нам пожелать: пять или восемь?

— Напомни, кто это? — шепнул деду, когда та разговорилась с Диной.

— Как же? — удивился он. — Тетя Лаура!

— Какая именно тетя? — процедил сквозь зубы.

— Дай-ка подумать… — Дед почесал затылок. — Кажется, бывшая жена моего брата.

— Раз бывшая, почему она здесь? — нетерпеливо продолжил я.

— Ну это ведь Лаура предложила назвать тебя Марко! — предъявили весомый аргумент.

Я уж было хотел сострить, но тут к нам подошли Бардош с Чабранем... Вот кого я искренне рад был видеть!

За последний месяц инспектора изрядно потрепало: постоянные допросы, вызовы в суд и на места задержания новых причастных (чаще всего ночные) залегли под глаза мешками. Он мало спал, много курил, но продолжал вести дело к успеху. Этот двухдневный отгул был для него глотком свежего воздуха.

— Косточка все еще преследует тебя? — усмехнулся я, обнявшись с Бардошем.

— Уф… — наморщил лоб тот. — Не напоминай!

— Он думает, что Моника и сюда доберется, — отшутился Чабрань, похлопав меня по спине.

Даже если и доберется, ей предстоит прорваться через толпу Готи… А сделать это будет непросто! К многочисленным родственникам еще ведь и дети прилагались... По умолчанию.

Благо, каждый нашел себе занятие. Во-первых, столы ломились от всевозможных блюд. Меню было составлено лично нами с Диной. Мы включили в него закуски, салаты, горячее на любой вкус, не забыв добавить традиционные кушанья каждой свадьбы: сармале, суп из гусиных потрохов и, конечно же, мамалыгу. Вина выбрали прямиком из здешних погребов. А во-вторых… всем надо было нацеловаться, наобниматься, наговориться в конце концов! Некоторые не виделись друг с другом пару лет, но были и особо достопочтенные, не вылезавшие из тени чуть ли не с моего рождения. В общем, нашлось что рассказать и послушать!

Настоящее торжество началось позже... Его предстояло открыть нам с Диной первым свадебным танцем.

Танцем новоиспеченных мужа и жены.

Обвив талию своей ненаглядной, ощутил легкую дрожь в ее теле.

— Не устану повторять: ты даже не представляешь, как великолепна в этом платье... — прошептал на ушко.

Напряжение вмиг улетучилось. Вверив мне свою ручку, Дина буквально светилась счастьем на весь зал. Я кружил ее под мелодию скрипок, сначала медленно, затем быстрее и быстрее. Платье, местами расшитое алыми цветами, развевалось в вихре танца, локоны мягко спадали на спину. Больше она ничего не боялась, отдавшись моим крепким объятиям.

На протяжении всего танца дед пытался смахнуть предательскую слезу, а Вайолка явно намекала Альберто, чтобы сегодня он брал с меня пример. Едва аплодисменты стихли, музыканты взялись за инструменты по новой. Тут-то зал и разразился весельем: родственнички, включая детей, повыползали из-за столов. На прежних местах остались лишь трое: Тадеуш, Бардош и дед. Толстяк давно был не в той форме, а потому нарочно избегал лишних телодвижений. Тем более гусь не шел ни в какое сравнение с дамой и требовал немедленного поглощения. Инспектор предпочел провести время с бокальчиком красного. Но и ему скучать не пришлось — подвернулся занятный собеседник...

— И все-таки поделитесь... — Бардош придвинулся к деду. — Как вы выиграли суд по винодельне в Бистрице?

К концу вечера все каблуки были отбиты. Что мы только ни исполняли: и традиционные круговые, кочующие от свадьбы к свадьбе, и медленные парные... Перетанцевать меня, наверное, смог лишь Чабрань! Я был сражен запалом сержанта — вот кто умел гулять! Мало того, что Эмиль то и дело пополнял карманы музыкантов, он успел подцепить мою неклыкастую двоюродную сестру (да-да, и такие имелись!). С ней Чабрань и отплясывал до самого выноса торта...

Увидев эту махину, я боялся представить, сколько кондитеров над ней трудилось. Вайолка расстаралась на славу: пять ярусов крема украшали сахарные цветы, а венчали сладкое творение белые фигурки жениха и невесты. Дине даже стало жалко его есть. Она смотрела на торт как завороженная, не веря глазам. А многочисленные родственнички были рады "подсластиться" и чуть ли не передрались из-за куска побольше!

Когда штурм торта кончился, вечер стал близиться к завершению. Музыка плавно стихала. Те, кто жил неподалеку, уже прощались с нами, но большую часть брала под свое крыло Вайолка — именно она занималась приготовлением гостевых покоев.

Для нас с Диной все только начиналось. Я видел, как с каждой минутой волнение захлестывает ее, как она тянется к вину, стараясь его заглушить. Когда мы оказались наедине, Дина и вовсе сжалась, боясь сделать лишний шаг. Окруженная тусклым пламенем свечей, она предстала передо мной точно беззащитная куколка...

Усадив ее к себе на колени, начал тихо, почти шепча:

— Я знаю, как ты распереживалась сегодня, и не собираюсь ни на чем настаивать. Хочешь, мы вообще ляжем спать? Только сначала заглянем в конверты... — добавил с усмешкой, чтобы разрядить обстановку.

Но Дина мотнула головой, не сводя с меня глаз.

— Милая, я люблю тебя... — В горле слегка пересохло — мне и самому стало волнительно. — Ты можешь сказать мне что угодно. Я все пойму.

Несколько секунд она обдумывала мои слова.

— Я хочу этого, искренне хочу... но боюсь все испортить, — призналась, потупив взгляд. — Это наша первая брачная ночь, и мы будем помнить ее всю оставшуюся жизнь...

— В этой робости есть своя прелесть, — улыбнулся, поглаживая Дину по волосам. — Позволь мне начать? Мы всегда можем остановиться и сделать так, как ты хочешь.

Она кивнула. Смущенно, не очень уверенно, однако в зеленых глазах вспыхнул огонек... Тот самый, что я уже видел одной темной ночью.

Скользнув пальцами по корсету, я стал осторожно расшнуровывать платье. Обнажив спинку, чуть настойчивее прижал к себе Дину и накрыл ее губы поцелуем. С каждым мгновением былая робость отступала, и желание распалялось в ней только сильнее. Теперь она отвечала мне гораздо охотнее, пытаясь нащупать и расстегнуть пуговицы рубашки.

Поцелуи стали беспорядочнее, спустились на плечи, шею. Из груди, вздымавшейся порывисто, вдруг вырвался чувственный стон, и наконец платье упало к ножкам...

Больше мне ничто не мешало насладиться Диной.

Больше мне ничто не мешало обладать своей женой.