История об игроках и играх

4_4

В лаборатории Сережка работал за компьютером, а Ульяна мирно дремала рядом. У нее была самая удивительная реакция на стресс из всех, какие мне доводилось встречать раньше. Я ожидала истерик, трясущихся рук или требований выделить идеально обученных охранников, однако девушка ограничилась беззвучными слезами в самом парке, нездоровым цветом лица и бесконечной дремой.

— Ей работать не нужно? — спросила я, наклоняясь к уху брата.

— Нужно, — также тихо ответил Сергей. — Завтра День Города. Сейчас я закончу, и мы пойдем в офис Ермакова. Она одна боится.

— И что ты будешь делать, если рядом окажется колдун? — следом за мной из комнаты с потерпевшими вышел Мефистофель.

— Не укладываться в его систему, — Сергей не отрывал взгляда от монитора. — Лишние жертвы ему не нужны, они противоречат правилам. Потому если с Ульяной кто-то будет постоянно находиться, он ее не тронет.

Мефистофель недоверчиво хмыкнул. Готова была поспорить, у него существовали свои взгляды на логику нашего соперника, но отчего-то напарник предпочел держать их при себе. Может быть, в нем заговорил профессионализм, может быть — жалость к спящей девушке.

— Идите-ка сюда, — скорее приказал, чем попросил Сережка. — Видите?

Он ткнул пальцем в четыре кривые, расположенные на одной оси координат. Я честно уставилась в монитор, хотя в графиках брата ничего не понимала, но вид старалась сделать максимально умный.

— Я осмелюсь сказать за нас двоих, — первым не выдержал Мефистофель. — Мы видим красивые разноцветные линии, но не считаем их способными перевернуть наше мировоззрение. Или мы чего-то про них не понимаем?

Сережа обиженно посмотрел на нас, словно мы умудрились плюнуть ему в душу, когда он показывал нам гениальнейшее произведение искусства.

— Смотрите еще раз, — братец поджал губы и нажал на несколько клавиш, приближая изображение. — Вот здесь один график копирует другой. На свой манер, но копирует. И здесь тоже. И здесь еще.

Раздражаясь на нашу с Мефистофелем способность не замечать очевидные вещи, он тыкал пальцем в монитор, не заботясь о сохранности жидкокристаллического экрана. Мы с напарником синхронно кивали, признавая его правоту.

— Что это значит? — спросил Сережа нас тоном доброго психиатра.

Я никогда не общалась с психиатрами, но отчего-то мне казалось, что именно так они должны спрашивать у своих самых специфических пациентов, с какой целью они делали то-то и то-то. С такими же слащавыми интонациями и также неторопливо.

— Графики зависят друг от друга? — предположил Мефистофель.

— Молодец, завтра принесу для тебя конфетку, — буркнул Сергей. — А что значит для нас, если один график зависит от другого?

— Все объекты имеют между собой невидимую связь? — осторожно сказала я.

Сергей воздержался от комментария. Может быть, потому что я была его сестрой и могла рассчитывать на более нежную и трогательную любовь, чем Мефистофель, а может быть — потому что его заряд раздражительности иссякал.

— Получается, если мы сможем разбудить кого-то из них, то проснутся все остальные? — спросил специалист по снам.

— Не стану утверждать, — Сережа уменьшил графики до их исходного размера. — Но шансы есть, причем шансы очень высокие.

— Осталось только придумать, как разбудить хотя бы одного из них, — пессимистично сказала я.

***

Вторую ночь подряд Ульяна ночевала у нас с Сережей. Девушка боялась оставаться одна, потому не хотела идти в гостиницу. Я, в свою очередь, опасалась отпускать ее, желая быть уверенной в ее безопасности. Мефистофель был по-своему прав, когда говорил о моем предвзятом отношении к Ульяне. Она слишком легко стала для меня «своей», может быть, было бы лучше, если бы мы подпустили колдуна ближе, позволив ему напасть на помощницу Ермакова, но я не могла решиться на это. Я легко находила для себя оправдания, вспоминая, что Кузьма не ставил перед нами никаких задач. Не было ни приказа поймать и вычислить колдуна, ни вернуть к жизни всех пострадавших, потому каждый из нас мог выбирать. Будучи ленивым гуманистом, я выбрала второй путь.

Столь необычное знакомство с Ульяной позволило мне иначе взглянуть на своего брата. Никогда прежде я не видела в Сереже верного друга, коим он показал себя. Несмотря на мою нежную любовь к Сергею, я часто относилась к нему снисходительно и не догадывалась о его способности заботиться о других людях. Возможно, мы в семье просто не позволяли ему проявляться с этой стороны, заранее решив за него, что он самый младшенький и несамостоятельный.

Я хотела предложить Мефистофелю присоединиться к нам, но не смогла придумать повод. По напарнику было видно, что он тоже желает прийти, но не может попросить приглашения. Можно было позвать его просто так, но, честно говоря, мне хотелось, чтобы он немного помучился. Или взял на себя ответственность и попросился бы к нам в гости сам, но он не стал этого делать.

— Ты любишь читать? — спросила Ульяна, проводя по корешкам книг пальцем.

Она уже переоделась ко сну во фланелевую рубашку и заплела длинные волосы в две косы, отчего внешне стала напоминать ученицу старших классов. Мы сидели у меня в комнате: я мучилась с раскладным креслом, а помощница Ермакова внимательно изучала все предметы, на которые падал ее взгляд.

— Один из моих преподавателей искренне полагал, будто бы книги я люблю больше людей, — вспомнила я.

— А это не так? — осторожно спросила Ульяна.

Я обернулась через плечо. Ей и вправду было интересно, она даже не думала надо мной издеваться.

— Отчасти, — я вновь наклонилась к креслу. — Некоторые люди мне симпатичнее некоторых книг.

— Девчонки, вы ужинать будете? — в комнату заглянул Сергей.

Я бросила взгляд на часы. Чтобы завтра отправиться на День Города с Ульяной, нужно встать в пять утра. Я-то привыкла жертвовать едой в пользу сна, но Ульяна?

— Не тянет, извини, — наша гостья виновато посмотрела на брата. — Сейчас я хочу только лечь.

Сережа буркнул что-то и закрыл за собой дверь. Он хотел отчитать нас, но отчего-то передумал. И я не знала, что мне понравилось больше: его желание нас отругать или его решение отказаться от ворчания.

Я, наконец, разобралась с креслом и расстелила простыни. Больше всего я любила запах свежего постельного белья, а меньше всего — всовывать одеяло в пододеяльник. У любой медали две стороны…

Ульяна на правах гостьи имела возможность выбирать, и я несколько удивилась, когда она решила спать на кресле. Я замерла на несколько секунд, гадая, является ли основным качеством помощницы стеснительность, или она обожает неудобства, выключила свет и забралась под одеяло.

Как всегда, в ночи перед ранним подъемом, спать абсолютно не хотелось. Я закрыла глаза и попыталась представить барашков, перепрыгивающих забор. Упражнение у меня никогда не получалось, поскольку визуалом я была посредственным. Мефистофель, когда я ему пожаловалась на невозможность считать овечек перед сном, посоветовал представлять их тактильно. До этой ночи мне не доводилось представлять, как я буду щупать стадо барашков, теперь же был замечательный повод провести научный эксперимент.

— Ты спишь? — минут через пятнадцать спросила Ульяна.

— Нет, — ответила я, приподнимаясь на локте.

Я уже представила, что кудри черных барашков чуть жестче, чем светлых, но спать мне отчего-то еще не захотелось.

— А давай поболтаем, — предложила Ульяна и замолчала.

— Давай, — легко согласилась я.

— Задавай вопросы, — предложила девушка.

Я хмыкнула. Обычно я считаю невежливым расспрашивать людей, однако если человек сам настаивает…

— Почему ты согласилась на помолвку, если не хочешь замуж? — спросила я, глядя в темноту.

В тишине было слышно, как Ульяна сглотнула. Наверное, она не думала, что я задам такой вопрос. А ведь мы, женщины, сложно предсказуемые существа и не стоит об этом забывать.

— Я хочу замуж, — ответила девушка.

— Это лучше, чем задавать вопрос «а почему вы так решили?», — похвалила ее я. — Мне доводилось видеть счастливых невест, никто из них не называл свадьбу логичным этапом. Если невеста несчастна, можно сделать вывод, что она не хочет выходить замуж. По крайней мере, за своего жениха.

— Это плохо? — Ульяна резко села в кровати.

— Я стараюсь отказаться от оценок, — мне захотелось ее успокоить. — Когда я нуждалась в совете, Мефистофель мне как-то сказал, что не стоит начинать жить с человеком, если можешь прожить без него.

— Все могут прожить без всех, — философски сказала Ульяна. — А жить вместе с кем-то банально легче.

Ее руки теребили одеяло, сминали уголки и комкали пододеяльник. Она отвернулась к окну, отчего я не могла видеть ее лицо.

— Я рано начала жить отдельно и уже устала от этого. Соф, тут дело даже в банальной бытовухе, — ее голос звучал невероятно тоскливо. — Я помню, каково это лежать с температурой под сорок и понимать, что нужно одеваться и идти за продуктами и лекарствами, иначе все закончится. Совсем закончится. И даже позвать на помощь будет некого. Я не хочу так больше. Я боюсь.

— Тебе не больше двадцати семи, — начала я.

— И десять из них я живу одна, — перебила меня Ульяна. — Возраст не имеет значения, температура под сорок и Новый год в компании елки всегда даются тяжко. Просто причины грустить каждый раз разные.

— А как все началось? — спросила я после небольшой паузы.

Похоже, Ульяна поняла, что осуждать ее никто не собирается, и стала чуть спокойнее.

— Я устала после командировки очень сильно. Меня встретили на вокзале и увезли домой греться и отдыхать, а на следующей день накормили овсянкой. Терпеть не могу овсянку, но ту съела до последней ложки, чуть ли не со слезами на глазах. Почему-то тогда это мне показалось верхом заботы, — Ульяна улыбнулась. — А еще мне нужен был человек для сопровождения на некоторые торжества.

— А? — начала задавать вопрос я.

— А «а» со мной никуда не ходил, — перебила меня Ульяна. — Изначально мне было все равно, потом я стала видеть в этом отсутствие гордости за меня и равнодушие.

— Равнодушие?! — воскликнула я.

— Оно самое, — подтвердила девушка. — Ему было все равно всегда. Даже когда я спрашивала, стоит ли мне переезжать к жениху, он не обратил внимания на мой вопрос.

Я протянула неопределенную гласную. Чем больше я узнавала о прошлом моего напарника, тем сильнее я его не понимала. Мы замолчали. Ульяна вновь отвернулась к окну, подтянув колени к подбородку. Я опустилась на подушку. Уже засыпая, цепляясь за реальность краешком сознания, я спросила:

— Какое у тебя образование?

— Экономист я, — сквозь сон ответила мне девушка.

— А вторая специальность?

— Юрист.

— Оригинальный выбор, — с сарказмом прокомментировала я и провалилась в сон.