Улица Яффо

* * *

Палермо без людей. Точно все его покинули. Даже водитель такси молчит. Мимо проплывают желтые огни, море мелькает между домами. Площади пусты, ночь полна знаков. Я вижу Ясмину, сидящую на скамейке рядом со старым доктором Розенштилем. Вижу полуразрушенный дом, который грезит о детях, покинувших его. Моя рука нащупывает фотографию в кармане пиджака. Мориц никогда не умирал, он живет в Элиасе, во мне, он бессонно бродит по своему городу. Пока мы рассказываем о нем, он остается с нами. Мы не должны засыпать. Я хочу побыть с тобой еще несколько часов, Элиас. До того, как тебя спросят, не убийца ли ты. А пока я хочу показать тебе твоего отца до того, как он стал твоим отцом. Узнать о твоей матери до того, как она стала твоей матерью. Узнать, кто ты и почему. Не спи, но не спрашивай, почему я должна быть с тобой.

Dott. Elias Bishara, Pediatra – черная табличка рядом с входной дверью. Фасад в строительных лесах, пластиковая ткань хлопает на ветру. Меня вдруг знобит, когда я выхожу из машины, и только тут понимаю, что одета слишком легко. Звоню в дверь и стою на пустой улице, как предмет, который заказали, но не забрали. Но вот раздаются шаги, дверь открывается, и выходит Элиас. Похоже, он только из постели.

– Давай пройдемся. – И идет мимо меня. Затем, словно сообразив, что забыл что-то, поворачивается и смотрит мне в глаза с обезоруживающей теплотой. – У меня в кабинете нечего выпить. И там только матрас на полу. Может, бар еще открыт.

– Ты рубашку застегнул криво, – говорю я.

С извиняющейся улыбкой он расстегивает ее и снова застегивает на ходу. Он не упоминает о найденных нами фотографиях. А я не упоминаю о встрече с соседкой. Порывистый ветер проносится по вымершей улице. Бар на углу как раз закрывается, хозяин опускает ставень, Элиас обменивается с ним парой слов. Где еще что-то открыто? Нигде. Tutto chiuso. Все закрыто.