Целитель-12

Глава 1

Понедельник, 16 января 1989 года. Утро

Московская область, Щелково-40

— Пока, папусечка! — звонко прощебетала Юлька, подбегая и дотягиваясь губками до моей щеки.

Не покидая кресла, я ласково обнял дитё.

— Пока, Юльчонок.

Девочка резво затопала к дверям, шлепая не застегнутыми войлочными сапожками.

«До чего ж она у нас хорошенькая!» — засмотрелся я.

И коричневое школьное платьице, и задорный хвостик с пышным белым бантом, и даже октябрятская звездочка на лямке фартучка — всё Юле шло.

Пыхтя, первоклашка затягивала тугую «молнию», когда по лестнице поспешно спустилась Рита — одетая, накрашенная, но в тапках. Мимоходом чмокнув меня, она картинно застонала, набиваясь на жалость:

— Везет же некоторым… А мне еще целый час добираться!

— Зато — столица, — наставительно поднял я палец, — и табун поклонников.

Жена смешливо прифыркнула, накидывая короткую шубку.

— Время пленять прошло… — вздохнула она, не слишком, впрочем, печалясь. — Тридцать годиков!

— Подумаешь! — хмыкнул я. — Софи Лорен или… Джина Лоллобриджида как раз в тридцать и расцвели только. А ты из их числа.

Хотел сперва упомянуть не Джину, а Монику Белуччи, но вовремя вспомнил, что этой красотке всего двадцать пять, и она пока не слишком известна.

Рита молча обула изящные сапожки, и выпрямилась, рассеянно оглаживая вязаное платье. Ее губы то изгибались в туманной улыбке, то приоткрывались, словно не решаясь молвить заветное. Я с удовольствием наблюдал за девушкой — да, именно за девушкой, а не за молодой женщиной, пусть даже ухоженной и шикарной!

— Миша… — смущенно вытолкнула Рита. — Мы на днях… Я с Инной… Да, с Видовой. Инна сама позвонила мне… — она заторопилась. — В кафешку зашли, по запретному эклеру слопали… В общем… М-м… Инна привела Гайдая. И… Он зовет меня сниматься!

— Поздравляю! — сказал я удивленно и обрадованно. — Такую красоту надо обязательно запечатлеть.

Девушка зарделась.

— Я серьезно, Миш! — ее голос прервался от волнения.

— Так и я полон серьезности! — не сразу, но мне удалось выбраться из мякоти кресла. — Снимайся, конечно! Тем более, у такого режиссера. Пусть весь Союз увидит, какая ты у нас красавица! Да, Юль?

— Ага! — охотно поддакнула доча. — У мамочки ножки ровные, ты сам говорил! Помнишь?

— Стройные, — заулыбался я, мечтательно заводя глаза к потолку: — И восхитительно длинные!

— Да ну вас! — румянец нежно окрасил Ритины скулы. — Кроме ног от ушей надо еще что-то между ушами иметь. Талант, например. Иначе на экране выйдет не героиня, а функция!

— Риточка, — проникновенно заговорил я, — а кто сказал, что ты лишена способностей? Поверь мне, каждая женщина — немного актриса, это зашито в генах! У тебя когда пробы?

— З-завтра, — пролепетала «старлетка».

— Вот и расскажешь вечером, как тебя Леонид Иович хвалил!

— Ох, не зна-аю! — заныла Рита. — Я бою-юсь!

Пришла моя очередь тискать и ворковать.

— Чего ты? Всё будет хорошо, и даже лучше!

— Ох, ладно… — наша звезда торопливо засобиралась, пряча стеснение за суетливостью. — Еще не хватало мне опоздать! Юлечка, ты оделась?

— Да, мамулечка!

— Рит, Юльчонка и сам отвезти могу, — вызвался я.

— Нет-нет, мы успеваем! Мне же всё равно по дороге… Так… Ничего не забыла? — Рита завертела головой, оглядывая холл. — Ключи… Радиофон… Вроде, в сумке. Чао-какао!

— Чава-какава! — радостно попрощалась Юля, попой отворяя тугую дверь.

— Только про кино никому! Ладно, Юлиус? — донесся Ритин голос, звуча за порогом.

— Ладно, мамулиус! — вызвенел ответ, и створка закрылась. Мягко щелкнул замок.

Улыбаясь по инерции, я прошаркал на кухню. За окном белел двор, сверкая на солнце ночной порошей. Слабый ветер порою тревожил ветки сосен, и снег просыпался искрящимся дымом.

Ворча, из гаража выкатился зеленый «Москвич-417».

Он мне сразу понравился, стоило его увидеть на «фестивале», как называли площадку перед магазином «Автомобили». Ладная, юркая машинка, смахивавшая на «Ниссан-Ноут» из будущего.

Я даже переплатил барыгам со 2-й Южнопортовой — уж очень «Москвичонок» подходил девушке. Как шубка…

…Обе моих красавицы усердно помахали мне — Юлька даже двумя руками — и выехали за ворота. Рита водила очень осторожно — автомобиль у нее двигался плавно и не быстро, на улице я его сразу узнавал, как женщину по походке.

«Москвич» мазнул зеленым бликом, и скрылся за поворотом.

Я пригнулся, выглядывая в небо. В белесой рванине туч ширились голубые прогалы, обещая ясную студеную высь.

«У индивидуалистов не извилины, а загогулины, раз они так пугаются зависимости, привязанностей… — мои губы дрогнули в невольной улыбке. — До чего же здорово зависеть от родимых женщин!»

— Ма-ау! — Коша активно потерся о мои ноги.

— Жрать хочешь, что ли? — изобразил я удивление.

Кот басисто мурлыкнул, и облизнулся.

— Сначала я! — хозяйский голос звучал до того непримиримо, что котяра понурился, изображая самое несчастное существо на свете.

— А еще говорят, что нами женщины манипулируют… — проворчал я, накладывая в Кошину миску. — Лопай!

Урча, зверюга набросился на завтрак, а мне досталась половина глазуньи, еще теплой, с колечками помидорок и непременной «зелепушкой» — Рита помешалась на луке, укропе и прочих «вершках». Впрочем, «корешки» она нам тоже скармливала, как зело полезные…

Без пятнадцати девять я был готов к труду и обороне.

Тот же день, позже

Щелково-40, проспект Козырева

Сразу за порогом НИИ Времени меня закрутила, завертела маета текучки. Замдиректора — это, может, и статусно, но до чего же хлопотно и скучно!

Отбившись от нудных приставаний особистов, выслушав бодрый доклад Ромуальдыча, я заглянул в аналитический отдел — отдохнуть душой в женском коллективе.

«Малинник! — мелькнуло у меня. — Работа кипит…»

Ядзя с Наташей изящно прислонились к испытательному стенду и, небрежно отодвинув тестеры, оживленно листали польский журнал «Мода».

Лизавета неуклюже вязала шарфик, сверкая спицами — лохматая мохеровая нить тянулась из выдвинутого ящика стола, где перекатывался клубок. Женские губы шевелились — Лиза считала петли.

Ударно трудилась лишь Алла Томилина, фигуристая практикантка из ленинградского Физтеха, натуральная блондинка и большая умница, обожавшая притворяться глупенькой очаровашкой.

Сосредоточенно закусив губку, Томилина стояла у колонны электронного микроскопа, подгоняя фокусировку. Завидев меня, она обворожительно улыбнулась.

— Добренькое утречко, Михаил Петрович! — практикантка незаметно оказалась на «пионерской дистанции» с замдиром.

— Добренькое, — отзеркалил я девичью улыбку.

— Михаил Петрович, а вот… Давно хотела спросить… Это правда, что Госпремию вам за ОГАС дали? — Алла распахнула голубые глазищи.

Они сияли столь невинно, что обычная моя стыдливая настороженность вблизи от красивой девушки поменяла свой знак на снисходительность. Лиза, правда, предупреждала меня, что у Аллочки начался весенний охотничий сезон — «Бублик» с Почкиным уже пали жертвами в борьбе роковой. Но у меня-то опыт! Если сложить обе моих жизни, то лет девяносто. Да больше уже…

И я различал в глубине метко стрелявших глазок темные, опасные огонечки — знойного призыва и шалой готовности на всё.

«Ну уж, нет уж!» — решимость моя была тверда.

— ОГАС, Аллочка, занимались Глушков и Китов, — бегло улыбнулся я. — За мной только подсказка для Госкомупра — не делать сеть жестко централизованной, а то одной ракеты хватит, чтобы накрыть какую-нибудь РАСУ, и — хлоп! — вся республика отрезана… Понимэ?

— Понимэ, — Томилина ослепительно улыбнулась, но в холодеющих зрачках оседало разочарование. Напоследок девушка повернулась, задевая меня тугим бедром, и я еле удержался, чтобы не шлепнуть прелестницу по мягкому месту.

Зато поймал одобрительный взгляд Лизы Пуховой — та ревниво относилась к «молодой смене».

— Наташ, — пользуясь служебным положением, я вклинился между модниц, — что там со вчерашним образцом?

— А вот! — Киврина бойко повернулась, цепляя распечатку и протягивая мне. — Всё, как в той серии с недельной дистанцией.

— Вырожденность материи минимальна, — подала голос Томилина.

— Угу… — глубокомысленно выразился я, просматривая сухую цифирь.

— Вот бы на месяц тому вперед! Хотя бы в будущее… — вздохнула Ядвига мечтательно. — А то тянут с этой АЭС, тянут… Сколько можно?

— Сколько нужно, — я вернул листки Наташе. — К лету раскочегарят реактор, и будет нам счастье!

— Миш, а ты читал статью Боуэрса? — резко выпрямилась Лиза, пряча вязание в стол.

— Володька ее на сайт выложил! — похвасталась Киврина.

— Да у меня комп глючит, — я горестно задрал брови. — Отдал его «Бублику» на поток и разграбление… И кого там Лит наш Боуэрс посылает далеко и надолго?

— Тебя! — хихикнула Наташа. — И твою теорию совмещенных пространств. Говорит, что она противоречит постулатам Эйнштейна!

— На костер меня, еретика… — пробормотал я. — Лизочка, а у тебя можно глянуть?

— Конечно, конечно! — подхватилась Пухова, освобождая мне место.

«И чего Володька жалуется на свой отдел? — пришло мне в голову. — Прекрасный коллектив! Во всех смыслах. Но, с другой стороны, при таких делах…»

Я оценивающе скользнул взглядом по кипенно-белому Лизиному халату, по всем его роскошным округлостям и западинам — и мои пальцы нервно зажали «мышу», кликая по иконке Интерсети.

«…Столько бед и забот, — додумал я, — ах, спаси, Аллах!»

Как успокоительное, на меня сошло воспоминание о первом пробном запуске. Это было в конце прошлого лета.

Вообще, «Интерсеть» зачиналась, как один из проектов СЭВ, вроде «Интеркосмоса» или «Интератомэнерго», а мы со «старосятами» всего лишь развили начатое не нами. Вначале было слово…

Ровно в пол-одиннадцатого вечера двадцать девятого октября шестьдесят девятого года Чарли Клейн из Калтеха подключился к компу Билла Дюваля в Стэнфорде, и передал слово «LOGIN».

А мы, если можно так выразиться, перехватили эстафету. Сразу зарядили наши ЭВМ всем, что нужно для зачина — советской моделью интернет-протоколов, вроде стека TCP/IP, протоколами чата и HTTP, браузером «Мозаика» (да простит меня Маркуша Андерссен)…

«Ура! — сказал Шарик. — Заработало!»

Сорок с чем-то тысяч компьютеров СССР, Чехословакии, ГДР, Венгрии, Югославии, Польши и даже Кубы «попались» в «Интерсеть». Поговаривают, что американские ARPANET и NSFNet тоже не прочь в нее угодить, и терпеливо ожидают, когда же КГБ даст «добро»…

Сайт институтской «локалки» открылся, зарябив буквами, цифрами и причудливыми значками. Ага… Вот, Володька специально выделил абзац красным:

«Г-н Гарин настаивает на том, что с 23-го по 25-е декабря прошлого года якобы наблюдал локальное возмущение неких „межпространственных четырехмерных полей“, трактуя его, как резонанс явлений типа „прокол“ или „переход“. Самое забавное заключается в том, что в указанное время нами действительно фиксировался линейный ретросдвиг с шестиминутным радиусом. Однако г-н Гарин на полном серьезе утверждает, что данный ретросдвиг имел место не на территории США или СССР, а в так называемом пространстве „Бета“ (максимально приближенном к нам „сопредельном“ пространстве)! Г-ну Гарину следовало бы знать, что общепринятая модель пространственно-временных структур отвергает существование гипотетических „совмещенных (взаимопроникающих) пространств“, поскольку оно нарушает признанные эйнштейновские постулаты…»