Генезис

- Да мне по хрен, я ещё ребёнок и не подсуден. К тому же мне всё равно что вы думаете. А теперь или сообщите куда её отправили, или зубы будете по полу собирать. И я не шучу, я дал девушке своё слово что она не пострадает, и если это случится, я очень сильно расстроюсь. А когда я расстраиваюсь, всем вокруг становится плохо, вплоть до смертельных исходов. Финны меня расстроили, так их тысячи две померло, подлодку потеряли, которую я нашим подводникам подарил.

- Ну точно, Сыроежкин, как я мог забыть?! Проходило же по нашей линии, - хлопнул себя особист по коленям, вскочил со стула и мигом выбежал из землянки. Все его проводили удивлёнными взглядами, только я задумчивым.

- Как меня нашли и сколько я без сознания был? - поинтересовался я.

- Два дня лежал пластом, - первым ответил врач. - Тебя немка к постам вынесла, перепугав бойца. Мальчишку, с орденом, хотя наградного удостоверения при тебе не обнаружили. В общем, к немке неплохо относились, успокойся. Её только сегодня утром забрали.

- Ясно. Спасибо, тогда я пойду. Если Марту отвезли в штаб авиакорпуса, там и найду.

- Погоди, - вставая, остановил меня комполка. - Раз ты тоже отлично видишь ночью, может поможешь своей Родине?

- Ага, вы это дядьке моему геройски погибшему скажите, - хмыкнул я. - Как его расстреливали, под трибунал подвели и всего лишили, как всех награждали, а про него как будто забыли. Нет, один у нас в семье идиот был, больше не найдёте.

- Но?..

Что тот сказать хотел, я не узнал, вырубил, как и комиссара, схватившегося за кобуру, врача не тронул, тот кричать не собирался и бросился на помощь командованию, а я, выйдя из землянки, обнаружил стоявшего на охране бойца, что меня отказывался выпускать. Особист распорядился. Пришлось его тело, бессознательное, занести и положить на пол. Дальше скрылся в лесу что примыкал к полку. Тут кстати секреты были выставлены, достаточно грамотный полк охранялся от наземных диверсантов, однако даже днём я ушёл, просто вырубил два секрета, тут бойцы НКВД были, одной из дивизий, и ушёл. Добежав до места где вещи оставил, самолёт угнанный у немцев находился чуть дальше. Топливо там ещё километров на сто было, добежал до самолёта, запустил двигатель, дав прогреться и поднялся в воздух. До штаба корпуса тут лететь минут пятнадцать, тот в селе находился, у трассы, так что войск тут хватало, но это не помешало мне совершать посадку прямо на улице у штаба, места хватало, да и нужно-то было метров семьдесят, и подхватив вещи, уверенным шагом направился к зданию, где было видно несколько антенн. Прилёт вызвал шок у всех, кто это наблюдал, я так неожиданно появился на бреющем, что немногочисленные зенитчики даже отреагировать не успели, как я уже качусь по улице.

Подойдя к часовому, который ещё не решил, что делать, и спросил у того, не обращая внимание как на улицу из домов командиры и бойцы выскакивают:

- Где у вас тут Особый отдел? Где тут устроились те, кому я сейчас морды лиц бить буду?

Тот ответить не успел, один из первых подскочивших командоров, капитан, судя по шпалам в голубых петлицах, тут же спросил:

- Что тут происходит? Кто ты такой?

- У меня украли пленную. Немка. Врач и лейтенант если на наши звания перевести. Куда её дели?

- Всем стоять, - раздался властный голос за спинами столпившихся вокруг командоров и бойцов, вперёд протиснулся полковник, который уточнил. - Сергей Сыроежкин?

- Да, это я. Где моя немка?

- Спицын, где пленная что утром привезли? - поинтересовался полковник у командира в форме старшего политрука. - Отправил уже в штаб фронта?

- Не успели, - сообщил тот. - Допрашивали.

- Приведи.

- Товарищ полковник, это не ваша сфера детальности, - вдруг упёрся этот неизвестный особист.

- Что, зубы жмут? - сразу поинтересовался я у того. - Смотри если на ней хоть волосок тронули, хоть синяк найду, руки и ноги переломаю. И это не фигура речи. Я свои обещания всегда выполняю.

- Ты мне попугай ещё, - мгновенно окрысился этот старший политрук.

- Ты первый у меня кандидат на эшафот. Где моя немка?

Толкнув толпу перед собой, я прошёл через упавшие тела и направился к капитану. Подскочив, заломил руку и велел вести к Марте.

- Прекрати, я сам отведу, знаю где её содержат, - сказал всё тот же полковник. - Идём.

Ведя особиста за руку. Тот полусогнутый только и мог что семенить и матерится, обещая мне кары небесной. А когда мы подошли к нужной избе, стал кликать своих подчинённых, что подбежали с оружием в руках. Мгновенно ускорившись, параллельно вырвав руку старшего политрука из плечевого сустава, я вырубил всех, кто был в форме политсостав, и часового у сарая. Сломав замок и распахнув двери, я посмотрел сжавшуюся фигурку Марты в углу. Работали с ней качественно, видимо появились такие вопросы, на которые та ответить не могла. Живого места не оставили. Живодёры.

- Подожди, Сергей, - сказал полковник, тоже заглянувший в сарай, и увидевший, что стало с девушкой.

Однако я снова ускорился, и как и обещал, всем особистам переломал руки и ноги, а некоторым и челюсти, и вернувшись в сарай, взяв девушку на руки, та вообще имела небольшую фигурку, Марта ко мне доверчиво прижалась, и понёс ту к самолёту. Всё это под увещевания полковника, которого я не слушал.

- Извини, Сергей, но я вынужден так действовать. Ты арестован за нападение на командиров РККА.

Посмотрев на столпившихся вокруг командиров и бойцов, что взяли меня на прицел, тут уже не вырвешься, да и девушка могла пострадать ещё больше, чего я не хотел. Поэтому остановившись, до самолёта метров пятьдесят осталось, спросил у полковника, продолжая держать Марту на руках:

- Вы уверены? А не боитесь, что я вернусь? Я мстить буду, я мстительный.

- Неужели ты из-за какой-то немки своих нападёшь? Она же враг?

- Она моя собственность, вы посмели тронуть то что принадлежало мне. А за такое своими вы быть перестали. Убивать не буду, но покалечу без сомнений. Надеюсь вы понимаете мою позицию.?

- И всё же я вынужден выполнить приказ. Нападение на особистов произошло на глазах множества свидетелей. Это просто так не оставят.

- Да что вы? Моего дядю расстреляли, без суда и следствия, а он Герой Советского Союза, и всё равно никто не был наказан. Не верю я вам.

Однако сдаться всё же пришлось. Мне связали руки, забрали вещи, браслет снять не смогли, я магнитный замок активировал, опция такая, Марту забрали, и по приказу полковника отправили в медсанбат. Я внимательно проследил где он, ночью моё время, посмотрим кто кого. Меня же завели в одну из изб, тут похоже жилое помещение. Руки связаны сзади были, многие видели, что я могу голыми руками сделать, и проявили разумную предосторожность. Кстати, орден сорвали, мол, не по чести носить. Какой-то батальонный комиссар из Политуправления был. Майор, если на армейские звания перевести.

- Поговорим? - спросил полковник, усаживаясь за стол, меня напротив посадили.

- С такими подонками как вы, общаться не намерен.

- С чего же такие категоричные эпитеты? У меня приказ, задержать тебя до прибытия особой группы. Особист бомбардировочного полка уже позвонил, сообщил о твоём побеге, и что возможно ты появишься тут, пленница тебя интересовала. Кстати, на тебе ещё нападение на командование полка.

- И что? Какие они имели право меня задерживать? Я ребёнок, под советские законы не попадаю. Тем более это командование сгубило моего дядю, Юрия Некрасова. Так что, я их в дёсны должен целовать за это?

- Дядя что был расстрелян?

- Повезло ему, нырнул под пули и сигнал в реку. А вот другого лётчика убили. Ни за что. Так что НКВД я не очень люблю. А подонками вас считаю по делу. Не арест, тут причиной, приказ есть приказ и его нужно выполнять, а за сорванный орден. Меня им наградили двадцать третьего июня за оборону Севастополя. Лично командующий Крымскими войсками.

- Этому есть подтверждение?

- В вещмешке наградное удостоверение. В серебрённом непромокаемом портсигаре. Трофейном.

Полковник сам всё достал, открыл портсигар, газету со статьей обо мне тоже достал и всё изучил.

- Действительно, похоже награда твоя. Сейчас принесут орден.

- Можете оставить себе.

- Не понял?

- Моего дядьку, который погиб три дня назад, ночью, трибуналом лишили звания и всех наград. Причём за то, что его при расстреле сотрудниками НКВД не достреляли. Тот обиделся, награждал его не трибунал, а лишили за те дела за которые награды лишать нельзя, за ратные подвиги. Поэтому, когда его восстановили в звании, награды постановили вернуть, он их не принял, а там и Звезда Героя была. Сказал, что раз государство его лишает наград, то для государства эти безделушки, как и ратные подвиги, ничего не значат, они полностью обесценились. И раз государство так относится к боевым наградам, как к мусору, то и он носить их не смеет. В общем, отказался он от них, швырнул в рожу тем, кто их забрал. Я полностью согласен с решением своего дяди. Вот и вам швырну. Ведь и для вас этот орден лишь пустышка, захотел сорвал, захотел вернул. Мрази вы.

- Это сделал не я.

- Без разницы, подчинённый ваш, а раз вы его не остановили, в ответе за сделанное. Поэтому подонками вы все стали с этого момента. А с подонками я разговоров не веду.

Отвернувшись, я отказался общаться с полковником, и меня отвели в другую комнату, тот повторно начал перечитывать статью в газете. Тут лежанка была, я на неё лёг, в комнате дополнительно два командира остались, сидели на лавке, меня охраняли. Пока было время, я на боку уснул, руки-то за спиной связали, и к прибытию тех, кто меня искал, какой-то спецгруппы, успел выспаться. Подняли меня, когда снаружи уже было темно. Снова завели в ту комнату где ранее полковник пробовал допрашивать. Там за столом сидел знакомый майор госбезопасности, только форма в этот раз была на подполковника РККА. Тот самый что приходил ко мне Некрасову в больницу, описывая всё по расстрелу и остальному.

- Проходи, присаживайся Сергей, - сказал тот.

В комнате было ещё два бойца той же структуры, но одетые в обычную форму красноармейцев, только видно, что бойцы серьёзные. Один такой на моей гранате ранее подорвался. Вот мне сняли верёвки, и разминая кисти, я подошёл к столу и сел. Там стояла тарелка с наваристым борщом, да ещё со сметанной. Кучеряво живут авиаторы. Хотя да, сам так питался. Только ложку трогать я не стал, а откинувшись на спинку стула, задумчиво изучал майора.

- Что-то не так, не хочешь есть? - спросил тот участливым тоном.

- Помнится, майор госбезопасности равняется званию армейского полковника. Вас выгнали из НКВД и перевели в армию? - спросил я.

- Откуда ты знаешь? - насторожился тот.

- Память на лица хорошая. Видел я вас раньше. Дядька с вами общаться не особо хотел, не понравилось, что ваши его расстреливали, мы с ним общались, когда тот разведку вёл на Севером фронте, вот и я вас недолюбливаю. Мою пленную тоже ваши избили. Поэтому общаться не хочу и не буду.

- Ясно. Где германская субмарина?

- Какая? Их у Германии много.

- Та на которой ты четырёх лётчиков в Кронштадт доставил. В их мешках больше трёх тысяч солдатских и офицерских финских документов было. Говорят, твоя работа.

- Во-первых, я уже говорил, что не желаю с вашим братом общаться. Во-вторых, какое вам дело где МОЯ субмарина? В-третьих, мне ясно показали, как тут относятся к людям. За то что я воевал за наших, с меня сорвали орден, честно заработанный. Это как плевок в лицо. Дядя Юра был прав отказавшись от своих наград, они обесценились. Так что вернусь на лодку, и отправлюсь в кругосветное путешествие. А что, я шесть языков знаю, не потеряюсь.