Atomic Heart. Предыстория «Предприятия 3826»

— Это невозможно, — опешил Сеченов. — Поймите, товарищи, это не просто вопрос строительства пары новых заводов, это создание целого спектра уникальных технологий, которые до сих пор миру известны либо сугубо теоретически, либо неизвестны вовсе…

Командарм перебил его требовательным жестом и холодно сказал:

— Покажите нам, что ещё у вас есть, товарищ Сеченов.

Сеченов спрятал тяжёлый вздох и произнёс в трубку, которую так и сжимал в руке:

— Аркадий Михайлович, стреляйте ещё.

Колёсный робот с двумя танковыми пушками принялся стрелять по Т-34, потом военные изучали результаты, итоги которых подвёл командарм:

— Это наши обычные 76-миллиметровые орудия. Но две пушки лучше, чем одна. Плюс проходимость. Не требуется дизтопливо. Высота меньше. Стало быть, противнику будет труднее целиться. Толк в этом есть.

Затем настала очередь робопехоты. Тройка стальных собакообразных механизмов с укреплёнными на спинах пулемётами быстро преодолела полосу препятствий, вышла на огневые позиции и отстрелялась по мишеням.

— Скорость и проходимость отличные, — подытожил командарм. — Пулемёты наши, их плюсы и минусы хорошо известны. Стреляют ваши собаки не хуже советских пулемётчиков. — Он снова перевёл взгляд на Молотова: — Если колёсный танк и пулемётные псы выдержат бой с нашими красноармейцами, то их можно производить для нужд фронта.

— Тогда начинайте бой, товарищ командарм! — приказал Молотов.

Командарм отдал соответствующие распоряжения, и испытательный бой начался. Согласно его условиям, боевые роботы должны атаковать красноармейцев и танки, не ведя при этом огонь. Военные же будут стрелять по роботам, как положено, это позволит оценить живучесть машин в реальном бою. Насколько оправданным был такой подход, Сеченов сказать не мог, не будучи военным, но спорить и возражать было бесполезным. Ему было сразу сказано, что в условиях идущей войны это более чем приемлемая форма испытаний и, если роботы проявят себя, позже можно провести иные проверки, устроенные по иным принципам.

Придерживаясь выданной военными схемы перемещений, учёные повели роботов в атаку. Позиции красноармейцев располагались на опушке леса, и солдаты встретили пулемётных собак ружейно-пулемётным огнём. В стороне от них, на танковой директрисе, четыре Т-34 обстреливали приближающуюся пару тяжёлых роботов. Танковые снаряды поначалу не пробивали лобовую броню, но потом танкисты разделились, и пара танков совершила обходной манёвр, выходя роботам во фланг. Двум роботам было не удержать все четыре танка прямо перед собой, и танковые снаряды стали бить в борт. Несколько попаданий пробили в боках роботов заметные дыры, ещё несколько снарядов пронзили стальные колёса, но роботы продолжали движение.

— Живых экипажей у роботов нет, — объяснял Сеченов. — Все критически важные узлы вынесены назад и вниз, с расположением либо вдоль центральной оси машины, либо вдоль колёс или лап с внутренней их стороны. Центральная часть, в которую попадают снаряды, выполнена для отвода глаз. В ней практически ничего нет, а то, что есть, имеет малые размеры и защищено бронёй в несколько слоёв. Если наш проект получит развитие, существующая броня будет заменена на новый сплав. Он гораздо прочней.

Командарм приказал передать танкистам, чтобы стреляли в нижнюю часть роботов, и продолжил наблюдать за боем. Спустя четверть часа танкисты сумели отстрелить шагающему роботу лапу, и тот завалился на бок, выходя из строя. Сеченов было попытался объяснить, что лапу можно починить достаточно быстро, но не составляло труда заметить, что командарм утратил интерес к роботу, изготовить которого за полгода невозможно. Его внимание было приковано к остальным машинам, и Сеченов помрачнел ещё сильнее, понимая, что произойдёт дальше. Но всё случилось даже хуже, чем он предполагал.

Сначала красноармейцы, изрешетив пулемётных псов, всё же смогли уронить одного из них. Потом две оставшиеся собаки сблизились с окопами, и солдаты отступили в лес. Псы двинулись следом, углубились в чащу и утратили ориентацию.

— Товарищ командарм, псы идут в разные стороны, куда глаза глядят! — доложил телефонист. — Из леса сообщают, что псы натыкаются на деревья и путаются в подлеске, потому что ломятся напролом.

Управляющие пулемётными собаками учёные пытались вернуть роботов назад, но псы не отзывались на радиокоманды, и вскоре стало ясно, что управление ими утрачено.

— Это ещё что такое?! — отреагировал командарм. — Товарищ Сеченов! Надеюсь, ваши псы не начнут палить из пулемётов по людям?! Как их теперь вернуть?

В этот момент выстрелы танковых орудий, доносящихся со стороны директрисы, заметно участились, и сразу несколько полевых телефонов разразились звонками.

— Товарищ командарм! — выпалил первый из офицеров-телефонистов. — Робот на колёсах с двумя башнями открыл огонь по нашим танкам!

— Твою мать! — выругался командарм, вонзая в Сеченова пылающий взгляд. — Вы что, с ума посходили? Отставить огонь! В танках экипажи!

Сеченов уже терзал рукоять электрогенератора полевого телефона, вызывая Челомея. Но тот ответил скороговоркой даже прежде, чем Сеченов успел сделать вдох.

— Снарядом сбило блок радиоуправления! Автоматику заклинило! Робот не слышит команд! Мы ничего не можем сделать! Но у робота осталось всего шесть снарядов!

Лишь по счастливой случайности никто не погиб. Учебный бой мгновенно перерос в настоящий, и две минуты танки били по ведущему огонь роботу. Потеряв управление, робот ездил по кругу и стрелял туда, куда были направлены его орудия. К счастью, никого не убило. Снаряды закончились, но топливная ячейка могла водить робота по кругу месяц, и Челомею с Филимоненко пришлось бегать за роботом, рискуя попасть под колёса, на ходу влезать на истерзанную снарядами платформу и вручную останавливать двигатель. Что удалось сделать только через час, потому что люк, ведущий в моторное отделение, оказался замят попаданиями, и его замок пришлось сбивать кувалдой, стоя на двигавшейся по кругу машине.

За это время оба пулемётных пса прошли лес насквозь, вышли к границе полигона и упёрлись в земляной вал, насыпанный по периметру для предотвращения вылетов за пределы полигона пуль и орудийных снарядов. Забраться на почти отвесный склон сильно повреждённые псы не смогли и, попадав со склона вниз, так и остались лежать на боку, перебирая лапами.

— Поймите, товарищи! — Сеченов, отчаявшись, всё ещё пытался тщетно объяснить комиссии причины произошедшего. — За месяц невозможно создать с нуля всё то, что требуется для полноценного функционирования даже экспериментальных образцов! Опытные модели управлялись нами по радио посредством коротких сигналов, схожих с азбукой Морзе! У нас не было времени разработать мощные рации, мы установили стандартные, но их повредило обстрелом, и они вышли из строя! Полноценные модели будут оборудованы собственной системой управления, не требующей постоянного присутствия человека! Роботы будут действовать самостоятельно. Они будут знать, что должны делать, и даже советоваться и взаимодействовать друг с другом! Машины будут объединены в коллектив, подобно людям…

— Комиссия тщательно изучит результаты испытаний, — прервал его Молотов. — И изложит своё мнение в подробном отчёте. Вы будете уведомлены о результатах.

Уведомление пришло спустя неделю. В официальном документе, занимавшем три десятка страниц, были изложены все подробности столь печально закончившихся испытаний и вынесен вердикт: «Проект группы учёных тов. Сеченова признать перспективным, но несвоевременным. В условиях тяжёлой войны требуемые для реализации проекта сроки недопустимо велики, а затраты небывало огромны. Рекомендуется признать проект тов. Сеченова невыполнимым». Поверх шапки документа размашистым почерком Сталина была наложена резолюция: «Согласен с комиссией. Проект тов. Сеченова закрыть. Всех учёных бросить на исследования, полезные для нужд фронта».

На следующий день все работы на выделенных под проект заводах были свёрнуты, ещё через день в НИИ мозга приехали чиновники из Академии наук в сопровождении сотрудников НКВД. Лабораторию кибернетики заперли и опечатали, проекты «Боевые Роботы» и «Человек — Общество» были закрыты, а всем научным специалистам когорты Сеченова были вручены направления на работу в системообразующих учреждениях военно-медицинского и танкостроительного назначения.

11 марта 1940 г. Бавария, горный район вокруг секретного подземного завода нацистов

Промозглая пасмурная погода держалась над поросшими лесом баварскими горами третьи сутки, с утра моросил мелкий дождь, более похожий на сыплющуюся с небес водяную пыль. Порывы сырого ветра часто меняли направление, словно никак не могли решиться, в какую же сторону им дуть. Поросшая прошлогодней пожухлой травой лесная дорога водянисто чавкала под покрышками изрядно замызганного Wanderer W24, и грязные водяные капли мутным веером летели из-под колёс армейских мотоциклов, двигающихся впереди и позади офицерской легковой машины. Через запачканное лобовое стекло мокрая пустынная дорога, извивающаяся по лесному горному склону, чем-то напоминала сброшенную гигантской змеёй кожу, мокнущую в траве под дождём.

— Может, нет его здесь, завода этого, товарищ старший лейтенант? — Одетый в форму немецкого унтер-офицера немолодой водитель легковушки обернулся к сидящему на заднем сиденье обер-лейтенанту вермахта. — Пятый час тут по пустым горным серпантинам колесим! Может, в другом районе он?

— Нет, Михалыч, он точно где-то тут, — покачал головой обер-лейтенант. — Сам посуди: мы сколько гор уже обползали, шесть?

— Шестая это, Александр Иваныч, — подтвердил водитель.

— И везде на тамошних серпантинах фашистские патрули через каждые два километра, — продолжил обер-лейтенант. — По дорогам грузовики с эсэсовцами ездят, всех останавливают без разбора для проверки документов. А тут никого. Дороги пустые, езжай — не хочу! Ни плит каменных, ни гравийки, будто не нужны никому эти просёлки. Мол, нет здесь ничего, кроме горы да леса. И при этом трава на дороге вытоптана заметно сильнее, чем в соседних районах. Значит, гружёные грузовики здесь ходят колоннами по ночам, как пить дать.

— И то верно, — согласился водитель. — Немец-то всегда хитёр был. Видать, и на этот раз покумекала немчура и затеяла всякую суету там, где завода секретного нет, чтобы на эту гору никто не подумал. Вот никто здесь завод и не ищет. Но как же хорошо они его сховали, супостаты! Где же он тут? Воздушная разведка в этом районе ничего не нашла.

— Завод под горой, — уверенно ответил обер-лейтенант. — С воздуха его не заметить.

— Так вход же быть должен, — объяснил свою мысль водитель. — Как-то же фашист внутрь попадает!

— Пока есть возможность, будем искать, — произнёс Кузнецов. — Осторожней, Михалыч, поворот впереди мокрый совсем, мотоциклы юзом тянет, как бы не сорваться с такой узкой дороги.

— Проедем, товарищ старший лейтенант, — водитель уверенно крутил баранку, — не впервой!

Унтер-офицер сосредоточился на управлении, заводя легковушку в узкий поворот на блестящем от влаги горном серпантине, и Кузнецов вгляделся в мутное от грязи окно. Обочина дороги в самом опасном месте поворота несла на себе глубокую рытвину, ныне заполненную дождевой водой. Это ещё сильнее подтверждало его догадку: этой дорогой ездят колонны фашистских грузовиков, снабжающих подземный завод. Грузовики двигаются по ночам, с соблюдением светомаскировки и тщательной конспирации, но грузовой автомобиль крупнее легковушки, и в ночных условиях идеально вписаться в столь крутой поворот ему тяжело. В этом месте грузовики часто хватают колесом бровку, из-за чего на ней образовалась рытвина. Завод где-то здесь, это точно.