Ловушка для "Тайфуна"

Фрагмент 6

11

Приказ о преобразовании его полка в отдельную тяжёлую механизированную бригаду застал подполковника Гаврилова врасплох. Казалось бы, только-только вышли из боёв на рубеже Березины, куда отступили из-под Полоцка, сорвали немецкое наступление, и появилась возможность пополниться личным составом, чтобы быть готовыми отразить новые попытки гитлеровцев прорваться к Москве. Ведь накануне войны, как выяснилось, Гитлер обещал, что он закончит кампанию на востоке в столице СССР. Значит, и будет всеми силами прорываться к Первопрестольной. А тут — вместо подготовки к новым боям — отвод в тыл.

— Я же ничего не смыслю в танках, а по штату в такой бригаде положено иметь целый танковый полк. Да и мы — гвардейцы!

— Ничего, Пётр Михайлович. Вы же всего два года назад закончили Военную Академию, а там вам основы давали. А поскольку бригада создаётся на основе вашего полка, то она и получит наименование гвардейской, — заверили его в штабе армии.

И после переброски по железной дороге к Жиздре началась организационная суета. Благо, уже сформированный двухбатальонный танковый полк создавать с полного нуля не пришлось. Впрочем, как и другие подразделения, командиры которых просто приходили в штаб бригады и докладывались: майор или капитан, командир такой-то приданной роты, дивизиона, батальона готов приступить к исполнению обязанностей. Жаль, мотострелковый полк пришлось из единого целого разбить на отдельные батальоны.

В отличие от мотострелковых подразделений, которые требовалось пополнить личным составом и техникой, все остальные, когда в них влились гвардейцы, оказались укомплектованы практически полностью. И, между прочим, теперь тоже именовались гвардией. Все вместе — 1-я гвардейская отдельная тяжёлая механизированная бригада. Правда, уже в составе не Западного, а Брянского фронта. А конкретно — в 50-й армии.

Конечно же, боевая мощь «хозяйства» Гаврилова, которому при назначении на должность присвоили звание полковника, выросла несоизмеримо. Нашлись для мотострелковых батальонов новые боевые машины пехоты вместо потерянных в боях, для зенитчиков — зенитные самоходные установки на шасси лёгких танков. И, кстати, не только лёгких: в штате зенитной роты теперь имелся и взвод из двух двуствольных 57-мм установок на шасси среднего танка. Это — в дополнение к двум установкам «Тунгуска». Только, в отличие от 30-мм «Тунгусок», ЗСУ-57–2 способны добивать до 5 километров в высоту, а их бронебойный снаряд на дальности в 2 километра пробивает 80 мм брони.

Миномётный батальон, помимо уже привычных 82-мм и 120-мм «самоваров», имел двухорудийный взвод 160-мм буксируемых миномётов и две самоходные установки с 82-мм автоматическими гранатомётами с романтическим названием «Василёк». Смонтированы установки были на шасси всё тех же БМП и позволяли без перерыва на охлаждение ствола выпускать 30–50 мин в течение минуты и быстро уходить на другую позицию. 160-мм орудие и вовсе поражало техническими характеристиками: могло выпустить снаряд, весом более 40 килограммов, на дальность в 8 километров. Практически гаубица, только намного легче и мобильнее.

В артиллерийском дивизионе уже и в помине не было никаких «полковушек»! Самые лёгкие орудия — Зис-3, способные выполнять функцию не только дивизионного, но и противотанкового орудия. К этому следует добавить батарею 122-мм гаубиц Д-30, стреляющих на дальность в 15 километров.

Но самое большое впечатление произвели «средние» танки танкового полка. Ну, не поворачивался язык у Петра Михайловича назвать средней боевую машину, массой более 36 тонн, с лобовой бронёй 100 мм и стамиллиметровой же пушкой. Такая машина с лёгкостью выдержит даже выстрел немецкой 88-мм зенитной пушки, которые германцы использовали для борьбы с танками КВ. А уж то, что пробьёт не только немецкие «тройки» и «четвёрки», но массово используемые гитлеровцами трофейные Т-34 и КВ, и говорить не стоит. И это всё — ему, менее полугода назад отбивавшему под Брестом атаки немецких танков лишь с помощью противотанковых ружей и «сорокопяток».

Разумеется, сомнений в том, для чего создали такую грозную боевую единицу, не оставалось: для мощных ударов по врагу. Если бы Пётр Гаврилов ещё и знал, что в другом мире даже тяжёлые танковые полки прорыва имели на вооружение меньше танков, на начальном этапе — куда более слабых, чем Т-55, он понял бы и то, что где-то на Юго-Западном фронте намечается очень серьёзный удар по противнику. И проламывать оборону придётся именно его гвардейцам.

Почти месяц ушёл на боевое слаживание, и лишь после этого бригаде приказали совершить марш в направлении линии фронта. Заснеженными полями и просёлками: ещё одно испытание для техники и личного состава перед планируемым ударом на Рославль, как уже знал Пётр Михайлович.

Но вышло всё совсем не так, как планировал командующий фронтом генерал-полковник Ерёменко. С рассветом 8 декабря Вторая Танковая группа Гудериана, «давние знакомцы» Гаврилова, от которых ему довелось отбиваться юго-восточнее Бреста, нанесла удар по правому флангу соседней 3-й армии генерал-майора Якова Григорьевича Крейзера вдоль шоссе Гомель — Брянск в районе Почепа. Так что бригаде, сконцентрировавшейся после марша в Дятьково для дальнейшего продвижения в район Жуковки, было приказано оставаться на месте.

«Быстроногий Гейнц» во время распутицы не терял время, «выбивая» для своей Танковой группы боевую технику. А ещё ставил в строй повреждённые или брошенные советские танки. Причём, подходил к делу «творчески». В частности, поступавшие в его войска советские БТ-5 и БТ-7, уязвимые даже для 37-мм «дверных колотушек», ремонтные службы немцев обшивали дополнительной бронёй с неремонтопригодных машин. В результате «быстроходные танки» получили броню, толщиной до 45 мм, хоть и существенно прибавили в массе. То же касалось и трёхбашенных Т-28, которые бронировали уже по образцу имевшихся на начало войны Т-28Э. навешивались дополнительные броневые листы и на уцелевшие в летне-осенних сражениях Т-3 и Т-4. Причём, новые машины имели экраны уже при выходе за заводские ворота.

Конечно, немецкие танковые дивизии на начало декабря представляли собой просто феерическое зрелище по используемой в них технике. Чисто немецкие машины, несмотря на перевод германской промышленности на военные рельсы (напомним: Гитлер вступил в войну с СССР с «промышленностью мирного времени», что, в частности, и было в другой истории одной из причин неверия советского руководства в готовящееся нападение), составляли едва ли треть. Всё остальное — трофеи или техника, производимая в завоёванных странах. Французские, чешские, советские боевые машины разных типов. Тем не менее, Гудериану удалось восполнить техникой Танковую группу практически на две трети от штата. А если учесть, что в «тяжёлых» батальонах теперь присутствовали трофейные Т-34 и КВ, ударная сила её даже возросла в сравнении с 22 июня.

Удар нанёс 48-й моторизованный корпус в составе одной танковой и двух моторизованных дивизий, которые проломили фронт 4-го советского стрелкового корпуса и первым же ударом вклинился в нашу оборону на 20 километров. Одновременно дивизии 2-й немецкой армии сковали боями ещё не до конца пополненный личным составом и техникой 11-й механизированный корпус, не позволяя ему нанести фланговый удар наступающим частям Гудериана.

Как оказалось, это была лишь прелюдия, поскольку генерал Ерёменко воспринял прорыв как прямую угрозу Брянску и начал переброску свободных резервов к областному центру. Включая бригаду Гаврилова и подразделения 13-й армии генерала Голубева, также готовившиеся к удару на Рославль. Уже в середине дня 10 декабря в стык 13-й и 40-й армии ударили основные силы 2-й Танковой группы: четыре танковых, две моторизованных и две пехотных дивизии.

Ситуация осложнялась плохой погодой, и поддержка авиации при отражении этого удара была минимальной. Поэтому уже к началу ранних сумерек немцы дошли от Глухова до Бачевска, продвинувшись на тридцать километров. И стало ясно, что основной удар наносится вовсе не на Брянск.

В сражение 1-я гвардейская тяжёлая мотострелковая бригада полковника Гаврилова вступила лишь на четвёртый день немецкого наступления возле Выгоничей на шоссе Гомель — Брянск, куда подошла накануне вечером. И Пётр Михайлович не единожды хвалил судьбу за то, что ему пришлось командовать столь мобильным соединением, сумевшим за три дня дважды изменить направление марша и не растерять приданные части.

Отходящие со стороны Красного красноармейцы жаловались:

— Немец прёт, как в июне…

Явно привирали, поскольку тогда темпы наступления того же Гудериана были куда выше, поскольку за три дня командующий 48-м моторизованным корпусом генерал Кемпф не сумел продвинуться даже на сорок километров. Может, и сумел бы, но был вынужден для дальнейшего наступления отразить фланговые атаки.

За левый фланг полковник не беспокоился: даже если бы гитлеровцы успели дойти до этих мест по левому берегу Десны, то едва замёрзшая река надёжно защищали бригаду с юго-востока. На правом фланге позиции бригады упирались в лес, совершенно непроходимый для техники. Поэтому требовалось отражать только удары в лоб. Значит, нужно долбить начавшую промерзать землю, чтобы надёжно окопать боевую технику. А с утра, как обычно, появился немецкий авангард, столкновение с которым и завязало бой.

12

Никакой боли, кроме как в ушах, Кудин не чувствовал. Но это вовсе не говорило о том, что после близкого взрыва он остался невредим: из общения со «стариками», прошедшими немало боёв и побывавших в госпиталях, он уже знал, что в горячке боя те зачастую обращали внимание на ранение только спустя некоторое время. Уши? Ещё бы они не болели! Ведь трёхдюймовый снаряд рванул всего-то в десяти шагах от него. Хорошо, хоть возимый на «Комсомольце» боекомплект миномёта не сдетонировал!

Оставшиеся машины, отчаянно пускающие белые клубы из выхлопных труб, неслись по целине в сторону городка. А он же как? Так и останется полулежать здесь, посреди снежного поля. Значит, надо попытаться встать, чтобы уйти своим ходом.

Снова перевернулся, встал на четвереньки и поднял голову. Вон он, тот самый КВ с чёрными крестами на броне, которые были хорошо видны в прицел, километрах в двух. Опять остановился на несколько мгновений и плюнул огнём. Спустя несколько мгновений где-то за спиной грохнуло.

Встал, его мотнуло, но удержался на ногах. Уходить! Уходить, пока бело-серая пятнистая громадина не приблизилась на расстояние, доступное для пулемётного огня.

Идти даже по сильно вытоптанному снегу тяжело, ноги едва слушаются. Остановился, снял со спины карабин и, не чувствуя холода промёрзшей стали ствола, побрёл мимо жарко горящих бензина и резины «Комсомольца». Мимо изломанной взрывом человекоподобной куклы, которая меньше минуты назад ещё была вторым номером расчёта Сашкой. Мимо безголовой фигуры механика-водителя Эдика, так и оставшейся сидеть за рычагами Т-20 после взрыва. Простите, ребята, одному мне вас не похоронить, похороним, когда вернёмся.