Мой адрес — Советский Союз! Том третий

Вот ведь ирония судьбы! Судя по всему, Тарковский и Стругацкие ещё не знакомы, однако через несколько лет режиссёр снимет своего «Сталкера» как раз по их повести, насчёт которой я прилетел договариваться. И вообще! Это же сам Тарковский! Ну да, тут ещё и Кончаловский присутствует, но на фоне своего куда более легендарного коллеги Андрон Сергеевич смотрится, не в обиду ему будь сказано, несколько блекло.

При всём при этом я не вполне разделял восторги по поводу работ Тарковского. По мне — режиссёр сильно переоценённый, но на вкус и цвет, как говорится, товарищей нет.

Нас усадили за свободный столик в тихом, укромном месте, как я люблю. Незамедлительно появился официант с папкой-меню.

— Выбирайте.

Аркадий Натанович подвинул мне меню, но я с улыбкой отрицательно качнул головой:

— Я не большой знаток ресторанных блюд, да и не сильно голоден, если честно, перекусил пару часов назад в чебуречной. Давайте на ваш вкус.

— В чебуречной? — вскинул брови Аркадий Натанович. — Нет, Боря, ты слышал?! Молодой человек, я бы на вашем месте так не рисковал собственным здоровьем. Итак, приступим...

Вскоре на столе стояли заливное из судака, горшочки с ухой, селёдочка под луком с отварным картофелем… Вроде не четверг, категории в СССР принято считать «рыбным днём», а рыбных блюд в избытке. Или это просто такой вкус у братьев?

Появилась и запотевшая, будто с морозца, бутылка «Столичной».

— Ну что, за знакомство?

Аркадий Натанович разлил водку по рюмкам, и мы чокнулись. А хороша водочка, нежно в желудок тёплой змейкой ушла. Заливное оказалось аппетитным не только с виду. А ушица-то… Ум отъешь! Нет, что ни говори, а мне здесь определённо нравилось. И атмосфера какая-то возвышенная, пропитанная духом великих советских литераторов, и еда качественная. Надеюсь, братья не откажутся принять мой скромный взнос, поделив съеденное и выпитое на всех. Денег с собой в Москву я прихватил достаточно, причём часть хранилась в кошельке, а часть рассовал по карманам, на случай, если кошелёк стырят или потеряю.

Мой горшочек опустел первым, писатели ели медленно, смакуя каждую ложку ухи.

— В Москву можно приезжать только ради посещения этого ресторана, — тоже разобравшись с ухой, констатировал Борис Натанович.

— Да и из Свердловска тоже, — поддакнул я и без всякого перехода спросил. — Кстати, пользуясь случаем, могу поинтересоваться, как вам удаётся писать в тандеме, находясь в разных городах?

Писатели переглянулись, губы Аркадия тронула лёгкая улыбка.

— Да вот как-то умудряемся, — пожал он плечами. — Если серьёзно, то в этом нет никакого секрета. Борис находит возможность приезжать в Москву регулярно, реже я к нему езжу. Обычно мы пишем первый черновик со скоростью 5-7 страниц в день. Работаем ежедневно, без выходных, с 10 до 14 и с 17 до 19 часов. В большинстве случаев повесть на восемь авторских листов удаётся полностью закончить за год, а иногда и того быстрее. Ну и телефон — куда ж без него, наговариваем бешеные суммы, но оно того стоит. А вы как песни сочиняете?

— Да как-то оно само собой выходит, — я тоже не удержался от пожатия плечами. — Сидишь иной раз, тренькаешь на гитаре, ан глядь — мелодия интересная вырисовывается. А потом уж начинаешь текст сочинять.

— А вы студент? — спросил Борис Натанович.

— Третий курс уральского политеха, радиотехнический факультет.

— Мы с вами почти коллеги, я работал на счётной станции Пулковской обсерватории инженером-эксплуатационником по счётно-аналитическим машинам. Правда, сейчас на жизнь зарабатываю литературой. А вы кем хотите стать в жизни? Будете работать по полученной специальности?

— Наверное, устроюсь в какую-нибудь шарашку, но в общем-то лет до тридцати хотелось бы боксировать. Это как минимум. Ну и что-нибудь сочинять в свободное время.

— Достойно, — кивнул Аркадий Натанович. — Но вообще лежит душа к радиотехнике?

— Скорее да, чем нет. Если меня муза когда-нибудь покинет, думаю, этой профессией смогу зарабатывать на жизнь.

— Так что за сотрудничество вы хотели нам предложить, молодой человек?

Ага, переходим к делу. Значит, селёдочка подождёт.

— Начнём с того, что у нас в Свердловске — по моей, признаюсь, инициативе — планируется выпуск нового литературного альманаха «Приключения и фантастика». Чисто литературного, и только, как следует из названия, фантастика и приключения. Мы этот вопрос уже обговорили с главредом «Уральского следопыта» Мешавкиным, он обеими руками «за». Но настаивает, чтобы в каждом номере присутствовало новое, раньше нигде не изданное произведение известного автора.

Братья снова переглянулись, но ничего не сказали, как бы предлагая мне продолжать.

— Хотя бы в первых номерах как минимум, своего рода приманка для читателя. Согласитесь, разумное решение.

— Соглашусь, — кивнул Аркадий Натанович.

Борис Натанович, секунду помедлив, тоже кивнул.

— Хотя — это лично моё мнение — даже будучи наполненным произведениями не известных широкому кругу любителей беллетристики авторов альманах будет иметь успех. Слишком уж велик в СССР дефицит такого рода литературы. Но фамилии известных писателей придадут альманаху своего рода вес и солидность.

— И тут я с вами согласен на все сто, — снова покивал старший из Стругацких. — Впрочем, я так понимаю, предполагается, что мы с Борисом должны стать «локомотивом» первого номера издания? Иначе зачем бы вы проделали столь большой путь. Впрочем, я думаю, можно было бы этот вопрос обговорить и по телефону. Я чуть поморщился:

— Всё же предпочитаю такие вещи решать с глазу на глаз.

— Тоже не поспоришь, — вклинился Борис Натанович. — Но вы ведь опять же не могли знать, имеется ли у нас, как вы выразились, новое, нигде неизданное произведение.

Я скромно улыбнулся и, не сдержавшись, отправил в рот ломтик селёдки. Очень уж аппетитно он смотрелся.

— Разведка донесла, что у вас на подходе или вовсе уже закончена новая повесть.

В который уже раз за вечер братья переглянулось. Затем Александр Натанович перевёл взгляд на меня.

— А кто разведчик-то, если не секрет?

Я приложил ладони к груди и, сделав брови домиком, улыбнулся:

— Извините, не могу раскрыть свой источник. Пообещал молчать, как рыба.

— Понятно, — протянул старший Стругацкий. — Интересно, кто же из знавших мог проболтаться… Ну, скажу так, молодой человек, разведка вас не обманула, мы буквально перед ноябрьскими праздниками в Комарове закончили новое произведение, как раз по объёму тянет на повесть. Может быть, вам даже донесли, о чём она?

— Так, в общих чертах, — я неопределённо махнул рукой. — О некоей Зоне, находящейся в выдуманной вами стране. Зона якобы появилась в результате деятельности пришельцев, предметы, найденные в ней, обладают сверхъестественными способностями и стоят огромных денег, но каждая экспедиция за ними превращается в смертельно опасное предприятие. Вот где-то так.

Братья вновь обменялись взглядами, Борис Натанович крякнул и тоже подцепил ломтик селёдки.

— Однако, — жуя его, сказал он, — этот молодой человек весьма неплохо информирован. Я бы дорого заплатил, чтобы узнать источник, из которого он эту информацию черпает.

— Да вот не раскрывает, — хмыкнул Аркадий Натанович и повернулся ко мне. — В общем, вы хотите эту повесть заполучить для первого номер своего альманаха… Борис, ты как на это смотришь?

— Да как-то больше на авантюру смахивает. Мы этот альманах в глаза не видели, даже с Мешавкиным не общались, только с этим молодым человеком, который представился ТЕМ САМЫМ Евгением Покровским.

— Могу показать паспорт.

Я сунул руку во внутренний карман пиджака, извлекая наружу книжицу в красной обложке.

— Да ладно, верим, — отмахнулся Аркадий Натанович. — Но для начала хотелось бы увидеть макет будущего альманаха. Узнать, какие ещё авторы в нём будут представлены, планируются ли иллюстрации, ну и, наконец, размер гонорара.

— Насчёт авторов пока сказать не могу, Мешавкин заверил, что у него уже запаса одной только качественной фантастики хватит на несколько номеров альманаха. А вот с приключениями всё не так радужно, но уверен, что в СССР достойных авторов, пишущих в этом жанре, тоже хватает. Формат альманаха в идеале должен быть аналогичен «Роман-газете», а вот толщиной, как «Звезда», примерно 240 страниц. Никаких стихов, только проза. Насчёт гонорара Мешавкин сказал, что он будет на уровне столичных журналов. Конкретнее пока сказать не смогу. Для меня главное — получить ваше принципиальнее согласие.

— Андрон, да пойми ты, то, что снимает Гайдай — это для быдла!

Мы втроём синхронно повернулись в сторону столика, за которым что-то бурно обсуждали Тарковский и Кончаловский. Про Гайдая только что высказался Андрей Арсеньевич, одновременно яростно давя в пепельнице окурок.

— Почему сразу для быдла? — пожимал плечами Кончаловский. — Просто для невзыскательного обывателя.

— Да назови как хочешь — суть от того не меняется. Как можно смотреть его ленты?! — продолжал возмущаться явно хорошо поддатый Тарковский. — Полная чушь! И мне страшно и горько от осознания того, что наш народ это смотрит, да ещё и с удовольствием. Что мы за нация? К чему мы пришли?!

— Идём, Андрюша, идём к коммунизму, — высокопарно заявил Кончаловский, опрокидывая в себя рюмку.

— Да какой к чёрту коммунизм?! Социализм и тот построить не можем! Люди живут в бараках…

— Тише, Андрюша, тише! Тут у стен, сам знаешь, имеются уши.

И покосился почему-то в сторону нашей компании. Тарковский тяжело вздохнул и что-то пробормотал, я не расслышал, что именно, да мне это было и неинтересно. Я тут решал собственные дела, куда более важные, чем стукачество на режиссёра «Андрея Рублёва», благо что и без меня тут наверняка хватало тех, кто негласно «постукивал» в Контору Глубокого Бурения.

Со стороны «Дубового зала» послышалось оживление, а ещё полминуты спустя раздались звуки романса.

Ой, не будите тумэ ман молодого

Ой, пока солнышко ромалэ не взойдёт

А-а, а-а-а, а-а-а-ай люба

Дай ли чачё да нэй

Ой, пока солнышко ромалэ не взойдёт...

— Цыгане заявились, — криво усмехнулся Аркадий Натанович и повернулся ко мне. — Итак, ваше предложение в общих чертах нам понятно. Если вы не против, мы с Борисом возьмём какое-то время на его обдумывание.

— Примерно?

— Ну-у, возможно, в течение недели дадим ответ. Хватит нам, Боря, недели?

— Думаю, да, — кивнул тот. — Только пусть молодой человек тебе номер своего телефона оставит.

Свой свердловский телефон я ручкой написал на салфетке, которую Аркадий Натанович подсунул мне, он салфетку тут же сунул в карман. Мне лень было лезть за блокнотом, да и лист выдирать из него жалко. Я был уверен, что у Стругацких при себе тоже блокноты имеются, писатели всё же, должны на ходу какие-то мысли записывать… Но видно, они руководствовались теми же мыслями, что я.

— Кстати, нам, наверное, уже пора, — сказал Аркадий. — Мы с Борисом ещё кое с кем должны сегодня встретиться.

— Да, засиделись, — поддакнул брат.

Чего уж засиделись, часа не прошло. Словно прочитав мои мысли, Аркадий Натанович пояснил: