Лёд и порох

* * *

Я оделась, спустилась на третий этаж, прислушалась. Решила вспомнить про скромность и начать с кабинета. Так и есть, зарылся в бумаги и строчит очередной аналитический опус.

— Доброе утро.

— Скорее доброго дня, Ксения Александровна. — он улыбнулся. Так, это у него засос на шее что ли? — Вам очень идут распущенные волосы.

Распущенный-пропущенный. О, черт! Таблетки!

После скандала с Фохтом и выдачи мне вольной я перестала следить за графиком их приема, значит нужно использовать план Б.

— Одну минуточку.

Я залезла в свои медикаментозные закрома, проглотила две белых капсулы и только после этого посмотрела на коробку. Срок годности плана Б истек в ноябре. Превосходно! Этими стратегическими препаратами в очень ограниченном количестве запаслись мои родственницы уже, не особо внимательно рассматривая даты. А еще прямо посреди чулок, поверх обычных таблеточек с пропущенной вчерашней (а также поза- и поза-позавчерашней дозой), валялся полуопустошенный блистер с залеплоном. Тем самым, который я подсыпала Феде. Если я вчера вспомнила, что пора, а выпила не то, то попала в вырытую другому яму. Странно, что раньше фармацевтические махинации сбоя не давали, обидно, что получилось именно так и теперь я вообще не помню ничего, ведь неспроста же я на таблетки накинулась.

К Тюхтяеву я вернулась уже куда менее благостная. Отлично будет забеременеть от покойника, верно?

— Михаил Борисович, я давно интересуюсь, а Вы с юридической точки зрения есть или нет?

— Интересная формулировка. Сейчас скорее нет, чем да. — он отложил перо. Рождественский подарок ему очень понравился, а появившаяся возможность снова писать правой рукой наполняла внутренним блаженством.

То есть мы нарушаем закон? — лукаво улыбнулась я.

— Ксения Александровна, это Вас еще ни разу не смущало.

Да, меня даже убийство не смутило. Интересно, а знай я, что он жив, это изменило бы мои планы? Граф знал, и не настаивал на смерти Гершелевой. В кармическом плане за мою судебную ошибку расплатилась Люська своей судьбой. Стоп. Об этом лучше не думать, иначе я дойду до самоубийства. В церковь надо, исповедаться. С другой стороны, не будь ее, я бы год уже жила со здоровым любящим и любимым мужем. За одно это стоило на куски нашинковать.

— Я бы многое отдал за то, чтобы прочитать сейчас Ваши мысли.

— Лучше не надо, Михаил Борисович.

Вот интересно, догадался или нет? Точнее так: думал об этом или нет. Ибо, если думал, то точно разгадал мои нехитрые маневры.

Я покрутила в руках шнурок платья.

— Насчет прогулки…

— Сейчас закончу с бумагами, и сможем выехать.

Сколько определенности в этих словах! Так все-таки у нас вояж по свежему воздуху, или пойдем в народ? А вдруг? Он даже со всеми шрамами симпатичнее многих из тех, с кем я отрабатываю танцевально-разговорную практику последнюю неделю. Поэтому нужен универсальный выбор. Пошла переодеваться, надевать стеганую нижнюю юбку, бархатное прогулочно-визитное платье.

— А теперь, Михаил Борисович, я в полном Вашем распоряжении. — подмигнула ему.

Откуда-то (хотя кого мы обманываем) привезли ему новое пальто, по уменьшившемуся размеру, котелок, который, будучи низко надвинут, затенял шрамы. Глаза горят — впервые за год мы полноценно выгуливаемся. Не крадемся воровато в ночи в рентген-кабинет, не таимся в сумрачном пределе храма — гуляем.

— Признаться, я не рассчитывал увидеть эти места еще раз. — он провожал взглядом канал Грибоедова, пока все еще Екатерининский.

— Да и многие люди здесь на такое тоже не рассчитывают. — попробовала пошутить я. — Что будем делать, если встретим Ваших знакомых?

— Соблюдать приличия и улыбаться.

Да что с ним такое-то?

— Вы с Их Сиятельством решились выйти из подполья? — осеняет вдруг меня.

— Ну мы же не революционэры какие. Просто пришло время, да и дела требуют.

Само собой, как же без дел-то. Экипаж тем временем сворачивал на Моховую. А страшно снова проезжать это место вдвоем. Я прижалась к нему и поймала встревоженный взгляд.

— Мы всех победим, верно? — чмокнул меня в висок. Что же было ночью, что он теперь такой игривый?

Лакей в холле был из новеньких, а вот многие другие моего спутника помнили, поэтому и возник некий ажиотаж.

Но все померкло перед Ольгой Александровной, которая вознамерилась выйти из дома именно в это время. Встреча с живым трупом произвела на хозяйку дома столь сильное впечатление, что вросшее на два пальца под кожу воспитание дало сбой и с заячьим криком она ринулась вверх по лестнице.

— А ведь обещал подготовить. — с сожалением пробормотал мой спутник, помогая раздеться.