Настоящий Спасатель. Назад в СССР

* * *

— Молодой человек, очнитесь! Вы меня слышите, молодой человек? — чей-то голос гулким эхом отдавался где-то вдалеке.

Сначала в нос ударил резкий запах нашатыря.

Он был настолько сильным, что я инстинктивно дернул головой назад. Первой мыслью было удивление. Неужели я выжил? Я помнил, что лежал и умирал.

После такой кровопотери не выживают. Тот ублюдок бил со знанием дела. Он целил сначала в сердце со спины, а затем в печень. Чтобы наверняка замочить.

Сколько ударов в печень я получил? Пять? Шесть? Не меньше. Как же я мог так расслабиться? Подставил спину. Хотя я понимал, что моя вина в том, что просто не ожидал от той мрази такого коварства.

Я попытался открыть глаза. Я все еще лежал щекой на асфальте. Вторым забавным обстоятельством оказалось то, что я увидел перед своим лицом коричневые сандалии, надетые на бежевые носки. Это явно была ретро модель обуви, их обладатель имел странный вкус.

Не, ну я слышал, что есть девчонки, пищащие от винтажных, то есть старых, старинных вещей и украшений. Но чтобы таким увлекался мужик, я встречал первый раз.

Вряд ли он носил эти сандалии из-за низкого уровня дохода. Сейчас врачи на скорой получают более-менее нормальные деньги.

Во всяком случае они в состоянии себе позволить пару китайских кроссовок или тех же кроксов(* универсальная резиновая обувь, типа калош-тапочек без задника) так любимых медицинским персоналом в нашей стране.

Я попытался разглядеть врача скорой, который оказывал мне первую медицинскую помощь. Это был рыжий веснушчатый молодой человек, видимо, только окончивший медицинский ВУЗ.

Толпа, собравшаяся вокруг, не давала разглядеть куда свалили нападавшие и девушка. За их спинами виднелись кроны парковых деревьев.

— Ты открыл глаза! И это замечательно. Ты помнишь, что с тобой случилось?

Меня покоробило обращение на «ты». Сопляк!

Принял меня за бездомного или алкоголика. Определенно, воспитанием молодежи должна заниматься и семья, и школа. А вот когда они предоставлены сами себе, вот такое хамло и вырастает.

— Не «ты», а «вы». Я с тобой детей не крестил, чтобы мне тыкать.

Врач рассмеялся, он сидел передо мной на одном колене с фонендоскопом на шее.

— Капец, какой борзый! Ну хорошо, — он говорил мне тоном, делающим одолжение, — вы помните, что с вами произошло? Вы помните, как вас зовут?

Я уже начал понимать, что что-то тут не то. Доктор был одет не в синий медицинский костюм врача скорой: верх с треугольным вырезом и штанами.

А в какие-то затрапезные короткие шорты и светлую клетчатую рубашку. Поверх этой одежды был накинут обычный белый халат.

— Фельдшер, что ли?

— Чегоооо? — затянул парнишка.

— Ты медбрат спрашиваю?

Медицинский работник мне не ответил, он доставал допотопный ртутный тонометр для измерения давления и секундомер.

И тут я обратил внимание на карету скорой помощи. Она блестела свежей краской, выглядела, как новенькая. Но это была странная модель с необычной расцветкой.

Белая с красной полосой, но крест в другой стилистике. Я не мог точно сформулировать что именно не так. Я покопался в памяти, пытаясь вспомнить марку автомобиля.

Я посмотрел на номера. Они были черного цвета.

— Доктор, вы военные? — я непонимающим взглядом оглядывался на людей, которые стояли рядом.

Он поцокал языком и потребовал, что бы я лежал смирно пока он меряет давление.

— Значит, что было, мы не помним, как нас зовут, мы тоже не помним. Зато присутствует проявление бреда и бессвязного мышления.

Вдруг из-за спины одного из зевак выступила хорошенькая молоденькая девушка лет семнадцати-восемнадцати и обратилась к врачу:

— Доктор, да это Макс Бодров, Максим его зовут. Он с этими подрался… С дружками Медведя. Они на него за толпой тут в парке навалили, после кино.

— Какого Медведя?

— Игоря Медведева из параллельного класса.

— А ты откуда знаешь?

— Так это он из-за меня. Меня Макс в кино пригласил.

— Что смотрели? — флегматично поинтересовался доктор, пристраивая манжету мне на руку и тут же попросил ее немного помолчать.

Сначала я подумал, что речь идет о ком-то другом. Может об одном из наркоманов, которые схлестнулись со мной, но потом я слегка ошалел от услышанного.

— Сто двадцать на восемьдесят. Давление пионерское. Пульс шестьдесят два, как у космонавта. Жить будет твой Макс, только сотрясение у него. Мы его в больницу заберем. Так что смотрели в кинотеатре?

— Бельмондо. «Кто есть кто» смотрели, — растерянно ответила девушка, — как в больницу?

— Вот так. В больницу.Телефон его домашний знаешь?

Я разглядывал собеседницу доктора. Да она не просто хорошенькая — она просто обалденная. Красивое лицо с карими глазами. Очень тонкие и плавные линии фигуры, привлекательные загорелые стройные ноги, небольшая стоячая грудь, пышущая здоровьем.

Её внешность, как бы ежесекундно сигнализировала в окружающему миру о том, что существуют девушки, близкие к идеалу. Чувствовалось, что девушка знает о своей привлекательности, но воспринимает её абсолютно спокойно.

Без женского жеманства и кокетливости. Она не строила глазки мужчинам, чтобы понравиться. Она знала, что она им нравится. И в этом была такая огромная концентрация женственности, что невольно притягивала к ней внимание окружающих зевак, больше чем ко мне.

Я сам засмотрелся на нее, упиваясь ее естественной красотой без всякой задней мысли. В голове мелькнула мысль о том, что я гожусь ей в отцы.

Девушка кивнула и полезла в маленькую дамскую полукруглую сумочку с широким ремешком, висящую у нее прямо подмышкой. Немного порывшись, она достала маленький блокнотик — записную книжку.

Перелистнув пару страниц, она обратилась к доктору:

— Вот, запишите?

Он уже уложил свои медицинские приборы: тонометр для измерения давления и секундомер обратно в чемоданчик. Затем извлек из заднего кармана записную книжку такого же маленького формата.

— Диктуй…

— Шесть-четыре, семь-четыре, восемь-два.

— Как говоришь его? Макс Бодров?

— Да, вообще-то он по паспорту Максим, но так-то все поймут.

— Запиши мой на всякий, — он дождался пока девушка нашла в сумочке ручку и продиктовал свой номер, — Смирнов Петр Сергеевич, врач Скорой Помощи. Как зовут тебя?

— Виктория Рерих.

— А кто ты ему Виктория Рерих? Невеста? — спросил доктор, захлопываю свою книжечку и убирая ее в карман, — я позвоню и сообщу его родным.

— Ну уж, скажете доктор, невеста. Одноклассники мы. Я тоже его деду позвоню.

Я наблюдал за этой сценой с большим недоумением. Мне было немного неприятно от того, что при мне, лежащим на земле, обсуждали чужие отношения.

Не очень было понятно почему они записывали странные шестизначные номера телефонов в книжечки, а не в мобильники.

И тут меня осенила догадка. Вариантов было ровно два. Или у меня поехала крыша и всё, что я сейчас вижу — это действительно бред или настоящая галлюцинация.

Или… Да, нет не может такого быть.

Я еще раз пристально посмотрел на окружающую меня толпу и утвердился в своем подозрении. Странно одетые люди. Можно сказать, что выглядят они как-то старомодно. Как в кино или на старых фотографиях из СССР.

Я догадывался о происшедшем потому что понимал, что, глядя на свои руки, ноги и тело я вижу чужие конечности. Не мои.

Ни по форме — те, которые я видел сейчас были меньше и тоньше. Ни по цвету и густоте волосяного покрова. Предплечья и бицепсы были тоньше, похожие на мои, но все же это были другие руки.

Я так же не видел ножевых ран, нанесенных наркоманом и своей крови на асфальте, а я помню, как она растекалась лужей. Я не идиот, чтобы всё это не осознать.

Вокруг не за что было зацепиться взглядом, чтобы хотя бы приблизительно определить год или эпоху, в которой я мог бы находиться.

Попал в прошлое? Да ну нафиг.

Смирнов уже стоял на ногах.

— Доктор, Петр Сергеевич, — я обратился к врачу, и он перевел взгляд с девушки на меня, — скажите, а какой сейчас год?

Я читал в фантастических романах о том, что сознание переносится в тело подростка или юноши в другом времени. Но, конечно же, не верил, в то, что это произошло сейчас со мной.

— Смотрите-ка, наш пациент начал связные вопросы задавать, — улыбнулся доктор, — шутишь или придуриваешься?

— Нет, доктор я серьезно. Я не помню.

— Вставай, я тебе помогу, — он помог мне подняться, — с утра на дворе был одна тысяча девятьсот восьмидесятый.

— Охренеть, я так и думал, что примерно восьмидесятые.

Врач рассмеялся. Мы остановились, и он профессионально заглянул мне в зрачки.

— Не примерно, а точно. Восьмидесятый год

— Доктор, а олимпиада уже была?

— Вот, а говоришь, что не помнишь. Всплывает в памяти? Будет в июле, — он заинтересованно смотрел на меня.

— Охренеть…Тысяча девятьсот восьмидесятый. Это же сколько я дел могу понаделать, зная будущее!

— Что? о чем ты? Что ты там наделать собрался? Давай, сам залезть можешь? Какое будущее ты знаешь? — он указал на подножку кареты скорой помощи и нахмурился. От его добродушия не осталось и следа. Мои слова звучали для него как полный бред.

— Ну американцы же объявили бойкот, часть спортсменов от них приедет самоходом. Хороший праздник будет, Мишка улетит весь мир будет смотреть и плакать. Потом олимпиада уже в Америке будет, но уже на этот раз мы не поедем. Но все равно наши в спорте всех сделают. И долго еще утирать нос на олимпиадах, пока антидопинг…

— Какой Мишка, какой улетит, какой антидопинг, что такое сделают, что ты вообще несешь? — он спросил меня немного раздраженно и при этом оглядывался на зевак, будто искал поддержки.

Я посмотрел ему за спину и увидел, как взрослый дядька лет семидесяти, слышавший мою последнюю фразу досадливо махнул рукой и сказал, что у меня не все дома.

Я понял, что мне следует держать рот на замке. Я сболтнул много лишнего и замолк.

Остальные зеваки собирались расходиться, но тут я услышал урчание двигателя подъезжающего автомобиля и протяжный скрип тормозных колодок.

К месту, где собралась толпа подъехал допотопный УАЗик ярко канареечного цвета с синим капотом. На борту на синей полосе красовалась надпись «Милиция». Номера авто так же были черного цвета с белыми буквами, как и у кареты Скорой Помощи.

С водительского сидения слез молоденький сержант, и на ходу надевая фуражку, неспешно приблизился к нам. Он разгладил рубашку, поправил двумя руками свой пояс с ремнем и крякнув обратился ко всем стоящим:

— Так, разошлись граждане и гражданочки. Что тут у нас, доктор?

Сержант не обратил внимания на ворчащих зевак. Кто-то в толпе недовольно бурчал о том, что, когда надо милиция никогда не приезжает вовремя. А вот когда все преступники и бандиты уже скрылись, то милиция тут как тут.

Доктор протянул руку сержанту.

— Смирнов. Врач скорой помощи. А мы уже собирались уезжать.

— Осин. Сержант милиции, — как бы подкалывая в ответ, сымитировал интонацию доктора милиционер, — что с ним? Пьяный, может в вытрезвитель его?

Он кивнул в мою сторону.

— Да нет, не пьяный. Я забираю его в Первую больницу в травму, — доктор снова достал свою записную, на листочке написал мои и свои данные и передал сержанту.