Охота на Тигра. Книга седьмая. Монгольские степи. Халхин-Гол

Самолёт устроен интересно. Он сверху весь прикрыт колпаком. При этом между местом второго члена экипажа, стрелка, надо полагать, и пилотом приличное расстояние. Майор отстегнул пилота от сиденья и, сдвинув колпак полностью назад, перебросил японца в это пустое пространство. Потом, взяв за шкирку стрелка убитого раньше, он забросил его прямо на пилота.

— В тесноте, да не в обиде, — сверкнул белками глаз в лунном свете Светлов.

Брехт в это время доковылял до места стрелка и никак не мог перекинуть ноги в кабину, не просто с одной рукой на подрагивающей наклонной поверхности.

— Держись, — Светлов, подставил ему руку. Комбриг опёрся на неё и смог залезть в узкую щель фонаря, наконец. Блин, на совсем мелких японцев рассчитано это место. Фиг поместишься, да ещё с простреленным орущим от боли плечом.

— Всё, полетели! — Крикнув Брехту в самое ухо, Светлов задвинул фонарь.

В их отдельном полку Брехт учёбу офицерского состава наладил так, что все должны были уметь летать на самолёте и водить танк, не говоря уже об обычных грузовиках. Сам же и вот бывший хорунжий вместе с ним налетал сотню часов, если не больше, на каждом из пяти видов имеющихся у них самолётов. В воздушных боях не участвовал, но уж взлёт — посадка мог в любом военном училище сдать на пять балов. Светлов не сильно от Ивана Яковлевича отстал, хоть и бурчал поначалу, что он червь земляной, а не птаха перелётная.

Самолёт подёргался, пока майор разбирался в управлении незнакомой машины, и резво побежал по полю. Сделав над аэродромом круг, чтобы сориентироваться Ки — 30 полетел на восток.

Событие третье

Разбился самолёт. Никто не знает причин катастрофы. Остаётся одна улика — "чёрный ящик". Последняя фраза, записанная на него: "Вась! Смотри, как я умею!".

Сначала Иван Яковлевич не понял, куда это направил японский лёгкий бомбардировщик Светлов. Село Полтавка и их самолёт был на северо-востоке, а майор на низкой высоте, практически над верхушками деревьев шёл строго на восток. Выходя на операцию по поимке перебежчика, Иван Яковлевич компас немецкий с собой прихватил, доставшийся при штурме Сарагосы. Трофей. Стрелочки и буквы светятся в темноте. Фосфор. Вредно, наверное. И вот теперь трофей показывал, что движутся они почти точно на восток. В Уссурийск, что ли, собрался? Сдаваться в НКВД? Потом поставил себя на место Ивана Ефимовича и усмехнулся, не он, оказывается, самый умный. Ну, полетел бы он на северо-восток и что, это же не двадцать первый век с его навигаторами и освещением населённых пунктов всю ночь фонарями. Сейчас ночью найти приграничную деревушку будет с воздуха невозможно, так как темень вокруг, земля чёрная, а вот мимо довольно широкой реки Раздольной не пролетишь. Она сверкнёт в лунных лучах серебряной змейкой. Замечательный ориентир. Смотреть вниз было неудобно, вообще, это место стрелка-пулемётчика и он должен наблюдать, чтобы вражеские истребители не зашли ему в спину. Главное, как в фильме про Индиану Джонса не отстрелить себе хвост. Но сейчас за Ки — 30 никто не гнался и не стрелял по ним. Хотелось взглянуть вниз и обнаружить речку, но колпак закрыт, а смотрового отверстия под ногами нет. В салоне, или как это место назвать, в кабине, пахло кровью, бензином и дерьмом. Понятно, проклятые японцы после того, как были убиты, обделались. Спасало то, что самолёт был совсем не герметичным, ветер лез во все щели. Сдувало амбре.

То, что Светлов нашёл реку, Брехт сразу почувствовал. Иван Яковлевич завалился на левое крыло, совершая поворот на север. Ага, там река делает приличную петлю, вот в этой излучине и стоит на поляне огромной их «Фанера». Там их должен ждать Санька Скоробогатов. Ещё раз лёг на бок японский бомбардировщик. При этом непристёгнутого комбрига поволокло влево, и он врезался плечом о турель пулемёта. В голове взорвалась петарда, в глазах засверкали бенгальские огни и раненый выпал … из действительности.

Очнулся Брехт, когда его вытаскивали из кабины. На фоне чёрного леса маячил их горбатый самолёт рядом с захваченным японским.

— Живой? — На физиономию полилась вода из фляжки.

— Живой, — Брехт закашлялся и отодвинул рукой посудину.

— Попей. Сейчас перевяжем, как положено, и домой. Санька, давай бинты скорей. — Светлов подал ему эту же фляжку, но уже горлышком вверх.

— А нас там, товарищ комбриг, не обстреляют. Якимушкин в части такое ПВО наладил, самому страшно летать стало. Идёшь на посадку, а там десяток стволов тебя ведут. Неприятное ощущение, а ну, как у какого молодого рука дрогнет.

А что, вариант возможный, японца этого с нашими самолётами не спутать. Посчитают зенитчики, что за Скоробогатовым японец гонец и шмальнут.

— Так может бросить эту птицу тут. Пусть погранцы утром найдут и доложат на самый самый верх. — почесал репу Светлов.

— Не, ребята, такая корова нужна самому. Давайте думать.