Сайберия. Том 1

Глава 8

Тимоха и правда оказался спокойным и неконфликтным попутчиком. Под конец поездки, окончательно осмелев, я даже его погладил. Широченный хобот, поросший жесткой, как у кабана, щетиной, на ощупь оказался сухим и тёплым, а огромные бивни — гладкими и твёрдыми, как полированное дерево.

Обалдеть, конечно. Живой мамонт! Ещё и рабочий, если я правильно понял слова Егора про то, что шерстистый гигант помогает им при погрузке вагонов. Впрочем, чего я удивляюсь. В Индии же слонов где только не используют. Вот и здесь мамонт, похоже, вполне обычное приручённое животное вроде лошади или собаки. Вопрос только в том, как получилось, что они не вымерли. Или их появление тоже связано с Оком зимы?

Сойти с поезда оказалось той еще задачкой. Засов-то я открыл, и окошко в верхней части двери образовалось достаточное, чтобы в него пролезть. Вот только проделывать это на ходу и в сумерках было довольно опасным занятием. Благо, перед переездом поезд сильно сбавил скорость. Возможно, это Егор специально дал мне возможность сойти.

Был уже поздний вечер, окна домов расцветали изнутри огнями, на улицах тоже зажигались фонари. Прохожих на улицах, правда, на глазах становилось всё меньше. Мне даже с трудом удалось поймать извозчика, а когда тот услыхал, куда мне надо, заломил цену аж в десять копеек, хотя ехать вроде бы было не очень далеко.

Разговорившись с ним по пути, я понял, что трактир «Старый ушкуйник» — то самое условленное место, где я мог отыскать Велесова — пользовался в городе дурной славой. Как, собственно, и весь прилегающий райончик. Располагалось заведение на самом берегу речушки под названием Ушайка, рядом с обгоревшими развалинами какого-то старого кирпичного здания, очертаниями похожего на церковь. Извозчик высадил меня, не доезжая метров триста, и развернув лошадёнку, тут же заторопился прочь.

Обнадёживающее начало.

Уже окончательно стемнело, ориентироваться приходилось по немногочисленным фонарям. Но приземистое бревенчатое здание трактира можно было отыскать издалека, ориентируясь по звукам. Двери заведения были распахнуты настежь, изнутри доносились бренчание музыки и нестройный гул голосов. Чуть поодаль за углом, кажется, шла какая-то потасовка — оттуда доносились характерные пьяные выкрики.

Сунув руки в карманы и подняв воротник пальто, я преодолел остаток пути до трактира быстрым шагом, почти бегом. Изрядно похолодало, дождь накрапывал холоднющий, вперемешку со снежной крупой, так что хотелось побыстрее спрятаться в тепло.

Внутри трактир оказался гораздо теснее, чем выглядел снаружи. Но это из-за того, что пространство было поделено на несколько залов — общий и отдельные «кабинеты». В общем зале было так душно и накурено, что не помогали даже открытые настежь двери. Оно и понятно — народу сюда набилось столько, что за каждым столом, рассчитанным человек на шесть, сидело по десять, а то и по двенадцать. Благо вместо стульев тут использовались широкие деревянные лавки. Да, собственно, и вся обстановка была непритязательной — голые бревенчатые стены, дощатый пол, столы без скатертей.

Публика тоже подобралась соответствующая. Большинство, по виду — простые работяги, замызганные и уставшие после тяжелой смены. За дальним столом слева резалась в карты компания блатных — их можно было распознать и по одежде, и по поведению. В углу, огородившись от основного зала высокой стойкой, расположился коренастый бородатый мужик, которого я принял за самого трактирщика. С очень уж хозяйским видом он всем заправлял. За спиной его высился целый штабель пивных бочек, между которыми зиял широкий проход в кухню, через который туда-сюда сновали девушки-подавальщицы.

Музыкальное сопровождение обеспечивали двое. На небольшом возвышении рядом со стойкой устроился мужичок, самозабвенно наяривающий на гармошке что-то весёлое народное. А в дальнем конце зала, за столом в окружении собутыльников, какой-то мрачноватый тип перебирал на гитаре тоскливые мелодии. Что характерно, друг другу они, кажется, нисколько не мешали.

Я с трудом пробрался к стойке, лавируя между битком набитыми столами. Чуть не столкнулся с одной из подавальщиц — ядрёной раскрасневшейся девицей в расшитом льняном переднике. Та тащила на деревянном подносе столько всякой снеди, что я бы на её месте точно переломился бы.

Стульев возле стойки не было, и те, кто расположился рядом, просто стояли, облокотившись на столешницу. Я кое-как пристроился рядом, пытаясь пробиться поближе к хозяину.

Это точно был хозяин заведения или, по крайней мере, управляющий. Напитки за стойкой разливал его помощник — флегматичного вида паренёк с обманчиво неторопливыми движениями. Бородач же следил за залом, раздавал распоряжения персоналу и то и дело строчил что-то в огромной амбарной книге, лежащей на специальном столике рядом с деревянными счётами.

— Уважаемый! — окликнул его я, но он на меня и ухом не повёл. Зато меня тут же технично перехватил бармен.

— Чего изволите?

— Я ищу одного человека, — наклонившись поближе к стойке, проговорил я. — Велесова. Знаешь такого?

Парень спокойно кивнул.

— Кто ж его не знает. Вчера заходил, позавчера. Сегодня пока не было. Может, и не будет уже.

— Почему?

— Ну, в прошлые разы он обычно до темноты наведывался. Но вы подождите, может, объявится ещё.

— Хорошо. Маякнёшь мне? Я не знаю, как он выглядит.

Двинув ладонью по стойке, я оставил перед ним десятикопеечную серебряную монетку. Бармен смахнул её движением фокусника и снова деловито кивнул.

— Брать что-нибудь будете? Водочка. Наливочка кедровая. Пиво?

— А жигулёвское есть? — спросил я — в памяти всплыло название из прошлой жизни.

— Не, его не возим, — спокойно отозвался бармен. — У нас пильзенское, с местного завода Дурдина. Пятнадцать копеек.

Он выставил на стойку бутылку зеленоватого стекла. На этикетке по центру значилось «И. Дурдинъ. Томский завод», а по кругу шли надписи «Товарищество пивомедоваренного завода» и «Пильзенское светлое».

— Ладно. Попробуем, что за зверь.

Бармен ловко перелил пиво в стеклянную кружку и спрятал бутылку. Прислонившись спиной к стойке, я, потягивая напиток, потихоньку разглядывал зал, то и дело бросая взгляд на двери.

Народ всё прибывал, хотя внутри, казалось бы, и так уже не продохнуть. Впрочем, понаблюдав за посетителями минут двадцать, я быстро выявил тенденцию. Работяги, поднабравшись, потихоньку покидали заведение, а на смену им приходили всё более мутные личности. Постепенно в общем зале даже стало посвободнее, и я смог занять более удобное место за стойкой, подальше от прохода.

Вот только ожидание становилось всё более тревожным. «Ушкуйник» явно не зря пользовался дурной славой — ближе к ночи публика здесь собиралась сплошь бандитская. И я здесь смотрелся, как совершенно инородный элемент. То и дело я ловил на себе заинтересованные взгляды, и интерес этот мне совсем не льстил.

Самое хреновое — а ведь и деваться-то особо некуда. Что, если Велесов сегодня не появится?

— Эй, дружище! — окликнул я бармена. — А переночевать у вас здесь можно? Ну, в смысле, комнатки отдельной.

— Не, комнат не держим. Но вообще, мы открыты до самого утра.

Честно говоря, слабое утешение. Ну, хоть на улицу не выставят. Наружу совсем не хочется.

— Повторить? — поинтересовался бармен, кивая на опустевшую кружку.

Я отказался. И эту-то цедил помаленьку, просто чтобы хоть чем-то себя занять. Да и на вкус пиво было, честно сказать, так себе.

Гармонист, похоже, притомившись, покинул помост, собрав мелочёвку, которую ему успели накидать в картуз. Большую часть монет, долго пересчитывая, отдал бармену, взамен получив бутылку мутноватой водки с красной сургучной пробкой. Спрятав добычу за пазуху, подхватил подмышку инструмент и нетвёрдым шагом отправился восвояси.

— Осторожнее там, Яшка, — напутствовал его бармен. — Припозднился ты сегодня чего-то.

— Да кто меня тронет? Каждая ж собака знает! — беспечно отмахнулся музыкант.

В зале без него стало гораздо тише, часть посетителей потянулась на улицу. Большая часть оставшихся, разбившись по небольшим группкам, либо играли в карты, либо просто пили горькую под негромкие разговоры. Тип с гитарой запел хрипловатым голосом какую-то заунывную песню про бедолагу каторжанина, которого дома ждёт лишь старенькая мать.

Устроившись за одним из опустевших столов у стенки, я выглянул в окно. На улице окончательно стемнело. В то, что Велесов сегодня появится, верилось уже с трудом.

Ну, и что делать?

В поезде я коротал время за чтением книг, прихваченных из библиотеки князя. Но доставать их здесь — пожалуй, не лучшая идея.

— Что заскучал, служивый? — поинтересовался невысокий худощавый мужичонка неопределённого возраста, с хитрым взглядом и зияющей дырой на месте двух передних зубов. Я и не заметил, как он подсел.

В руках тип держал что-то вроде деревянных чёток, которые непрерывно перебирал пальцами, чуть слышно щёлкая бусинами. На фалангах синели грубо сделанные татуировки.

— С чего ты взял, что я служивый?

— Так шинелька-то солдатская. Ну, а не служивый, так кто? Не видал я тебя здесь чего-то.

— Так я и не бывал здесь, — пожал я плечами.

— Ну а чего сидишь, киснешь? Может, давай к нам? В картишки перекинемся.

Он кивнул на стол у противоположной стены.

Ну да, ну да, нашёл дурачка — катать в карты с подобными ребятами. В лучшем случае без штанов оставят.

— Воздержусь.

— У, словечки-то какие вумные знаешь, — насмешливо отозвался щербатый, но взгляд его сверкнул недобро. — Так ты, наверное, это… Штудент? Вас тут сейчас к осени развелось, как мышей под баней.

Внешность моего собеседника была обманчива. На вид — мелкая плюгавая сошка. Но манера поведения и вкрадчивый, негромкий голос выдавал в нём опытного, тёртого разводилу. Такие порой опаснее, чем обычные дуболомы. Не бычат, не угрожают, заходят исподтишка. И в драку обычно не лезут. Но если уж начинается потасовка, то именно от таких вот и жди подленького удара заточкой в печень. В прошлой жизни я определённо знавал таких людей, и знавал хорошо.

В воздухе запахло неприятностями. Впрочем, кажется, это обычная атмосфера этого заведения.

— Тебе чего надо? — спокойно спросил я.

— Да так… Ребята вон интересуются, что ж тут за новый персонаж нарисовался.

— У, да ты и сам какие словечки-то знаешь.

— А то!

Смерив меня внимательным взглядом, щербатый, наконец, спросил прямо.

— Демьяна, говорят, искал?

— У кого-то длинный язык, как я посмотрю. Или уши?

— Ну, на Федула-то не гони. Он свой человек. А вот Демьяну тут не рады. Мы ему и в первый раз намекнули, чтоб сюда не совался. Но он что-то зачастил в последнее время.

— Мне-то ты зачем всё это рассказываешь? — изобразив безразличие, поморщился я.

— Так зачем он тебе понадобился? Дела с ним какие-то ведёшь?

— А похоже?

— Ты отвечай, коли спрашивают. Ишь, заюлил!

Со снисходительно-дружелюбного вкрадчивого тона щербатый моментально переключился на угрожающий — будто маску сбросил. Впрочем, маска эта могла обмануть разве что совсем уж доверчивого простачка.