Сайберия. Том 1

Глава 10

Утро начинается не с кофе. Не знаю, откуда у меня всплыла эта фраза. Кажется, опять из прошлой жизни. Но фраза очень верная.

Спал я прямо в одежде, укрывшись мягкой выделанной шкурой и подложив под голову такую же, но свернутую в плотный рулон. Поначалу даже понравилось — тепло и мягко. Но ближе к утру всё же понял, что предпочёл бы кровать с нормальным постельным бельем. Пусть даже не шёлковым.

Но проснулся я, впрочем, не из-за этого, а из-за того, что захотелось срочно облегчиться. При этом, как назло, вчера я не спросил у Велесова, где тут у них туалет. Скорее всего, где-то на улице. В доме Василевского в Демидове была вполне приличная тёплая уборная с унитазом, но здесь я бы не стал на такое рассчитывать.

За окном было уже светло, погода, кажется, обещала быть солнечной. Обувшись и придирчиво осмотрев свою одежду, я вздохнул. Меня здорово выручило то, что в купе Истоминой была полноценная ванная, которой я регулярно пользовался, в том числе и почистил все вещи, застирав кровавые пятна. Но после этого мне ещё довелось проехаться в одном вагоне с мамонтом, что, мягко говоря, не придало свежести моему гардеробу. Да и самому бы помыться не помешало бы.

Впрочем, возможно, я придираюсь. Обоняние у меня всё ещё обострённое из-за позаимствованного Дара Велесова.

Дар, к слову, был на месте, несмотря на то что проспал я часов семь-восемь, не меньше, не имея зрительного контакта с «донором». Впрочем, возможно, важно просто расстояние до него? Что ж, проверим.

Кстати, часами надо бы обзавестись, хотя бы какими-нибудь простенькими. Жаль те, что захватил из дома князя, оказались сломанными.

Выйдя из комнаты, я невольно замер на пороге, потому что чуть ли не нос к носу столкнулся с дочкой Велесова, хлопотавшей у печки. Девушка тоже ахнула от неожиданности, когда я распахнул дверь и ввалился в горницу. Но потом приветливо улыбнулась.

— Утро доброе! Как спалось? Есть хотите?

Она оказалась чуть старше, чем я решил поначалу. Лет, пожалуй, шестнадцать, вполне оформившаяся девушка, просто худенькая очень, хрупкая, с тонкими, ещё детскими чертами лица и огромными глазами. При этом во внешности неуловимо проглядывало что-то… восточное, что ли. В разрезе глаз, в форме скул. Несмотря на хрупкость и болезненную бледность — явно ещё не отошла после вчерашнего приступа — Рада прямо-таки сияла изнутри, ошеломляя какой-то колдовской, немного пугающей красотой. Один взгляд этих огромных синих глазищ чего стоит.

И что-то не похожа она совсем на Велесова. Ну не рождаются русалки от медведей. Впрочем, это действительно не моё дело.

Рада вдруг рассмеялась, сверкнув рядом жемчужно-белых зубов, и я сообразил, что слишком уж надолго замер, таращась на неё.

— Эм… Поесть? Не откажусь. Только мне бы сначала…

— Умывальник в сенях, по правую руку. А если еще чего понадобится — так это там, в саду, за колодцем.

— Спасибо.

Вода в умывальнике за ночь настыла и была обжигающе холодной. Но для того, чтобы окончательно проснуться — самое то. Вышитый рушник рядом тоже хрустел от свежести и пах чем-то травяным. Туалет — крепкий, основательный, срубленный из тонких брёвнышек — приютился в кустах чуть поодаль от дома.

Было хоть и солнечно, но прохладно, кое-где до сих пор ночной иней не стаял. Да уж, для начала осени погодка весьма морозная. Но местные к этому, похоже, уже давно привыкли.

Когда я вернулся, за столом сидел уже и сам Велесов. Рада суетилась рядом, подавая ему еду. Картинка была прямо-таки идиллическая, будто с иллюстраций к русским народным сказкам. Наверное, из-за огромной печи и из-за длинного расшитого сарафана, в который была одета Рада. Сарафан, впрочем, был не совсем традиционный — приталенный, с широким, украшенным бисером поясом, подчеркивающим стройность фигуры. Талию у девушки, кажется, даже я мог полностью обхватить пальцами. А уж сам Велесом рядом с ней и вовсе смотрелся огромным чудовищем.

Рада присела с нами, но разговор не очень-то клеился. Девушка была живая, дружелюбная и очень любопытная. Но Демьян на меня то и дело зыркал так, что я решил не обострять, и на её вопросы отвечал туманно и односложно.

Судя по всему, Рада почти не покидает дома из-за своих странностей. Плюс Велесов очень уж её опекает, буквально пылинки сдувает. Но это палка о двух концах. Девушке, конечно, скучно взаперти.

Из дома я выбрался, захватив с собой только деньги и письмо Василевского, адресованное ректору института.

При свете дня улица, на которой располагалась усадьба, оказалась на удивление приличной и живописной, особенно чуть ниже, где после моста через Ушайку начиналась хорошо оборудованная набережная. Вчерашнее моё впечатление оказалось обманчивым. По сути, только старое владение Василевского и портило картину своим запущенным садом, через который с улицы едва можно было разглядеть крышу особняка.

Я поймал извозчика и поехал в институт. Парень оказался молодой, разговорчивый и на удивление грамотный, так что по пути я много чего у него выведал.

Томск в этом мире, как я уже понял даже по попавшимся мне в библиотеке Василевского книгам, был гораздо более крупным и развитым городом, чем в моей старой реальности. Но только проехавшись по нему при свете дня, я осознал, насколько. Иногда у меня складывалось полное ощущение, что я где-то в Петербурге — дома на центральных улицах были в похожем архитектурном стиле, широкие улицы вымощены брусчаткой, по ним вовсю курсируют конные экипажи и занятного вида паровые автомобили.

Я то и дело вертел головой, засматриваясь на некоторые строения — церкви, памятники, богатые резиденции. Многие из них вполне достойны были того, чтобы украшать столицу.

Впрочем, Томск здесь и так был своего рода столицей, но сибирской. Город-миллионник с мощным гарнизоном, промышленностью, институтами. Учиться сюда съезжались со всех окрестных городков по эту сторону Урала. И не удивительно — Томский Императорский Университет, располагающийся здесь, по праву соперничал не только с Демидовским, но и с Московским и Санкт-Петербургским.

Горный институт, в который я направлялся, входил в структуру ТИУ. Собственно, все высшие учебные заведения города были объединены под эгидой университета и располагались неподалеку друг от друга. Это был целый город в городе, располагающийся в центральном районе, в огромном, специально для этих целей разбитом парке, носившем название Академический.

Извозчик довез меня только до границ этого парка — внутрь ему было нельзя. На территории парка был свой собственный общественный транспорт, представляющий собой курсирующие по рельсам вагончики человек на десять-двадцать — либо на конной, либо на паровой тяге.

Паровые двигатели, кстати, в этом мире довольно занятной конструкции, и у меня пока не было возможности детальнее разобраться в них. Но, кажется, в основе их действия лежит какое-то необычное устройство, которое я бы назвал магическим. Бензиновые тоже попадались, и похоже, эти две технологии пока вовсю конкурировали друг с другом.

Народу в парке было столько, что я поначалу решил, что попал на какое-то массовое празднество. Но оказалось, что это вполне типичное утро. Я прогулялся по дорожкам, поизучал вывешенные на специальных стендах объявления. Занятия по расписанию должны были начаться с понедельника, но уже сейчас проводилось множество всяких вводных лекций и встреч для абитуриентов и студентов всех курсов.

Парк оказался настоящим лабиринтом, но ориентироваться в нём было удобно — повсюду были таблички-указатели, а на больших развилках и вовсе массивные тумбы с более подробными схемами.

Ближе всего к входу в парк был, конечно, главный корпус университета. Помпезное трёхэтажное здание из белого камня, с колоннами, огромными решетчатыми окнами и обширной открытой площадкой перед входом. Напротив главного крыльца били фонтаны, чуть в стороне был установлен памятник основателям — профессорам Флоринскому и Менделееву. Фамилии были знакомые. Скорее всего, и в моём мире эти люди существовали.

Такие совпадения меня почему-то радовали. Пути этих двух параллельных миров здорово разошлись около трехсот лет назад. Но каждая такая общая деталь указывала на то, что у них всё же единая линия развития, и многие вещи в ней предопределены.

Корпус Горного института располагался по левую сторону от главного, и чтобы добраться до него, мне пришлось изрядно углубиться в лабиринт аллей. Но я был не против прогуляться, тем более что парк, весь золото-багряный от рано начавшей опадать листвы, был весьма живописен. Да и обилие молодёжи радовало глаз.

Студенты — они и в параллельном мире студенты. Неугомонный народ, воплощение бьющей через край энергии молодости. По-моему, мало кто из них передвигался неспешным шагом — все куда-то бежали, на ходу умудряясь увлеченно переговариваться с приятелями. Кто-то из них, устроившись на скамейках или прямо на траве, изучал какие-то здоровенные талмуды или строчил что-то в тетради. На спортивных площадках вовсю гоняли в мяч или крутились на турниках.

Девчонок было заметно меньше, чем парней, но, насколько я мог судить, обучение здесь смешанное. Что еще сразу бросилось в глаза — так это студенческая форма. По ней легко было определить, кто уже обучается в институте, а кто только приехал оформляться. Форма немного напоминала военную — облегающий китель, штаны со стрелками, фуражки у парней и лаконичные береты у девушек. Только вместо воинских знаков различия — эмблемы разных институтов и факультетов. По цвету и крою кители тоже немного различались, но в чем суть этой градации — с ходу не определишь.

Центральная часть парка, вокруг главного корпуса, была самой многолюдной. Здесь и мест для досуга было больше — скамейки, беседки, даже что-то вроде небольших кафе. Дальше народу было поменьше, да и сам парк стал больше напоминать рощу, в которой проложены вымощенные камнем дорожки.

Здание Горного института издалека напомнило средневековый готический замок. Массивное, основательное, из темного зеленовато-серого гранита, с колоннами у входа и узкими стрельчатыми окнами. Напротив него возвышался странноватый монумент — по виду обычный кусок скалы, только зачем-то установленный на тонюсенькие распорки, непонятно как выдерживающие такой вес.

Подойдя ближе, я разглядел, что ошибался. Здоровенная глыба — метров, пожалуй, пяти в поперечнике — не стояла на распорках. Она, чуть покачиваясь, парила в воздухе метрах в полутора над землёй, и чтобы удерживать её на месте, её приковали несколькими цепями к массивному гранитному основанию.

Сама глыба была необычная — серый ноздреватый камень с обильными вкраплениями полупрозрачной субстанции, напоминающей янтарь, только необычного цвета — болотно-зелёного со светящимися прожилками. Какая-то разновидность эмберита — особого минерала, добываемого только в Сайберии и обладающего различными магическими свойствами.

На блестящей латунной табличке, вмонтированной в глыбу, была выгравирована короткая надпись — «Mente et malleo». Кажется, на латыни.

От разглядывания диковинного монумента меня отвлекли возгласы, доносящиеся из-за кустов неподалёку. Они отличались от обычного фонового шума, стоящего в парке. Разговор явно шёл на повышенных тонах.