Ястреб над океаном

* * *

Страшная буря свирепствовала в следующую ночь на Тихом океане.

Стоя на мостике и глядя, как волны бушевали, разбиваясь о крейсер, Морис Рембо не мог отогнать мысль о том, в каком ужасном положении он очутился бы со своим аэропланом среди разбушевавшейся стихии. Он стал бы игрушкой этого ветра, поднимавшего целые горы воды, был бы перевернут, как перышко, и исчез бы с изломанными крыльями в пучине Тихого океана.

Судьба позволила ему совершить этот перелет при пассатном ветре и прекраснейшей погоде потому только, что целью этого путешествия было освобождение Мидуэя и благополучие Кэт.

И со взором, постоянно устремленным за последние дни на горизонт, он посылал проклятия этим слишком долго тянущимся часам и слишком медленному ходу машины, которая везла его к ней.

Когда после бури погода прояснилась, можно было при наступлении ночи различить вершину Мауна-Кеа. Они находились на расстоянии 80 миль от нее, и ее можно было узнать по появившемуся на небесном своде бледно-розовому отблеску от ее кратера.

«Колорадо» опередил теперь часов на пять или шесть сопровождавшие его суда. Казалось, нетерпение командира, удвоенное нетерпением инженера, передалось механикам. В то время как другие суда эскадры замедлили ход во время бури, большой крейсер, прорезая водяные горы, поднимавшиеся перед ним, и, продолжая свой путь, очевидно, совершенно не беспокоился о том, следуют ли за ним другие суда.

Правда, восстановленное теперь сообщение по беспроволочному телеграфу давало ему возможность ежеминутно сноситься с «Монтаной». Но было сделано распоряжение пользоваться им по возможности меньше при прохождении мимо Гонолулу и при приближении к Мидуэю для того, чтобы не привлечь внимания расположенных на островах сторожевых японских постов.

В продолжение четвертого дня все бинокли были направлены на юг.

Японские броненосцы виднелись там.

Подозревали ли они близость американских крейсеров? Знали ли они о прибытии броненосцев, следовавших на расстоянии 24 часов пути отсюда?

Почему же не видно было их миноносцев-разведчиков вокруг острова?

Несомненно, бушевавшая в прошедшую ночь буря удержала их в порту? И пользуясь удобным случаем, командир Гезей приказал форсировать топку.

Уверенный, что его не заметят издали, так как на судне употребляется уголь, дающий мало дыма, и этот дым еще поглощался до выхода из трубы по так называемой системе «Smokeless», принятой на разведочных судах, он ушел еще дальше от «Монтаны» и второй эскадры.

В течение пятого дня «Колорадо» прошел мимо расположенного по левой стороне высокого утеса Гарднера, благодаря которому Морису Рембо удалось вычислить скорость движения аэроплана, достигавшую 165 километров в час во время полета с двумя пассажирами.

Наступила ночь, и точные вычисления показали место нахождение крейсера на 176°22´ долготы и 28°37´ широты: они двигались по параллели Мидуэя. Крепость находилась не дальше как в 160 милях на запад.

Они приближались.

С каждым оборотом винта сердце Мориса Рембо билось сильнее. Он не сходил с мостика.

В одиннадцать часов вечера командир Гезей поднялся к нему…

– Я не замедляю хода, хотя благоразумие требует этого. Мы находимся теперь одни недалеко от японцев и опередили на семь или восемь часов остальную часть эскадры. «Монтана» находится в ста пятидесяти пяти милях позади нас… Я не вполне спокоен, так как не знаю, с какими силами нам придется иметь дело. Находятся ли там два или три крейсера, как во время вашего пребывания в Мидуэе? Или же там нет никого? В таком случае крепость взята и занята ими. Эта неизвестность мучительна. Бедное дитя, затерянное в этом аду! Меня охватывает смертельный ужас!

– И меня, командир, – сказал молодой человек изменившимся голосом, – потому что я… лучше скажу вам раньше… я люблю мисс Кэт… я не умею выразить, как я люблю ее…

– Вы любите ее, – сказал старый воин, – я угадал это… но… знает ли она…

– Она знает. И это слово невольно сорвалось с моих уст, потому что я беспрестанно повторяю его про себя, это слово я услыхал от нее в очень тяжелую минуту… Я верю ей… она ждет меня… или она умерла!..

И молодой человек передал брату майора Гезея прерывающимся голосом подробности трагического происшествия, во время которого с уст молодой девушки сорвалось признание.

Когда он окончил свой рассказ, глубоко тронутый командир «Колорадо» взял молодого человека за обе руки:

– Мой дорогой друг, я вижу, что Кэт и вы достойны друг друга. Я не буду мешать тому, что устроило само Провидение… наоборот… Меня смущают только обязательства, о которых мой брат говорил и которые он взял на себя от имени одного из своих офицеров: если это была последняя воля брата, то это поставит меня в некоторое затруднение. Не знаете ли вы, Кэт говорила отцу о своих намерениях по отношению к вам?

– Не думаю, комендант был слишком слаб, и она вынуждена была скрывать, охраняя его от всякого волнения. Но…

Морис Рембо внезапно прервал свои слова и сказал сдавленным голосом, протянув руку к горизонту:

– Смотрите, командир… там блеснул свет!..

Командир протер глаза.

– Я ничего не вижу… между тем как у меня хорошее зрение…

– Взгляните… левее… Точно свет прожектора… Теперь исчез, но я уверен, что видел его раньше…

Командир Гезей взял бинокль из будки рулевого, долго разглядывал горизонт и сказал вахтенному офицеру:

– Смотрите, Фрекль!

– Я ничего не вижу, командир…

«Колорадо» продолжал свой путь еще целый час со скоростью 23 узлов. Новое восклицание инженера привлекло внимание обоих офицеров к тому же месту.

– Я снова видел отблеск… Не думайте, что это галлюцинация… Я уверен… Смотрите…

– Действительно, я, кажется, видел что-то светящееся, – сказал вахтенный офицер, – что-то быстро промелькнувшее… Это еще очень-очень далеко и как будто очень высоко… Точно молния!..

– Подождите, – сказал командир, – я, кажется, догадываюсь… это проекция светового луча на тучах… быть может, слышал… в известных случаях пользуются этим способом, и тучи служат рефлектором… Подобного рода оптический телеграф виден очень далеко. Позовите телеграфиста!

Когда последний явился, Гезей сказал ему:

– Взгляните туда, на горизонт, на небо, мой друг! Если станут появляться и исчезать световые знаки, попробуйте разобраться, нет ли в них черточек и точек азбуки Морзе?

Прошло полчаса, и телеграфист, захвативший с собой большой морской бинокль, заявил:

– Я заметил что-то напоминающее букву Н.

И тотчас он прибавил:

– Теперь – Е.

Затем через минуту:

– Вот и Р. Это, несомненно, сигналы…

Прошло несколько мгновений.

– Больше ничего не видно. Только три буквы – HEP.

– HEP, – повторил Морис Рембо. – Что означает это неоконченное слово?

– Во всяком случае, – сказал командир Гезей, – эти сигналы подаются кем-либо из наших соотечественников – это не японские буквы!

– Они подаются из Мидуэя, – горячо воскликнул Морис Рембо. – Они оттуда… Мидуэй… Значит, крепость не сдалась!

– Подождите! – закричал телеграфист. – Снова начинается то же слово… Н. Мы приближаемся – я вижу яснее L.

– Нет, теперь Е…

– А теперь я уверен, что это L… Вот и Р…

– HELP – «помогите», – объяснил Морис Рембо. – Командир заклинаю вас: скорее! Это просит Мидуэй – там пришли в отчаяние.

Старый офицер наклонился к рупору, проведенному в машинное отделение:

– Скорее, Гивен! Двадцать пять узлов, если можно!

Из глубины судна раздался ответ – несомненно, возражение.

– Тем хуже! Воспользуйтесь запасом… Двадцать пять узлов, говорю вам, только на два часа!

И форштевень «Колорадо» разрезал волны, окрашенные оранжевым отблеском от миллиардов светящихся моллюсков, отбрасываемым на гребни каждой волны.

Еще полтора часа крейсер продолжал свой путь: его мощная машина, казалось, задыхалась, и из труб вырывалось пламя, смешанное с пылинками каменного угля цвета расплавленного чугуна.