Царь нигилистов
- Автор: Наталья Точильникова
- Жанр: Альтернативная история / Попаданцы / Стимпанк / Самиздат, сетевая литература
- Дата выхода: 2022
Читать книгу "Царь нигилистов"
И, как вы думаете, что же было дальше?
— Это еще не конец? — спросил Никса.
— Не совсем конец, — сказал Саша. — Хотя некоторые японские рассказчики заканчивают именно на этом месте. Потому что дальше и правда не случилось ничего интересного, просто самураи сделали, что должно. А что, Николай Васильевич, должен сделать в подобных обстоятельствах русский офицер?
— Я не припомню подобных эпизодов в русской истории, — заметил Зиновьев.
— Эпизодов нет. Но допустим человек считает себя кругом правым и чистым, как стеклышко, но в где-то в глубине души подозревает, что власть с ним почему-то не согласна. Ну, что? Сменить имя? Симулировать самоубийство? Сбежать куда-нибудь?
Куда, по-моему, зависит исключительно от того, в составе ли России Литва в данный период времени. Потому, что ежели сама по себе — то в Литву, как князь Курбский. А ежели в составе — то в Лондон, как господин Герцен.
— Здесь другое, — сказал воспитатель. — Здесь месть, а не бунт. Замок ведь сдали. Лучше всего повиниться государю, по-моему. И пусть решает.
— О! — сказал Саша. — Вот мы и переходим к эпизоду этой истории, который больше всего меня поражал. Сорок шесть из сорока семи самураев сдались властям, и только самого младшего послали в Ако рассказать о свершившейся мести.
Сёгун оказался в непростой ситуации. По закону их всех надо было повесить как разбойников. Однако общественное мнение было на их стороне, и все газеты об этом уже написали и напечатали список героев. И тиражи расхватывали на ура, а родственники скупали их полностью.
— У них газеты были? — спросил Никса.
— Да! — сказал Саша. — У них уже были газеты. Совсем уж явно против общественного мнения сёгун идти не решился, и поэтому всех верных ронинов, участвовавших в штурме, приговорили к сэппуку, чтобы они могли сохранить честь. При этом роду Асано даже вернули часть земель.
Все приговоренные написали по предсмертному стихотворению и сделали харакири по приказу властей. И их всех похоронили в одном храме рядом с их господином князем Асано.
Гонец, которого они отправили в Ако, вернулся и сдался властям, но сегун его помиловал, он дожил до старости и потом был похоронен в том же храме, рядом с остальными сорока шестью.
Однако могил там не сорок семь, а сорок восемь. Помните того человека, который пнул ногой Оиси, когда тот пьяный валялся в грязи? Так вот, этот человек пришел на могилу ронинов, преклонил колени перед надгробным камнем Оиси, сел на пятки, сделал земной поклон и сказал: «Сумимасен, Оиси-сан! Как я ошибался в тебе. Мне просто совершенно нет прощения!»
И сделал себе харакири.
После чего его похоронили рядом с остальными.
Не прошло и двух недель после казни ронинов, как в театре в Эдо была поставлена первая пьеса по мотивам их истории. Ее, конечно, тут же запретила цензура, но тогда, подальше от столицы, в провинции, поставили еще с десяток пьес.
И все газеты обсуждали событие, и все знатоки кодекса «Бусидо» спорили, правильно ли поступили верные ронины, и не было ли где-то, часом, отступления от высоких принципов самурайской чести, и поэты писали стихи и пели песни.
Предсмертные танка ронинов сохранились, и мне особенно нравится стихотворение Оиси. Я его дословно не помню, но смыл примерно такой: как хорошо, отбросив бренное тело, любоваться ясной луной, плывущей в безоблачном небе.
— Все? Занавес? — спросил Никса.
— Да. И аплодисменты.
— После такого не аплодируют, после такого молчат.
— Александр Александрович рассказал страшную сказку, — сказал гувернер. — Хорошо рассказал.
— Ну, какая это сказка, Николай Васильевич! К могилам 47 ронинов до сих пор паломничество. Могилы-то сохранились. И пьесы до сих пор ставят, и есть целые циклы гравюр с изложением этой истории. И наверняка их купить где-нибудь можно. Видел где-то одну такую. На ней советник Оиси с двумя мечами бьется в поместье Киры с самураями врага. И над ним столбики иероглифов с изложением событий. Вообще-то такая книга с картинками и короткими надписями называется «манга», а художник, который такое рисует: «мангака».
— Саша, а ты можешь написать все японские слова, которые ты знаешь? — попросил Никса.
— С переводом?
— Да.
— Конечно. Можно карандашом?
— Не важно. А я пока деревянный меч поищу.
Зиновьев вышел покурить, Никса свалил в соседнюю комнату искать меч, а Саша сел выписывать слова.
«Спасибо», «извините», «да», «нет», приветствия и обращения, все суффиксы (от «сан» до «тян»), терминология кэндзюзу, кендо и даже чуть-чуть карате, все, что помнил из аниме, ну, и всякие там татами и токонома.
Одного листочка не хватило, пришлось брать еще, потом еще. Всего слов набралось штук пятьдесят.
Вернулся Никса.
— Слушай, а я, кажется, знаю японский лучше болгарского, — сказал Саша и протянул ему листки.
— Отлично! — сказал брат. — Откуда ты этого набрался?
— В будущем японская культура очень популярна, примерно, как сейчас французская. «Харакири» так даже переводить не надо, вошло в русский язык. И я пять лет занимался кэндзюцу. Правда, давно.
— Научишь меня?
— Конечно.
Никса выложил на стол деревянную саблю.
— Вот! — сказал он.
Это была именно сабля, под одну руку и характерным изгибом рукояти.
— Не пойдет! — заключил Саша. — Может быть, можно из Японии настоящий боккэн выписать? Торговля же есть.
— Можно, но долго, — возразил Никса.
— Может, у тети Ани завалялся?
— Вряд ли. Ну, кому нужен деревянный меч?
— Грубые южные варвары, — вздохнул Саша.
— Можно выточить, — предложил Никса. — У нас есть токарный станок.
— Токарный станок?
— Да, конечно. Не помнишь? Нас же учили ремеслу. По примеру Петра Первого.
— Ты, что хочешь сказать, что ты умеешь с токарным станком обращаться?
— Что в этом удивительного?
— Ты посмотри на себя в зеркало, Никса! В переводчика при коллегии иностранных дел я еще поверю. Но не в токаря!
— Вообще-то столяра. Но не бог весь что: палку выточить.
— Ладно, гражданин Романов. Если нас свергнут, с голоду не умрем. Главное, чтобы не расстреляли.
С крыльца послышались голоса. Один принадлежал Зиновьеву, а во втором Саша узнал голос Григория Федоровича Гогеля.
Вскоре Гогель показался в дверях.
— Николай Александрович, Александр Александрович, вас желает видеть Ее Императорское Величество Мария Александровна!