Одаренный

Глава 14

Соглядатая я нашел там, где и планировал — метрах в пятидесяти от выезда из гаража, в парковой зоне. Опять тот же похожий мотоцикл, и сидящий на нем ездок в интеграле. Довольно дешевый способ не засветиться. Хоть под бомжа бы закосил, бездомных в Российской Империи полно. Тут, видимо, играли роль колеса, на которых он собирался проследовать за мной.

Я медленно обошел ездока, и послал ему в голову Оглушение. Дело сделано — следивший слетел с мотоцикла и упал на траву. А теперь — узнаем, что ты за птица. Для начала — оттащим тебя подальше, чтобы ты тут не отсвечивал.

Я отстегнул крепления шлема и снял его с головы моего пленника. Обычное, ничем не примечательное лицо, пройдешь мимо — не заметишь. Полезное качество для агента наружки.

Я сделал несколько снимков смартом в различных ракурсах. Опознаю, в случае чего. Теперь ощупаем карманы и снимем лут. О, да у нас тут ствол в наплечной оперативной кобуре, оттопыривает куртку... Я пошарил под курткой и вынул стандартный «Москалев», которым пользовались большинство местных силовиков. Так, сделаем фото серийного номера, потом пригодится. Вряд ли, конечно, я смогу пробить его по базе, у меня здесь такого доступа нет. Может быть, потом...

А что тут еще интересного? Бумажник с приличной суммой денег, карточка прав в нем... Так, Синицкий Павел Владимирович, ничего интересного. Все равно, документируем все. А вот и более интересное чтиво. Удостоверение с жетоном в флипе. Отдельный корпус жандармов, поручик Синицкий... Плохо. Очень плохо. Если мной заинтересовались ОКЖ — пиши пропало. Эти ребята если уж сядут на хвост, то сядут. Все-таки я где-то прокололся. Либо мои навыки скоростной стрельбы им не понравились, либо владение рукопашкой... В любом случае, теперь я выяснил, кто ты и откуда.

Больше при нем ничего интересного не было — ключи, всякая мелочовка вроде зажигалки и прочий трэш, оседающий в карманах. Стоп, а смартфон? Я подключил свой к его аппарату и сделал полную копию. Шифрование? Фигня, для меня это пара пустяков. Особенно если все завязано на отпечаток пальца валяющегося рядом владельца.

По здравом размышлении я подумал, что светиться особо не стоит. Пусть думает, что заснул и пропустил машину. Хотя, конечно, вряд ли поверит... Но трофеить что-то из его вещей — нафиг. Не будем оставлять улики против себя. Да к тому же у мужика будут неприятности — за утерю оружия или удостоверения ему неполное служебное точно впаяют. А за оба сразу — вообще вышибут в народное хозяйство.

Приведя в порядок его одежду, я бросил в него Малым Сном — пусть поспит, прислонившись к деревцу. Здесь ему грозит только то, что на него пописает собака во время прогулки с хозяином. А вот навесить кое-что... Нет, не стоит. Если они не лохи, а трудно подозревать в этом коллег по цеху, он на первой же технической остановке обследует байк и найдет закладку. И тогда отношение ко мне однозначно изменится в худшую сторону. Не буду. Я подогнал к нему байк и двинулся в обратную сторону.

Салон мадам Лулу я покинул, как и ожидал, около двух, вызвав машину охраны. Но пришлось уважить девушку, чтобы не вызывать подозрений — и это было просто замечательно, черт возьми. Рекомендации мадам оправдались. Так что домой я добрался в три, и, не раздеваясь завалился спать, пытаясь добрать хоть часика четыре здорового сна. А то опять в Школе корпеть.

Разнос был капитальный. В кабинете Богорода сидел красный как рак полковник Игнатьев из ОКЖ, руководитель одного из отделов наблюдения одноименного управления.

— Вы облажались! Полностью! Объект почуял за собой слежку и уже принял меры. Что в слове «негласное» вам непонятно? Какого, спрашивается, вы вмешались в ситуацию на шоссе?

— Была прямая угроза объекту. Бригада просчитала риски и решила вмешаться. По, вашему, кстати, приказу — охранять объект любой ценой.

— Полковник, если бы я не знал вас много лет, то решил бы, что вы — дурак, — Богород откинулся на спинку кресла. — Прямое вмешательство не входило в наши планы. Ну была бы прямая угроза, кстати, не ему — я бы посмотрел на этих байкеров после обработки объектом. Дальше. Объект понял, что его ведут и принял меры. Навел свою Службу Безопасности на вашу бригаду у его дома. Хорошо, ваши успели эвакуироваться раньше, чем его безопасники прибыли на место. Потом он решил познакомиться и понять, с кем имеет дело.

— И, кстати, действовал корректно, — вставил слово полковник. Косяки своих подчиненных он принимал на себя.

— Корректно? Вырубил оперативника и оставил его отдохнуть в парке?

— Ну не забрал же у него ничего. Оставил все, как есть. И даже не прикрепил маячок к мотоциклу. Соблюдает корпоративную этику.

— Похоже на то. Но это не умаляет степень вашего провала.

— Кто же знал, что объект обладает такой квалификацией?

— Вы должны были понять, вы! Это вам не за скопцами и пятидесятниками следить, вы у нас, кажется, с сектантами дело имеете?

— В основном — да. Если вас что-то не устраивает, можете принимать другие меры и подключать отдел, который специализируется на иностранцах.

— И приму, — кивнул Богород. — Снимайте всех. Я прекращаю операцию.

— Как вам будет угодно, — раздраженно сказал полковник. — Я могу идти, Ваше Превосходительство?

— Идите, — махнул рукой Богород.

Как только за полковником закрылась дверь входная, из другой двери, за спинкой кресла Богорода, вышла Мария.

— Слышала?

— Да. С одной стороны — опера накосячили, но с другой...

— Ну хоть ты их не защищай! — Богород раздраженно бросил карандаш на стол. — Такие просчеты могут быть у курсантов полицейской академии, но никак не у наружки ОКЖ!

— Согласна, но с одной стороны приказ защищать любой ценой был? — спросила она.

— Был. Но не надо его было по-армейски выполнять. Тупо и прямолинейно. Да еще и светиться перед объектом.

— А с другой — это даже хорошо. Пусть подергается. Считайте, что сейчас можно оценить его реакцию. Он знает теперь, кто его ведет, и будет вести себя предельно корректно. По крайней мере, не начнет массовый отстрел оперов.

— Теперь его никто не будет вести, — сказал Богород. — Как, кстати, у вас с ним дела?

— Я же написала в отчете...

— Сухо и казенным языком. Эту писульку оставим для отчета, все равно его никто, кроме меня, читать не будет. Ты мне личные впечатления скажи.

— Все более или менее нормально, отношения не форсирую. Кстати, его отношение ко мне улучшилось.

— Правильно, — хмыкнул Богород. — После подсунутого личного дела и подставленного агента, рассказавшего для его СБ твою легенду...

— Ну там легенда на девяносто процентов правдива, — сказала Мария. — Все как по учебнику.

— Это как раз и добавляет ей достоверности, — кивнул Богород. — А десять процентов правды — ни к чему. До поры, до времени.

— В смысле? — подняла брови она.

— Новая депеша от «Капища», — Богород достал листок и передал ей. — На этот раз вполне понятна и не надо ребусы разгадывать.

— Рассмотреть возможность привлечения объекта к работе на Особый оперативный отдел... Серьезно?

— Да. «Капище» не ошибается. И пусть нам неизвестны мотивы, которыми руководствуется проклятая железяка, ее приказ вполне понятен.

— Вербовка?

— Нет, трогать пока не будем. Нам не нужно вот так в лоб получить агента. Если «Капище» всерьез заинтересовалось им, то нужно действовать более тонко. Очень медленно и незаметно. А там — посмотрим.

— Рискованно, — покачала головой она.

— Ну это уже решать мне, агент Рысенок, — сказал Богород, посмотрев Марии в глаза. — Понятно?

— Так точно, — вздохнула она.

— Как считаешь, объект может сам постоять за себя, работать без охраны?

— Я считаю, — осторожно начала она, — да. Только вокруг могут быть жертвы и разрушения.

— Если он достаточно осторожен, то нет. Там у него дестабилизирующий фактор — его брат и Лопухин. Даже два.

— И что с ними будет ...

— А ничего, — отрезал Богород. — Если «Капище» не отдаст прямой приказ по их поводу. Пока особых указаний не было. Твоя задача — продолжать и расширять общение с объектом. Можешь даже домой его пригласить для встреч в непринужденной обстановке.

— Я переговорю с бабушкой...

— Я тоже, — кивнул Богород. — Хоть она меня не очень-то и жалует после смерти твоих родителей.

— Ну если учесть обстоятельства...

— Да знаю я, знаю... — поморщился Богород. — Можешь не упоминать. До сих пор корю себя за их смерть.

— Они знали, на что шли, — глухо сказала Мария.

— И ты знаешь, как я не пытался тебя от этого отговорить. Не хотел я такой судьбы для тебя, все-таки ты моя племянница.

— У Разумовских долг — превыше всего, — сказала она.

— Будучи патриотом не скажу, что это плохо, но как почти член семьи — не одобряю, — вздохнул он. — Не надо было тебе идти к нам.

— Что сделано — то сделано, — повела она плечом. — И это мое семейное призвание.

— Точно. Передается по наследству. И как раз обычно через поколение. То-то ты вылитая Рысь в молодости...

— Спасибо за комплимент. Какие будут инструкции и уточнения?

— Сейчас, — Богород достал старомодный бумажный блокнот. — Значит, так...

— Ну что, поехали? — Васька подошел к своему лимузину. — Вечером можем прогуляться до «Гамбринуса», посидеть за кружечкой пива. Как раз день корюшки, свежая рыбка в наличии во всех ее видах.

— Сегодня не могу, — вздохнул я. — Сегодня я с Марией.

— «Наас на бабу променяяял», — гнусаво пропел он. — Да и вообще, вспомни, почему пиво лучше, чем женщины.

Он имел в виду бородатую шутку, ходившую еще во времена дедов. Помню, я этот список еще в институте читал.

— Помню, помню. Пивные этикетки снимаются без борьбы, пивные пробки не кусаются...

— Вот именно! — драматически воздел палец Васька. — И потом, как можно променять кружку холодного светлого пива, потеющую капельками воды да с рыбкой на другое?

— Вот об этом сам ей и скажи, — я кивнул на Марию, спускающуюся по ступеням мраморной лестницы.

— Да ну тебя, — сказал он и влез в чрево своего членовоза через предусмотрительно открытую охранником дверцу. — Я еще жить хочу. Моя Светлость обиделась. Ладно, адью, мон дью!

Бронированная дверца плавно закрылась — драматичного хлопка дверью не получилось, и Васькин лимузин плавно тронулся с места.

— Задержалась у Лоры, — запыхавшись, сказала она, подойдя ко мне. — Она меня собирается послать на конференцию по филологии.

— Лора? — она имела в виду явно Маклину. — С чего вдруг?

— Вилимо потому, что и тебя Пресветлый. Лестно им показать, что у нас продвинутые первокурсники. Надо было ей тебя подставить, ты же у нас хорош в английском.

— Нафиг надо, — пробурчал я, вспомнив свое второе высшее. — Как-то не хочется. Да и какой из меня филолог? Так, болтаю помаленьку на школьном уровне.

— С ярко выраженным американским акцентом?

— Так получилось, — пожал плечами я. — Фильмы их люблю смотреть.

Не буду же я ей говорить, что мне его специально ставили, чтобы сойти за уроженца Среднего Запада в случае чего?

— Ну-ну, фильмы, — хмыкнула она.

— Ну это знаешь, есть такое искусство, синематограф, — воздев глаза к небу сказал я. — Картинки там движутся, люди бегают, разговаривают. И на афишах три икса впереди написано. В смысле «Фильм-детям».