Черные ножи

Я — человек из далекого будущего, полностью разделял этот максимализм, искренне считая, что людей надо делить не по принципу крови — иначе, чем мы сами будем отличаться от фашистов, а исключительно по их ментальности и взглядам. Принцип — пришел к нам с мечом, от него и сдохнешь — это основа государства российского! А фашист — это вовсе не немец, это человек, проповедующий идеи ультранационализма.

Сейчас, в 1942 году, и сто лет спустя, в мое время, ничего принципиально не поменялось. Коллективный запад, вкупе с заокеанской колонией, возомнившими себя вершителями судеб всего «цивилизованного» мира, в который раз попытались уничтожить чужими руками то, что им не подвластно. Я не отделял нынешнюю гитлеровскую Германию от прочей Европы. Слишком легко и бескровно они сдались, чересчур просто стали сателлитами нацистов. И в итоге СССР воевал не только с Германией, мы воевали со всей Европой! С Чехией, Италией, Испанией, Францией, Венгрией Румынией, Данией, Финляндией, Голландией и даже Португалией.

А после, спустя пятьдесят лет, когда у тогдашних правителей России еще имелось желание — застарелый комплекс — стать членом большой «европейской семьи», этого так и не произошло. Не дали. Никто не захотел видеть диких скифов равными среди прочих. И шанс на общее, единое ментальное пространство был упущен. Впрочем, наверное, его и не было. То были лишь мечты… сначала Горбачева, желавшего создать некое европейское сообщество государств с центром принятия решений в Москве, и для этого позволившего Германии объединиться, а потом и попытки следующих лидеров договориться с теми, с кем договориться невозможно в принципе.

Все кончилось большим конфликтом в моем времени, который только разгорался и разгорался. Благо, без применения ядерного вооружения… но и постоянной напряженности на границах партнерских государств хватало.

Истоки же этого конфликта лежали в далеком прошлом. И я внезапно подумал, а есть ли шанс изменить что-то в моем будущем отсюда, из 1942 года? Ведь я владею кое-какой информацией, знаю имена, даты, события, которые должны будут случиться… и пусть я не семи пядей во лбу, но уж прикончить пару ключевых персон, играющих на противоположной стороне, сумею. Конечно, сначала нужно победить в Великой войне, и, хоть я знаю, что в итоге все сложится в нашу сторону, отсиживаться в стороне не собираюсь. А после… впрочем, сначала нужно дожить до этого «после».

— Димка, наша очередь!

Наконец, баня!

Мы, радостные, побежали в нательном белье по снегу в сруб, приткнувшийся за танковым ангаром. Евсюков и Васютин пребывали в возбужденном состоянии — баня случалась не чаще раза в неделю, да и то не всегда, поэтому событие было сродни небольшому празднику.

Белый густой дым шел из трубы, в предбаннике было тепло, мы быстро скинули с себя одежду и подхватили пару веников, развешенных на стенах. Из парилки дохнуло плотным жаром.

— Ох, и люблю я это дело! — голый Васютин натянул на голову круглую банную шапочку, валявшуюся на лавке. — У нас в деревне всегда два раза в неделю топил! Баня — это сила, здоровье и вечная молодость!

Мы быстро заскочили в парилку, стараясь не выпустить наружу жар. Внутри были две короткие лавки, сколоченные буковой «Г».

— Молодой, ты как, вытянешь по полной или слабоват еще? — улыбнулся Евсюков. — Смотри, я сейчас так жару дам, что мало не покажется!

— Вытяну! — ухмыльнулся я в ответ. Баню я любил и жар выносил хорошо.

— Ну, смотри, сам напросился! — хмыкныл командир и плеснул на камни воды. Тут же зашипело, вверх взметнулся белый пар, и в нашу сторону пошла волна жара.

Некоторое время мы сидели, наслаждаясь и отдуваясь, а Евсюков периодически подбавлял пару. Выходили в предбанник, чтобы чуть освежиться, и вновь возвращались. Потом Васютин взял березовый веник, и я первым лег на лавку.

Отхлестал он меня знатно, умеючи, но когда я встал, то удивился, почему мое тело оказалось таким легким и невесомым… я почти парил. Ощущения были такими, словно у меня выросли крылья, и ощущал я себя совершенно по-другому — новым и полным сил. Пока Васютин обхаживал Евсюкова, я выскочил в предбанник, а потом, подумав, вынырнул из сруба голышом и прыгнул в ближайший белоснежный сугроб.

Мама дорогая! Мое тело моментально обдало холодом, я вскочил, заорал диким голосом и обтерся снегом с головы до ног, после чего незамедлительно вернулся в прогретую баню.

Боже! Какое блаженство! Не передать словами… ты словно умер и вновь родился, мгновенно исцелив все былые раны. Я вновь заскочил в парилку и заменил теперь уже командира на вениках, пройдя ими по телу кряхтящего от наслаждения Васютина.

Нашей группе выделили чуть больше времени, в счет сегодняшних заслуг, и мы этим беззастенчиво пользовались.

После немного почаевничали уже в бараке, а потом разошлись по своим кроватям.

Так крепко и сладко, как этой ночью, я не спал уже много дней.

А утром меня ждал сюрприз.