Леонхард фон Линдендорф 4

— Хорошо, господин граф. Пообщаюсь. А у мужского монастыря в Вердене тоже будем земли выкупать?

— Конечно. Раз у баб решили выкупать, то и их лучше не обижать. А то такой вой подымут, что оглохнем. Да и дамочки их в обиду не дадут, наверняка они связаны, все таки соседи.

— А Эссен трогать не будем?

— Пока нет. А дальше посмотрим. Город не плохой, богатый, мастеров там много, но пока не горит. Со своими бы городами разобраться.

Посидели ещё, поговорили. Наметили план действий. Курту поручил с одним полком занять Верден и земли по нашему берегу, после отмашки Адольфа. Но без безобразий, чтобы ни одной жалобы от горожан и деревенских. И никаких повешенных, если только совсем уж наглеть будут. Но монахов не трогать ни в коем случае. Да они и не полезут. К ним тоже гонца пошлем с извинениями и обещанием не трогать ни их, ни их владения.

После этого разошлись. Сходил к Ами, поболтал с ней немного и отправился к себе. Через комнату Ирмы, конечно.

Утром отправился в лагерь с инспекцией. Надо посмотреть, сколько у меня свободных войск. А то Курт скоро один полк уведет и кто останется Линдендорф защищать? Походил по лагерю, пообщался с офицерами. Войск и в самом деле не много. Всего два пехотных полка. Да и то один из них недополк какой-то — больше половины молодняка, не до конца обученного. Поскандалил немного с Куртом. Приказал ему вывести все гарнизоны из внутренних городов и замков. Нечего им там хари наедать. Как раз ещё один полк получится, а то и полтора.

Ночевать остался у Эльзы. С утра прошелся по патронной фабрике. Как всегда всё в полном порядке. Раннее утро, а уже все работают. Ну, правильно, лето, день длинный и работать можно начинать с рассветом. Работать приходится часов по 14, а то и по 15, но сейчас этим никого не удивишь. Зато зимой будут работать по 8-9 часов, пока светло. Свечами и лампами я в цехах пользоваться сам запретил. Зашёл и в зеркальную мастерскую. Работали только два мастера, один в отпуске, горным воздухом дышит. Нормально, может проживут подольше. Не хочется хороших мастеров раньше времени лишаться.

Здесь меня и застал гонец из Дуйсбурга. Наместник прислал. Туда пришла английская боевая галера и привезла каких-то очень уж гонористых типов. Все расфуфыренные, раговаривают со всеми через губу и требуют к себе местного графа, то есть меня. Нет, ну не наглость? Не просят о встрече, а требуют. Сначала хотел приказать потопить их к чёртовой матери, но потом успокоился. У меня ведь там из благородных только командир гарнизона и несколько его офицеров. Командир даже, вроде, рыцарь, сам посвящал. Но они только у меня в графстве благородные, а для остальных как были простолюдинами, так ими и остались. Всё равно, конечно, хамить англичанам ни к чему, не дома, но очень уж интересно, с чем пожаловали. Приказал гонцу передать этим наглецам, что если хотят со мной встретиться, пусть идут в Хаттинген и ждут меня там. Сам отправился к Курту. Велел ему направить в Хаттинген роту мушкетёров с усилением и сотню кирасиров. Всё-таки на галере сотни две бойцов, мало ли как дело обернётся. Сам спешить не стал. Пока гонец доберётся до Дуйсбурга, пока англичане дойдут до Хаттингена, дня три пройдёт. Если и раньше припрутся, то подождут, ничего с ними не случится.

Отправился домой. Два дня провел с Ами и малышами. Устал жутко. Очень уж любопытным оказался Генрих. Один вопрос за другим и попробуй не ответь. Как с ним няньки справляются? Хотя, самая главная нянька у них Эмма, только и слышишь:а Эмма сказала это, а Эмма сказала делать так, а Эмма показывала вот это. Зато Ами была ужас как довольна — целых два дня я не отходил от неё и детей. Только на третий день собрался и отправился в Хаттинген.

Приехал туда к вечеру. Сразу отправился в свою гостиницу. Поужинал и вызвал к себе начальника гарнизона. От него узнал, что англичане пришли ещё утром. Галера хоть и боевая, но не очень большая, средняя. И пушек вообще нет. Хотя солдат на ней довольно много, сотни полторы. Вместе с гребцами и экипажем. Ну, так гребцы сейчас такие же солдаты, как и остальные. В город с корабля никто не сходил, так и сидят на борту. Только один из расфуфыренных и одетых в железо дошел до ратуши и поинтересовался насчёт графа. Узнав, что графа ещё нет, вернулся на корабль. Напротив корабля постоянно дежурит взвод мушкетёров. Остальные в готовности. Пушки форта нацелены на галеру и готовы в любой момент разнести её в щепки.

Поблагодарил офицера и отпустил. Темнеть уже начало, так что сегодня никаких встреч. Ничего страшного, ещё ночку подождут. Могли бы и в городских кабаках оттянуться, чего, спрашивается, сидят на своей галере? Как будто во вражеский город прибыли. Видно права качать будут. Правда, предъявить им мне нечего, я только защищался, но это ведь англичане, они всегда всё вывернут так, что они чище и святее всех святых, а остальные вокруг виноваты во всём. Ну, ну, попробуйте.

Перед сном ещё вызвал командиров роты мушкетёров и сотни кирасиров. Поставил им задачу на завтра. Утром пропустить в город с английской галеры не больше 10 человек. Будут наглеть — применять оружие на поражение. Потом лег спать.

Утром успел позаниматься с Элдриком, позавтракать, а гостей всё нет и нет. Ждать надоело, уже собрался прокатиться по городу, проинспектировать форт. Но наконец один из кирасиров из охраны доложил, что к гостинице приближается группа англичан. Все в рыцарских доспехах, но пешком. Ну, да, выделять коней для них я запретил. Для рыцаря шастать по городу пешком в полном вооружении не очень приятно, да и умаление чести, но здесь вам не тут. Утрутся.

Для встречи приготовил зал таверны. Как приготовил — приказал никого туда с утра не пускать и навести там чистоту, чтоб всё блестело. В принципе, там и так всегда чисто было, гостиница моя и управляющий знает, найду где грязь, быть ему поротым. Но сейчас расстарались — все столы сдвинули к стенам, лавки вообще вынесли, оставив посреди зала свободное пространство, только у дальней стены установили кресло для меня и все, сесть больше негде. Уселся в кресло, за мной, вдоль стены, расположился десяток охраны.

— Запускай. — дал отмашку Элдрику.

— Всех или одного, главного?

— Всех запускай, а то их главный начнёт мямлить с перепугу, хрен поймём, что он хочет.

Элдрик запустил англичан. Не сам, конечно, махнул одному из своих людей и тот открыл двери. Англичане ввалились толпой и сначала заозирались, ничего не понимая. Ну, да, по идее, я их должен принять в форте или в ратуше, но никак не в кабаке. Галдят что-то зло на своём. Английский я когда-то знал, хреновенько, но знал, а сейчас вообще ни слова не понимаю. Ладно, пусть немного повозмущаются, чем злее будут, тем откровеннее разговор получится. Наконец, разглядели меня и одного из них, по видимому главного, вытолкнули вперед. Тот подошёл, но метрах в пяти остановился. А как не остановиться, когда на тебя направлен пистолет. Оружие сейчас совсем не распространенное, но с аркебузой он должен быть знаком, а это просто маленькая аркебуза, но дырку сделает в башке с такого расстояния очень даже просто, и шлем не спасёт. Шлем он как раз и снял, как остановился. Пацан совсем, лет 17-18. От злости его аж перекосило. Что-то гневно залопотал. Я хлопнул по рядом стоящему столу ладонью. Звук получился хлесткий и громкий. Англичанин заткнулся.

— Или говори на человеческом языке или убирайся. Мне с пиратами и разбойниками говорить не о чём.

Тот аж подпрыгнул от возмущения и заозирался. От возмущения даже сказать некоторое время ничего не мог, но потом всё-таки заговорил и заговорил на латыни.

— Это мы пираты? Мы? Как у вас язык повернулся такое сказать?

— А кто напал на мой торговый караван, шедший из Кастилии? Разве не английские корабли? Разве они не видели штандартов графа Священной Римской империи? Или Англия ведёт войну против Священной Римской империи? И ведь это было не первое нападение. Ваши корабли постоянно нападают на имперских торговцев. Я сейчас как раз готовлю посольство к своему императору с просьбой защитить имперских купцов от разбоя англичан.

Англичанин стоял раскрыв рот и выпучив глаза. Он хоть и пацан почти, но мозги всё-таки имеет, совсем дурака ко мне бы не прислали. А прислали его, наверняка, постращать меня, выбить компенсацию и договориться о поставках моих пушек. А тут вдруг такой афронт. Император, конечно, вряд ли влезет в чужую войну из-за каких-то купчишек, но а вдруг? Или снимет запрет для своих подданных поучавствовать в таком веселье и немного пограбить? Желающих, среди драчливых германских герцогов и графов, не говоря уж о баронах и простых рыцарях, найдется множество. А учитывая, с какой легкостью имперские торгаши перетопили половину английского флота, то бешенных германцев можно и в самой Англии ожидать.

— Представьтесь. С кем я говорю?

— Виконт Сэмюэль Соммерстон.

— Вот что я вам хочу сказать виконт: до этого времени моё графство вело дела с вашими торговцами, мы даже продавали вам оружие и пушки, но после тех безобразий, что вы творите на море, торговать с вами я запретил. А оружие и наши пушки мы лучше продадим франкам и кастильцам. А воевать с вами или нет, пускай мой император решает.

Тут к виконту присоединился довольно пожилой рыцарь. Ну, как пожилой, лет 45, но для этого времени да, пожилой.

— Разрешите представиться, ваше сиятельство, барон Уильям Броксвилл. Наш король, Ричард 2-й,как раз и прислал нас к вам, чтобы разрешить это недоразумение. Наши моряки просто не разглядели ваших флагов и приняли за франков, поэтому и напали. За что и поплатились. Но ведь ваши корабли шли рядом с английским берегом и они должны были их проверить.

— Ну, так и проверили бы, кто им мешал? Отправили бы малую галеру, поговорили бы, зачем же сразу нападать?

— У нас немного другие сведения, ваше сиятельство. Наши моряки утверждают, что они сделали предупредительный выстрел, чтобы вы остановились, как раз для того, чтобы поговорить.

— Вы сами-то верите в то, что говорите, господин барон? Открывать огонь из пушек и готовиться к абордажу — для того, чтобы просто поговорить? И возле чьих берегов шли мои корабли, не важно, они были в море, а море не принадлежит никому.

— Канал между Англией и континентом принадлежит нам, англичанам. — опять влез виконт. Видно послали сынка какой шишки для представительности, а в помощь дали барона, чтобы углы сглаживал и советами помогал. Но оба не справились.

— Это не канал, а пролив между вашим островом и континентом, морской пролив. И он не принадлежит никому. А чтобы вы это поняли, мои корабли будут топить все встретившиеся им английские корабли в этом проливе. Пока вы этого не поймете и не выплатите мне компенсацию.

— Какую ещё компенсацию? — взвился виконт.

— Не очень большую, чисто символическую. 10 тысяч серебрянных фунтов.

Виконт даже слова сказать не мог, только закрывал и открывал рот. Барон посмурнел и тоже смотрел на меня волком. А мне наоборот было весело. Зачем попёр в бутылку, черт его знает. Хотел ведь поспорить с ними чуть-чуть, а потом впихнуть им партию оружия и недопушек, которых Хайнц отлил уже довольно много, несколько десятков. А получилось как получилось. Ну, не люблю я англичан. Сильно не люблю. И раньше не любил, ещё в своем будущем, за их лживость и подлость, и сейчас не люблю. Хотя с компенсацией я и в самом деле перебощил — около четырёх тонн серебра, да ещё и для воюющей страны — это много. Другое дело, всё равно ведь ничего не получу. Так что могу назначать компенсацию хоть в один фунт, хоть в миллион, всё равно ничего не обломится. Да и какая может быть компенсация от короля какому-то графу, даже не смешно.