Противостояние II

Глава 21. Чудеса чудесные

— Я в тебе не ошибся, Юлька! У тебя превосходные задатки! Отличная реакция, самообладание, способность трезво мыслить в критических ситуациях. Без тебя у меня ничего бы не получилось.

Она невольно улыбнулась, услышав это.

— Ага, знаешь, как страшно было? Я, оказывается, законченная трусиха.

— Нет, Юлька, тут ты ошибаешься! Мне мой учитель как-то сказал: «Знаешь, храбрый человек это ведь не тот, кто не испытывает страха, а тот, кто научился обуздывать свой страх. Мы все боимся. Это заложено в нас природой. Без применения специальных средств задавить в себе страх просто невозможно. Инстинкт самосохранения кричит тебе: «Беги! Спасайся! Это смертельно опасно! Ты умрёшь, если не успеешь убежать!» — а ты наперекор ему идёшь и делаешь то, что нужно сделать. Вот это и есть то, что мы называем отвагой и мужеством».

Серёга помолчал, видимо, обдумывая продолжение. Потом вздохнул и продолжил:

— И ещё одно, Юль. Может быть, это поможет тебе в борьбе с собственными страхами. Я об инстинктах. Так вот, инстинкт самосохранения сформировался в человеке задолго до того, как первая обезьяна встала на задние лапы и вооружилась палкой. Он закончил формироваться ещё в те времена, когда из всего оружия у нашего далёкого предка были лишь когти, зубы и быстрые ноги. С тех пор прошли сотни тысяч лет, но инстинкты в нас остались прежними. Теми, которые управляли нашими пращурами. Ты, например, можешь сидеть в окопе весь обвешанный современным оружием, но твоя сигнальная система об этом оружии ничего не знает и знать не хочет. Для неё ты остаёшься всё тем же зверем, вооружённым лишь тем, что дала ему природа. При малейшей угрозе, превышающей возможности его когтей и зубов, она, как и сотни тысяч лет назад, принимается вопить: «Беги! Это слишком опасно!..» Так что, Юль, ты вовсе не трусиха.

Этот разговор состоялся между ними ночью, когда они уже ехали домой. Почему-то ни ему, ни ей не спалось. Это было странным, если учесть, каким трудным выдался день и сколько им сегодня довелось пережить.

***

После завтрака в столовой техникума они до девяти утра гуляли по городу. Побывали на реке, постояли у воды, побросали камни. Потом Серёга предложил осмотреть местный Кремль. Оказывается, у них здесь тоже Кремль имеется. От него, правда, мало что осталось. Даже крепостная стена оказалась наполовину разобранной. И вообще, непонятно было, где заканчивается крепость и начинается архиерейское подворье. Разочаровались, конечно. Никакого сравнения с московским Кремлём.

Потом вернулись к реке, нашли какую-то случайную лавочку у самой воды, сели отдохнуть. Лавка вся изрезана ножичками, столбики врыты в землю криво, земля вокруг неё усеяна окурками и подсолнуховой шелухой. Много битого стекла. Надписи, сделанные резчиками по дереву, большей частью матерные. Мрачное место. В Москве она на такую лавочку ни за что бы не села, но здесь выбирать было не из чего. Потом Серёга вдруг перебил её. Она как раз рассказывала ему один из своих снов. Говорит:

— Слушай, Юль, давай пойдём к собору? Тревожно что-то...

Она, конечно же, спросила, что именно его тревожит, а он плечами пожал, рассеянно наблюдая за моторной лодкой с двумя рыбаками. Мотор у лодки не работал, и её медленно сносило течением.

— Не знаю… Кажется, что что-то нехорошее случиться должно. Ты ничего такого не чувствуешь?

Юля прислушалась к себе и помотала головой. Потом они ушли к собору, но там было совершенно пусто — ни людей, ни машин. Тогда они решили вернуться в Кремль. Там хоть что-то происходило. Даже небольшая иностранная делегация появилась. Они подошли послушать, и вот тут Юля удивилась. Делегация была из Италии, девушка экскурсовод была наша, из Советского Союза, но Юля понимала, о чём она говорит! Не всё, конечно, потому что произношение у девушки было не очень чёткое, но тем не менее!

Это удивило её так, что она на некоторое время потеряла дар речи! Она же ни разу в жизни даже не видела ни одного учебника итальянского языка! Да что там учебник! До сегодняшнего дня она даже не слышала итальянскую речь! А тут она не только понимала, о чём экскурсовод говорит, но понимала также, что разговорный итальянский у девушки хромает. Для Юли гораздо проще было понять негромко переговаривающихся между собой пожилых мужчину и женщину, стоящих несколько отдельно от толпы экскурсантов.

Потом она немножко пришла в себя и рассказала Серёге о своём открытии. Он подумал, что она его разыгрывает, посмеялся и в свою очередь начал насмешничать над ней. Вот почему она не умеет обижаться на него? Раньше ведь умела, а потом как-то вдруг разучилась. Эскимос чёртов!

Улыбаясь, предложила ему пари: они сейчас подходят к толпе иностранцев, и она завязывает с той пожилой парочкой разговор. Но Серёга не захотел. Внезапно перестал улыбаться, оглянулся на стену Кремля, над которой возвышались купола Софийского собора и между густых его бровей вновь пролегла складочка.

— Слушай, пойдём туда, а? Что-то мне опять тревожно стало. Сначала прошло, а теперь вот снова…

Что делать? Пришлось возвращаться на площадь перед собором, а там вновь зарядил утихший было мелкий и надоедливый дождик. Она-то сразу повязала на голову болоньевую косынку, а Серёга так и оставался с непокрытой головой. На её предложения укрыться где-нибудь от дождя почти не реагировал. Смотрел только тёмными своими глазищами и говорил, что ему нужно быть здесь. Ты, мол, иди, встань под какой-нибудь навес, а я здесь подожду. Уже недолго осталось. Во взгляде его читалась тревога, и Юля не стала настаивать. И уходить от него ей совсем не хотелось.

Всё началось, когда на площадь, плавно переваливаясь на рытвинах, неторопливо въехала большая, чёрная «Чайка». Серёга оглянулся на неё и сказал:

— Это должно быть она. Давай поближе подойдём?

Народу на площади прибавилось. Серый сказал, что только возле собора он насчитал пятьдесят пять человек, а сколько их собралось возле импровизированной стоянки машин, он даже считать не стал. Потом показал взглядом на расположившуюся возле самого угла собора группу женщин и детей и говорит:

— Это наверняка родственники Антонины. Вон та девушка нашего примерно возраста на неё похожа. И мать такая же яркая, как она. А где их отец?

Отец семейства выбрался из подъехавшей «Чайки», раскрыл большой, чёрный зонтик, укрылся под ним, обошёл машину и открыл заднюю её дверь. Вот теперь они увидели невесту.

Боже, как она была красива! Даже пышные белоснежные кружева не скрывали, а, наоборот, подчёркивали стройность её тоненькой, гибкой фигурки. Юля искоса взглянула на Серёгу. Он не отрывал любопытных глаз от невесты. Это неприятно кольнуло её сердце, но она тут же взяла себя в руки. Эта девушка старше его как минимум года на два. Да и недолго ей осталось быть просто девушкой. Пройдёт всего час, и она станет чьей-то женой. Так что пусть глазеет. Поговорить с ним об этом можно будет и позже.

А потом Серый коротко взглянул на неё и, ни слова не говоря, пошёл туда, куда, очевидно направлялась невеста. Впрочем, он практически сразу побежал. Ещё и крикнул что-то.

Юля поняла, куда, точнее, к кому он бежал, когда сначала раздались возбуждённые голоса и женские крики, а потом вдруг ударил по барабанным перепонкам гром близкого выстрела. Именно к тому, кто стрелял, Серёга и бежал.

Бежал он не по прямой. Ему очень мешали собравшиеся на площади люди. От них приходилось уворачиваться. Одного из таких он задел висящей у него за спиной на длинном ремне сумкой. Сделанный из непрочного кожзаменителя ремень порвался, и сумка со звоном бьющегося стекла упала на асфальт (это разбился литровый китайский термос, которым он так гордился). Но Серёга этого, похоже, не заметил. Длинными прыжками он нёсся к окутанной синеватым дымком фигуре стрелявшего.

Теперь и Юля рассмотрела его. Невысокий, болезненно худой мужчина, без какого-либо головного убора на мокрой голове, в потемневшем от дождя расстёгнутом светлом плаще. В паре шагов от него оседала на мокрый асфальт залитая кровью Антонина. Только теперь до Юли начало доходить, что, собственно, произошло у них на глазах.

Серёга подбежал к мужчине сбоку и первое, что он сделал, это сильно ударил его ногой в держащую оружие руку. Оружие подлетело в воздух, упало и заскользило по асфальту, а мужчина повернул голову к Серёге и как-то неловко, боком, начал приседать, наверное, для того, чтобы подобрать ружьё.

Сразу после первого удара Серёга отскочил от своего противника назад и сейчас стоял в паре метров от него, выставив перед собой кулаки и чуть присев на напружиненных ногах. Оказавшись на корточках, мужчина, не отводя от Серёги глаз, слепо зашарил по асфальту рукой в поисках своего короткого ружья, но Серёга не дожидаясь, когда он его подберёт, стремительно прыгнул вперёд и ударил его ногой в голову.

Мужчина ещё падал на асфальт после полученного удара, а Серёга уже нёсся длинными прыжками к упавшей невесте.

***

Потом Юля добежала до него, краем сознания отметив, что мужчина в плаще лежит подогнув колени к животу и защитив голову руками, а вокруг него бешено скачут двое молодых мужчин в одинаковых тёмных костюмах, белых рубашках и при галстуках— видимо, гости жениха или невесты — и с дикими воплями бьют его ногами. Ещё одного молодого парня держит сзади за куртку какая-то испуганная девушка, не давая ему подключиться к избиению.

Невеста была мертва. Не могла быть не мертва. Очень уж большой была лужа крови, в которой она лежала. Открытые неподвижные глаза, глядящие куда-то мимо стоящего на коленях прямо в этой луже Серёги. На лицо девушки, на её подкрашенные ресницы и на сами глаза попадали капельки дождя, но она никак не реагировала на них. Может, она ещё не окончательно умерла, потому что лицо её до сих пор оставалось искажено болью, но она перестала реагировать на внешний мир.

Конечно же, Юле было страшно. Покойников она боялась, как боятся их все дети. Поэтому, взглянув на её лицо, одним взглядом охватив страшную рваную рану у неё на груди, пропитавшийся кровью лиф белоснежного платья, уловив запах свежей крови, Юля сильно побледнела и быстро отвернулась.

На глаза ей попался валяющийся на земле рукоятью кверху чёрный мужской зонт. Она по большой дуге обошла голову девушки, поражаясь тому удивительному обстоятельству, что вокруг них осталось большое свободное пространство, куда, казалось, никому кроме них с Серёгой ходу не было, поразилась царившей здесь, внутри этого пространства, тишине, хотя видно было, что собравшиеся вокруг люди разговаривают, а иные кричат, подхватила зонтик за рукоятку, и так, с ним в руке, подошла к лежащему телу с другой стороны. Подняла зонтик над собой, присела на корточки и прикрыла от дождя верхнюю часть тела убитой и голову Серёги.

Серёга поднял на неё напряжённый взгляд, кивнул и слегка улыбнулся ей. От этой улыбки на душе сразу стало легче. Юля глубоко вздохнула, сказав себе: «Терпи! Представь себе, что ты санитарка, которой нужно вытащить раненого бойца с поля боя».

Её страшно интересовало, зачем Серый держит руки над раной девушки, перемещая их время от времени от одного места к другому, но она видела его сошедшиеся в одну полоску хмурые брови, закушенную чуть не до крови нижнюю губу и не решалась отвлечь его.