Котенок. Книга 1

Глава 9

По пути от дома Волковой я слушал о фантазиях Кукушкиной: девчонка тараторила без умолку о стихах, о поэтах и о прочей ерунде. Я изредка ей поддакивал. Но думал при этом об уборке. Прикидывал, существовали ли сейчас конторы, предоставлявшие клининговые услуги. Думал о том, что мне бы не помешала помощь профессионалов по уборке помещений и чистке мебели (от кошачьей шерсти). Потому что себя я специалистом в наведении чистоты никогда не считал. А уборка в моей комнате предстояла серьёзная. Я прекрасно помнил, что достаточно одной шерстинки, чтобы у мамы покраснели глаза и появился насморк. До затруднённого дыхания и головной боли вчера дело не дошло лишь благодаря таблеткам. И это притом, что мама после работы даже не входила в мою комнату – для её мучений хватило и той шерсти, что задержалось на моей одежде.

Поэтому, по возвращении домой, я сразу переоделся в старые треники и футболку (будто взятые из той же модной коллекции, что и халат, который видел сегодня на Волковой). Взбодрил себя выражением «надо, Ваня – не боги горшки обжигают». И взялся за тряпку и щётку – чтобы по возможности уничтожить все следы пребывания Барсика в моей комнате. Понимал, конечно, что для гарантированного избавления от кошачьей шерсти годился лишь очистительный огонь. Но маму прокоптившаяся квартира расстроила бы не меньше, чем аллергический насморк. Поэтому я ограничился полумерами: взял из маминых запасов стиральный порошок «Лотос» (заметил на пачке ценник: семьдесят копеек) – щедро сыпанул его в ведро с водой. И тут же усомнился, смогу ли сегодня ночевать в своей спальне – если запах моющегося средства до ночи не выветрится.

Чихнул.

«Окно открою – проветрю квартиру перед сном», – подумал я.

Мысленно отметил, что нашёл ещё один повод открыть не только форточку, но и само окно в «финской» квартире.

– Как вариант… – пробормотал я вслух.

Но не искупал руки в пахучем растворе советского стирального порошка. Потому что в прихожей задребезжал дверной звонок – громко, настойчиво. Я уронил тряпку на край ведра. Озадаченно поправил очки, прислушался. Звонок заголосил вновь – кто-то отчаянно желал меня увидеть. Я отреагировал на визит нежданного гостя мыслью: «Принесли Барсика». Но тут же развеял её, как маловероятную. Заверил сам себя, что Волкова не примчалась бы к моей квартире столь оперативно. Потому побрёл к двери бесстрашно… почти. И всё же проявил осторожность: посмотрел в глазок. Увидел искажённое линзой лицо Лены Кукушкиной. Девчонка вертела головой, подбрасывая косички. Нервно покусывала губы. Я лишь сейчас заметил, что не дышу. Шумно выдохнул, усмехнулся и покачал головой.

Распахнул дверь.

– Ты разве не опаздываешь в музыкалку? – спросил я.

Соседка проигнорировала мой вопрос – протянула мне открытую книгу.

– Вот, – сказала она. – Смотри.

Указала на занимавшую всю страницу (небольшого формата) чёрно-белую иллюстрацию. Я послушно посмотрел на картинку. Увидел на ней девочку лет семи – в нарядном платье, с распущенными волосами, со светящимися от радости глазами Алины Волковой (а ещё с впадинкой на подбородке и с очень похожим шрамом на правой брови). Девочка на картинке радостно улыбалась – демонстрировала ровные зубы и ямочки на пухлых щеках. Держала в руках небольшую статуэтку льва. Я поправил очки. Отметил несомненное сходство между портретом в книге и моей бывшей (и настоящей) одноклассницей – Алиной Волковой. Подумал, что в семилетнем возрасте Волкова выглядела примерно так же, как эта девчонка. Взглянул на надпись под картинкой. Прочёл: «Алина Солнечная – лауреат высокой поэтической награды 'Большой Золотой Лев Венеции, 1971 год».

– Похожа, – признал я.

Кукушкина перелистнула страницу – вновь ткнула пальцем в книгу.

– Ванечка, тут сказано, что она родилась четвёртого сентября тысяча девятьсот шестьдесят третьего года, – сказала Лена. – Четвёртого сентября! Понимаешь?! Всё сходится! Это она – Солнечная!

Семиклассница глуповато улыбнулась.

Я посмотрел на её сияющие глаза – покачал головой.

– Всё, да не всё, – сказал я.

Соседка дважды моргнула – будто растерялась.

– Почему это, не всё? – спросила она.

Отступила на шаг назад – смотрела на меня с недоверием.

Я усмехнулся.

– Совпадение, действительно, интересное…

Махнул рукой.

– Это не совпадение! – сказала Лена.

Кукушкина приподняла книгу – я увидел обложку уже знакомого мне томика стихов с надписью «А. Солнечная. Рисунок судьбы: избранные произведения».

Пожал плечами, сказал:

– А ты посчитай сама.

– Что посчитать? – спросила Лена.

Кивнул на книгу.

– Там сказано, что эта твоя Солнечная шестьдесят третьего года рождения, – сказал я. – Правильно я говорю?

Лена кивнула – неуверенно и настороженно. Она будто предполагала, что я её обману. Но всё ещё не поймала меня на лжи, хотя и внимательно прислушивалась к моим словам.

– Шестьдесят третьего, – повторил я. – Это получается… Сколько ей сегодня исполнилось лет?

Кукушкина нахмурилась, сжала губу – подсчитывала в уме.

– Восемнадцать, – подсказал я.

Развёл руками.

– Твоё «маленькое чудо» – уже не маленькое, – сказал я. – Она на два года старше меня. Наверняка, учится не в школе, а перешла на второй курс института.

– Почему это? – сказала Лена. – Почему… в институте?

Она закатила глаза, беззвучно зашевелила губами, принялась загибать пальцы: проверяла мои расчеты.

Я опёрся плечом о стену, терпеливо жал, пока бортовой компьютер Кукушкиной завершит вычисления. Не торопил девочку.

– Восемнадцать… – пролепетала пионерка.

Обиженно скривила губы.

– Как же… так? – сказала Лена. – Но ведь… и шрам, и четвёртое сентября – всё сошлось.

Я кивнул.

– Действительно, невероятные совпадения. Даже не верится. Случается же такое…

Указал на книгу.

– Жаль, что фотография не цветная, – сказал я. – Но тебе не кажется: у девочки на ней не рыжие волосы, а тёмно русые? И веснушек на лице у Волковой больше чем у этой твоей маленькой поэтессы. Обрати внимание на овал лица. И на эти ямочки на щеках. У своей одноклассницы я похожих никогда не замечал.

Кукушкина взглянула на иллюстрацию в книге – пошевелила бровями.

– А мне кажется… – заговорила она.

– Но сходство между ними есть – это несомненно, – перебил я. – Они очень похожи друг на друга. Как родные сёстры. Но я не слышал, что у Волковой есть сестра. Да и кто бы их назвал одинаковыми именами? Но… может быть, они не близкие родственницы? Как считаешь? Единокровные сёстры, к примеру – это когда отец один, а матери разные. Или двоюродные.

Девочка повела плечом.

Я снова отметил, что соседка хоть и вытянулась вверх, но пока мало походила на взрослую женщину. Я бы и подростком её назвал… с большим авансом (да и то – только благодаря росту Кукушкиной). В отличие от моих одноклассниц, Лена пока притягивала к себе мой взор лишь блеском глаз, да забавными косичками.

– Ну… я не знаю… – проговорила девочка.

Я протянул руку.

Спросил:

– Не оставишь мне книгу? На пару дней.

– Зачем?

– Покажу её Волковой, – сказал я. – Может, что-то от неё и узнаю… об этой поэтессе.

Кукушкина нерешительно передала мне томик стихов – будто рассталась с великой ценностью. Проводила перекочевавшую в мои руки книгу печальным взглядом. Сжала кулаки, спрятала внутри них большие пальцы.

– Расскажешь мне? – спросила она.

– Конечно, – сказал я.

Помахал книгой – будто на вес определял её ценность.

И уточнил:

– Расскажу, если выясню что-то интересное.