XVII. Де Брас

Первым внутрь заглянул я. Пещера была тускло освещена изнутри парой ламп, одна из которых была подвешена к стене, а вторая стояла на деревянном табурете. Внутри было не слишком просторно, скорее компактно. Метров двадцать-тридцать было отведено под жилую зону: топчан для сна, пара табуретов, ночной горшок в углу, стол и книжные полки, просто забитые книгами и бумагами. Теперь стало ясно, куда делись документы из рабочего кабинета наверху. Все находилось здесь, в этой пещере. Вторую же часть занимала массивная клетка с толстыми, в палец толщину, прутьями и крепким на вид замком. Логично предположить, что именно там все это время и жил зверь. Пахло в пещере плохо — экскременты животного и человека создали неповторимо отвратительный запахом, пропитавший все вокруг.

Сейчас же в клетке находился человек в плаще, но уже без маски. Он стоял спиной к входу и разглядывал нечто невидимое нам в дальнем углу клетки.

Мы осторожно, шаг за шагом начали приближаться к нему, но человек вовсе не обращал внимания на происходящее вокруг. Он присел на корточки и проделывал какие-то непонятные манипуляции, негромко бормоча себе под нос.

Подойдя еще ближе, я услышал тихий писк, а потом и увидел, что в углу на клочке сена копошатся три звериных детеныша: совсем мелкие, у них даже не успели открыться глазки, они лишь ползали и требовательно пищали, требуя пищу. А человек поил их по очереди молоком из блюдца.

— Маленькие мои, кушайте, кушайте! Вам нужно расти! Вашей мамки больше нет, теперь я буду вас кормить, привыкайте… Молочко вкусное, парное…

Дьявол и тысяча чертей! Так значит зверь, которого мы уничтожили, был самкой. Более того, только что ощенившейся самкой. Я все же склонялся к происхождению зверя из семейства псовых. Вероятно, помесь двух крупных пород. Если бы подобное было возможно, я бы предположил, что это каким-то чудом сохранившийся потомок «ужасного волка»[15] — породы, вымершей много тысяч лет назад. А с кем его скрестили, кто знает. Тибетский мастифф был бы подходящим вариантом, по моему мнению…

Под моей ногой хрустнул камень, человек резко обернулся, я увидел его седые волосы, старое морщинистое лицо и блеклые водянистые глаза.

Он вскочил было на ноги, но братья Дюси умело набросили на него сеть, тут же бесцеремонно свалили с ног и немного попинали, дабы старик даже не помышлял о сопротивлении. Но тот еще до нашего прихода был морально сломлен, и только закрывал лицо руками и подтягивал ноги к груди, пытаясь свернуться в безопасную позу.

Оружия при старике не было, хотя на столе лежал большой кривой нож.

По моему знаку, братья подняли его с пола и повернули ко мне лицом. И старик тут же заговорил:

— Вы даже не представляете, какую ошибку совершили… вы убили ее! Она стоила целое состояние! Она была уникальна! А в скольких поединках она вышла победительницей? Сколько жалких людишек убила за свою жизнь? Сен-Бонне аплодировал стоя каждый раз, когда после победы она пожирала новых врагов!..

Сообразив, что сболтнул лишнее, старик умолк. И даже тычки в спину в этот раз не помогли, более говорить он не хотел.

Но я итак узнал кое-что интересное, а об остальном догадался. Когда я гостил у де Бриенна в аббатстве, он рассказал мне о некоей «группе заговорщиков», назовем их так, которые исповедовали весьма нетрадиционные методы, в том числе ритуальные убийства, купание в крови младенцев и многое иное, от чего кровь стыла в жилах и хотелось схватиться за топор…

Впрочем, аббат не останавливался надолго на этой теме, лишь вкратце упомянув о существовании группы. Думаю, не будь мы с ним из одного времени, он вообще промолчал бы. А так, спасибо, поделился информацией, которая дорогого стоила.

В группу входили многие высокопоставленные аристократические фамилии Франции, и Жан дю Кайлар д’Андюз де Сен-Бонне, маркиз де Туара был в их числе. Значит, зверя заказывали время от времени для неких гладиаторских боев — что же, это версия вполне подходила под перечень всех тех злодеяний, которые совершали эти люди. Вот почему аббат прислал мне письмо. Возможно, он уже знал об этом секрете замка Монро. Жаль только, что он не смог открыто предупредить меня о звере, и Ив погиб. Надо будет обязательно рассказать де Бриенну, что я все же раскрыл и эту тайну, умертвив зверя.

Что же, все понятно. И то, что предстояло мне сделать дальше, так же было очевидно.

Я даже не хотел знать имя этого старика. Не все ли равно, являлся ли он дальним родственником бывших владельцев или же всю свою жизнь занимался исключительно зверем и его использованием в преступных целях. Плевать. Так же наплевать причины, побудившие его пытаться убить меня, главное, теперь эти попытки прекратятся. Старика ждет смерть.

Замок принял меня, пусть и против своей воли, нехотя и не сразу. Но с этого момента я впервые почувствовал себя здесь полноправным хозяином. Признаюсь, это было приятное чувство.

— Старика повесить прямо здесь! — приказал я. — Детенышей зверя убить! Этим тварям нельзя жить!..

Де Дюси споро начали прицеплять сетку к решетке клетки, намереваясь подвесить старика прямо на ней. Но тот, услышав приговор, внезапно упал на колени и заговорил быстрым, срывающимся от страха голосом. Впрочем, боялся он не за себя…

— Не убивайте их, молю! Эти животные — последние представители своего рода, пусть и не чистокровные, но других таких нет и никогда уже не будет! Убейте меня, но пощадите их!…

Я отрицательно покачал головой. С одной стороны, мне было неприятно это действие –щенята ни в чем еще не успели провиниться, разве что родиться от мамаши-людоеда. И вовсе не обязательно, что им была бы уготована подобная участь. Все зависит от воспитания, а я видел, что зверь слушалась старика, значит поддается дрессировке. И все же рисковать я не хотел.

Д’Артаньян, за все время не проронивший ни слова, тоже был не в восторге от происходящего, однако вытащил рапиру и пошел в клетку.

— Стойте! Подождите! — руки у старика лихорадочно тряслись, он пытался подобрать слова: — Пощадите их, я выращу зверушек для вас, клянусь! У меня есть дом в лесу в Жеводане, там безлюдно, в округе никто не живет. Я уеду туда, и только вы будете знать, где меня найти!..

Что-то откликнулось у меня в душе, когда я услышал про Жеводан. Знакомое название, но так сходу я не вспомнил, в связи с чем слышал его прежде.

Люка и Бенезит подхватили его под руки и потащили к клетке.

А старик все не унимался, и все же отыскал нужные слова:

— Я выкуплю наши жизни! Вы станете богаты! Неимоверно богаты!

Гасконец и братья, услышав про выкуп, замерли и вопросительно посмотрели на меня. Я сделал знак обождать с выполнением приказа и шагнул ближе к старику.

Он вытер слезы, лившиеся из глаз, тыльной стороной рукава, и торжественно сказал:

— Я укажу вам место, где спрятаны сокровища катаров![16]…