XVII. Де Брас
Читать книгу "XVII. Де Брас"
Глава 15
Светлая, просторная комната, украшенная тканевой драпировкой небесно-голубого цвета, резными амурами под потолком и толстым персидским ковром под ногами. По центру же, окруженная со всех сторон пуфиками, креслами и диванчиками, стояла массивная кровать, с балдахином, ангелочками над головами, звездами и ликами святых.
Мой парижский новоприобретенный дом оказался куда лучше, чем я предполагал. Особенно учитывая историю с замком.
Здесь же все было спокойно и надежно. Слуги уже убрали балдахины, закрывающие мебель, протерли пыль и паутину, распахнули окна, хорошо проветрив все комнаты, а после растопили камины, и внутри стало уютно, тем более что из кухни на первом этаже уже тянулись запахи жареного мяса, тушеных овощей, пареной рыбы, коптящихся кровяных колбас и прочего, что всегда найдет отклик в голодном желудке.
Ребекка потянулась во сне. Простыня сползла по ее юному телу чуть вниз, приоткрыв высокую грудь с задорно торчащими сосками, изящный изгиб бедра, длинные стройные ноги и плоский живот.
С самого момента встречи в лесу мы с Ребеккой не расставались. Многие дела пошли побоку, но мне было плевать. Я словно сошел с ума, получив ту, о которой мечтал долгие годы. Кардинал, король, двор, интриги — все это отошло на второй план. Во главе же моих помыслов была исключительно Ребекка.
То, что она выжила в бойне на поляне, явилось для меня знаком. Я мог потерять ее, так и не обретя, но Ребекка осталась цела и невредима, и теперь, когда она лежала в постели, такая нежная и беззащитная, расслабленная и спокойная, верящая в меня, я смотрел на нее, сидя в кресле и потягивая вино, насыщенное ароматами полей, цветущим виноградом, песнями крестьян, дубовыми бочками, и не мог наглядеться.
Осталась лишь Ребекка, и ее желания.
При этом я прекрасно осознавал, как это должно выглядеть со стороны, но ничего не мог и не хотел с этим поделать. Просто в один момент все прочее потеряло для меня смысл и интерес.
Так бывает. Когда влюблен.
— Франсуа? — девушка потянулась, пробуждаясь ото сна. И во мне вновь проснулось желание. Я хотел обладать ей постоянно, это чувство было превыше меня. Она впервые в жизни пробудила во мне настолько низменные, животные инстинкты, которых не могла при всем желании добиться ни одна из элитных дорогих шлюх.
Вот и сейчас, я отставил бокал в сторону и подошел к кровати, склонившись над девушкой. Она подалась ко мне, простыня окончательно соскользнула с тела, а дальше я потерял над собой всяческий контроль. Мне даже где-то в душе было немного стыдно за то, что мы вытворяли, но Ребекка не только не протестовала против некоторых нововведений для этого темного времени, но активно поддерживала и совершенно не стеснялась.
Она досталась мне невинной. Девственницей. Так тоже бывает.
В первую же нашу ночь Ребекка негромко вскрикнула, и кровь запачкала простыню.
Признаться, я к такому был не готов. Еще ни одна из моих женщин, с которыми я имел дело здесь, во Франции не могла похвастаться целомудрием. Напротив, все словно с цепи срывались, сношаясь направо и налево, и хвастаясь подругам о новых любовниках.
Времена пуритан давно остались позади, в моде царила страсть и разврат. Впрочем, основной пик случится позже, и при ином короле…
Но теперь, понимая, что Ребекка столь легко и непринужденно отдала мне то, что берегла всю жизнь, поверив и решившись, приняв полностью и забрав в свое сердце навсегда, я сам начал меняться.
Никогда и никому я не хранил верность, считая ее если и не пережитком прошлого, то некое лишней частью отношений, сдерживающим фактором, ведущим к неизменному краху. Человек не может всю свою жизнь желать кого-то одного. Рано или поздно у него появится выбор. И обычно мало кто в силах сопротивляться нарастающей похоти и пороку, падая в пучину разврата и фальшивой страсти. Потом приходит раскаяние и разочарование, но обычно уже после того, как все рушится.
Я предпочитал всегда быть сам по себе. Это было мое кредо. Но теперь все изменилось.
Отодвинувшись от Ребекки, я попытался успокоить дыхание. Сердце билось в груди, как бешенное. Будь у меня под рукой сигарета, я бы закурил. Надо написать аббату де Бриенну и спросить, не начал ли он крутить первые папироски, было бы весьма кстати…
— Сударь, а когда вы изволите на мне жениться? — голос Ребекки вывел меня из положения нирваны. Я вздрогнул и повернулся к ней.
Она смотрела на меня всерьез, широко распахнув глаза, но потом не выдержала и рассмеялась своим серебристым, легким смехом.
— Да хоть прямо сейчас! — искренне и честно ответил я, и вовсе не соврал при этом.
— Готовы хранить верность?
— Готов!
— Готовы любить до конца наших дней?
— Готов!
— Уверены, что после не передумаете?
— Уверен!
— Франсуа, я объявляю нас мужем и женой! Именем любви, и да благословят нас небеса!..
— Клянусь перед Господом и Небом, что всю свою жизнь, пока я мыслю и дышу, буду любить и почитать мою супругу, заботиться о ней в горе и радости, при свете звезд и солнца, защищать ее от угроз, помогать в насущных заботах, ценить и боготворить ее! Клянусь, что не будет у меня никого и ничего важнее и значимее! Клянусь, что все мои чаяния и мечты я буду посвящать только ей! Клянусь!
Ребекка выслушала все до конца, а потом негромко сказала в ответ:
— Клянусь, что муж мой станет жизнью моей! Клянусь!..
В дверь спальни постучались. Я поднялся на ноги, накинув на плечи простыню, и выглянул в коридор. Молодой слуга, имени которого я еще не запомнил, поклонился и доложил:
— К вам посетитель, господин барон! Изволите принять?
Я задумался. Почти никто не знал, что я вернулся в Париж. И еще меньшее число людей было в курсе, где именно я остановился. Перпонше только начал приводить мой новый дом в порядок, и еще далеко не закончил с обустройством. Хотя, с моей точки зрения, жить тут уже было можно. Но слуги так не считали, и с утра до вечера чистили, драили, вымывали, скребли, прибирались, отчищали все вокруг.
Неведомый гость, кем бы он не был, входил в узкий круг осведомленных о моем местоположении.
— Приму! Пусть ожидает в фиолетовой комнате, я скоро спущусь.
Да, внезапно у меня образовалась фиолетовая комната, а так же желтая и белая. Дом был большой, и я пока больше довольствовался синей спальней, чем прочими помещениями.
К тому моменту, когда я спустился вниз, гость уже расположился на стуле и смирно ожидал, пока о нем вспомнят.
Это был молодой человек, лет восемнадцати на вид, кудрявый и живой лицом, с большим носом и любопытным взглядом.
— Сударь! — сходу резко начал я. Молодой человек напомнил мне обычного просителя, коих видеть я не желал. — В двух словах скажите, чего вы желаете?
Юноша порывисто привстал со стула.
— Ваша милость, вовсе не желая вас оскорбить или обидеть, случайным образом лицезрел светлый лик в окне вашего дома. Ваша супруга, полагаю? Белокурые волосы, тонкие черты лица…
Боже, он заметил Ребекку в окне. И что, теперь он потребует отдать девушку ему в жены? Когда у меня выдастся хотя бы один спокойный день⁉..
— Что вы хотите, юноша?
— Позвольте мне нарисовать ее! Прошу! Умоляю! Портрет, разумеется, перейдет в полное ваше пользование!
Художник? Любопытно. А не тот ли это художник, который нарисовал портрет, прошедший сквозь века, и доставшийся мне на птичьем рынке за сущие копейки…
— Ваше имя? Я мог уже видеть какие-то ваши работы?
— Меня зовут Пьер Миньяр[18]. Но вы вряд ли видели мои картины…
Это имя мне ни о чем не говорило, но упускать живописца я не собирался. Портрет должна быть нарисован, иначе я не увижу его в будущем, не куплю и не влюблюсь заочно в Ребекку, не зная ничего о ней. В свое время я так и не разобрал подпись художника, так что это вполне мог быть и Миньяр.
— Сколько стоят ваши услуги, и как много времени вам потребуется для работы?
Пьер слегка растерялся от моего столь быстрого согласия, но тут же собрался с мыслями и вполне четко, по-военному ответил:
— Три дня, ваша милость, на работу. Портрет для вас ничего не будет стоить. Ведь это же я попросил вас об одолжении!
Я улыбнулся:
— Юноша, рисунок станет моей собственностью. А я не ворую вещи. Я их отбираю или покупаю. Вы получите достойное вознаграждение за ваш труд. Не сомневайтесь. Давайте начнем как можно скорее, и закончим тоже. Приходите после обеда с мольбертом и красками. У вас будет лишь сегодняшний вечер на то, чтобы создать этот портрет. Справитесь?
Пьер чуть потряс головой, словно собираясь с мыслями, но потом взглянул мне в глаза и твердо ответил:
— Я сделаю это, ваша милость. Один вечер — это вызов! Я его принимаю!
— Что же, в таком случае, увидимся после…
Миньяр распрощался со мной и покинул дом, но я чувствовал, что вскоре увижу его вновь. Картина должна быть нарисована, и она будет нарисована.
Я поднялся наверх в комнату и сказал Ребекке:
— После обеда к нам в дом придет художник, который будет писать ваш портрет. Понимаю, что это неожиданно, но будьте готовы. Мой кошелек в вашем полном распоряжении…
Ребекка, до этого расслаблено лежавшая в постели, резво вскочила и уставилась на меня с огромным удивлением во взгляде.
— После обеда? Художник? Франсуа, да вы понимаете, что мне нужно привести себе в порядок, подготовить платье, сделать прическу, доставить украшения… миллион дел, и вы говорите мне об этом вот так, за пару часов?
Я пожал плечами:
— У нас лишь один вечер на это. Так вышло…
— Хорошо, — по-деловому нахмурившись, сказала Ребекка, — вы получите этот портрет!
У меня впервые за последнее время выдалась свободная минута, и я расслабленно откинулся в кресле, плеснув в бокал немного вина.
Итак, ситуация на данный момент сложилась следующая: Рошфор жив и сбежал в неизвестном направлении, гнаться за ним я не стал, не до того было; миледи под конвоем братьев Дюси была отправлена в замок Монро — там по моему приказу ей должны были выделить комнату с зарешеченными окнами и дверью, запирающейся снаружи — бежать ей не позволит Лулу, я в этом был полностью уверен; виконт Карок, к счастью для него, выжил, из ближайшей деревни за ним послали людей, и теперь он, думаю, отлеживался в постеле, приходя в себя; д’Артаньян отправился со мной в Париж — настало время разобраться с историей о подрыве университета — имелась у меня одна мысль, как все устроить, и я собирался воплотить ее в жизнь; мы же с Ребеккой разместились в моем новом парижском доме, который уже привели в относительный порядок — я с письмом передал Перпонше все распоряжения заблаговременно, так что взламывать замки и топить камины не пришлось, слуги встретили нас и окружили заботой; главное, что меня тяготило в этот момент — неопределенность с кардинальским поручением, Его Высокопреосвященство вполне мог впасть в ярость и приказать схватить меня, как я схватил леди Карлайл.
А у Ребекки де Ландри в Париже, по ее словам, не было иных заступников, кроме меня. Родители ее давно почили, оставив единственной дочери все свое небольшое состояние. Братьев и сестер у нее не имелось. Жениха тоже. Все ее приданное — небольшой дом в Париже, да земли Ландри, дающие годовой доход в десять тысяч ливров. На эти деньги она жила все это время, обходясь минимальным штатом слуг. Вот только я прекрасно помнил о том, что наше единственное свидание было назначено в доме номер три на Королевской площади — а это место для избранных. То свидание так и не состоялось, но мне было чертовски интересно узнать, каким именно образом она обрела доступ к этому дому. Вот только начинать разговор на эту тему я не спешил. Считал, что она сама расскажет обо всем, когда посчитает нужным. Но девушка за время, проведенное вместе, так же не касалась этой темы. Что же, у нас есть все время на свете, еще успею узнать об этом позже…