Достигнуть границ

— Это хорошо. Казаков по большему случаю на островах сели. Там корсары воду мутят, а эти смутьяны уже показали, что им все равно, кому глотки резать, вот пущай удаль молодецкую на деле покажут, — я развернулся и направился к выходу, на ходу осматривая все новые парники.

— Значит, пустое это, что Сечь ты разрешишь восстановить, — Иван успокоился и теперь шел рядом предельно внимательный и сосредоточенный.

— Ну а ты как думаешь сам-то? — я вздохнул. — Никогда это я больше не повторю, и ты не смей, но где-то я даже признателен крымчакам, что такую занозу от нас вытащили. Ежели бы не они, то нам самим с Сечью пришлось бы разбираться, а тут вона как удачно вышло.

— Это… — Иван кашлянул. — Я не скажу, не сумлевайся. Вопрос дозволишь задать? — внезапно спросил он.

— Задавай, — я с любопытством покосился на него, ожидая, что же Долгорукий может у меня спросить.

— Послов Валахии и Молдавии, государь, долго еще мурыжить будешь, али примешь уже? — да, я чего угодно ожидал, но не этого.

— А что, уже и до тебя добрались? — я усмехнулся.

— Добрались, — Ванька шею потер, и сконфуженно улыбнулся. — Помнят еще, что вес я имел подле тебя, вот и пришли на поклон, дабы я спросил, будешь ли ты их вообще принимать, али так и оставишь при новом Министерстве сидеть? Своего посольства-то у них нет в Российской империи.

— Приму, — я пожал плечами. — Почему не принять. Вот только с размерами помощи определюсь, кою оказать им повелю, и сразу же приму.

— Помощи? А откуда ведомо-то тебе, государь, Петр Алексеевич, что они будут помощи твоей просить?

— Это легко, Ваня, — мы как раз дошли до ворот, и я подошел к Цезарю, потрепав его по шее и скормив специально взятую с собой морковку. — Османы сцепились как бешенные псы, и им сразу стало слегка не до вассалов. Просить военной помощи они тоже остерегаются, потому как не ведают, кого из обоих совершенно законных султанов будут поддерживать их подопечные, а ну как на предателей нарвутся? И на фоне этой свары и вакханалии, эти самые вассалы приподняли головы, чтобы осмотреться вокруг и внезапно осознать, а ведь сейчас самое что ни на есть подходящее время, чтобы за независимость свою побороться. Хотя бы попробовать.

— И мы будем помогать? — Иван прищурился.

— Конечно, — я пожал плечами и вскочил в седло. — Я же добрый император. Мне их всех так жалко, что я даже пушек могу подарить. Три, нет, четыре. Да, четыре пушки в самый раз. — Только я тронул поводья, как ко мне подбежал один из молодых служащих императорской канцелярии. Я его часто видел вместе с Репниным, но именем так и не поинтересовался до сих пор.

— Государь, Петр Алексеевич, — он кашлянул, отдышавшись и уже внятно проговорил. — Юрий Никитич Христом Богом просит тебя вернуться побыстрее, потому как он нигде не может Андрея Ивановича найти, а сам не знает, что можно предпринять…

— Что случилось? — я нахмурился.

— Дуэль, государь, Петр Алексеевич. Сначала драка была, дюже безобразная, даже государыня возмутилась и велела растащить драчунов, а теперь дуэль…

— Между кем? Что ты как кашу перекатываешь во рту? Говори внятно!

— Ну дык, Дмитрий Кузин, секретарь твой, с молодым Волконским сцепился, коего направили в твою приемную бумаги какие-то донести.

— Что? — я никак не мог понять, что Митька, мой Митька — образец невозмутимости с кем-то подрался, а теперь еще и на дуэли биться хочет. — И что они не поделили?

— То неведомо мне, — пожал плечами парень. Надо бы поинтересоваться у Репнина, как его все-таки зовут.

— Где у них дуэль-то назначена? — процедил я сквозь зубы. Цезарь, словно почувствовав мое настроение переступил с ноги на ногу.

— Да прямо в парке дворца-то Лефортова, — махнул рукой, видимо, показывая направление парень.

— Я им покажу дуэль, — прошипев, я с места подал шенкелей Цезарю и тот рванул рысью. Ванька и гвардейцы едва поспевали за мной. Это надо же, что удумали. Дуэли запрещены законом, и я очень скоро это напомню кое-кому.