Это наш дом
Читать книгу "Это наш дом"
* * *
На кухне питерской квартиры собралась невеселая компания либеральных интеллигентов, всегда считавших себя солью нации. Однако новая власть считала их, наоборот, дерьмом, и ни во что не ставила. Причем лучших из лучших имперцы, будь они трижды прокляты, сослали на свою паскудную Саулу, а остальные после этого предпочли молчать в тряпочку. Да и не могли они больше выступать, им не оставили такой возможности, всех присутствующих еще в первый месяц оккупации включили в серый список, и они больше не могли опубликовать ни одной статьи, да даже ответить на комментарий права не имели. От них интернет ничего не принимал, с какого бы компьютера или телефона они ни пытались это сделать. Бумажные письма и разговоры на кухнях — вот и все, что им осталось.
— Ну и что нам теперь делать? — нервно спросила Алевтина Семеновна, в далекой молодости балерина и роковая женщина, а сейчас сухощавая старуха, все еще уверенная в собственной неотразимости.
— А что тут сделаешь? — язвительно поинтересовался Федор Ильич, экономист и тайный либертарианец. — У нас выбили из рук все рычаги воздействия на общество. Даже слухов не запустишь!
— Наши предки вполне обходились без интернета, но все равно смогли разрушить проклятый совок, — возмутилась женщина. — Именно посредством запускаемых слухов!
— Вам очень хочется на Саулу? — невинно поинтересовался третий собеседник, журналист Кирилл Шмаков, хотя на самом деле Шапиро. — Я вот туда как-то не спешу, посмотрел в интернете, что это такое. Наши дорогие коллеги там и сами такой ад друг другу устраивают, что у меня слов для описания не хватает.
— Вы лжете! — возмущенно взвизгнула Алевтина Семеновна. — Клевещете на достойных, уважаемых людей, пострадавших от тирании!
— Да кто вам мешает самой посмотреть трансляции с Саулы? — усмехнулся журналист. — Их сотни и сотни, причем из разных поселений, мужских и женских. Задайте в голосовом поиске, вам множество ссылок выдадут. Записи оттуда транслируются, а при открытии врат в Снегиревске и прямая трансляция идет. Достаточно часа просмотра, чтобы ни в коем случае не захотеть туда попасть.
— Это действительно так страшно? — тихо спросил экономист.
— Вы не представляете, насколько, — помрачнел Кирилл. — Причем кошмар создали не имперцы, а сами ссыльные. Имперцы всего лишь предоставили жилье, самое необходимое для жизни и инструменты. Но среди наших коллег быстро нашлись сволочи, сбившиеся в банды и начавшие терроризировать остальных… Там такое творится, что с ума сойти можно…
Он нервно поежился и продолжил:
— Так что я не рискну высказывать крамольные мысли за пределами кухонь. Я туда не хочу! Жаль, что засветился и попал в серый список, а то бы завербовался и улетел колонистом на другую планету, а там бы получил гражданство и долгую жизнь. И на хрена мне сдался этот ваш либерализм? Что он мне принес, кроме неприятностей⁈ Ничего!
— А свобода? — зло выпрямилась бывшая балерина. — Нужно бороться за свободу от тирании!
— Вам нужно, вы и боритесь! — отрезал журналист. — А с меня хватит! Я завтра пойду в имперскую канцелярию и спрошу, что я должен сделать, чтобы меня исключили из серого списка!
— Тише-тише, — постарался успокоить спорщиков экономист. — Вот, выпейте лучше, не хватало нам еще между собой ссориться, нас слишком мало осталось. Сталинские времена пережили, и имперские переживем. Фигу в кармане никто не отменял.
— Да? — неприятно усмехнулась Алевтина Семеновна. — Фима Кольцов, хороший мальчик, вы его знаете, он несколько толковых фильмов снял, от которых быдло плевалось, именно так и решил. Принес в канцелярию проект нового фильма, там, как обычно, Совок изображен мрачной тюрьмой, энкаведешники — зверьми. В общем, правильная, наша повестка. Думаете, ему позволили снимать? Сейчас! Его в черный список внесли! Сказали, что за оскорбление всего святого для русского народа. Это энкаведешники со Сталиным — святое⁈ У меня слов от возмущения нет!
— Дурак этот ваш Фима! — хохотнул Кирилл. — Вы что, не смотрели имперских фильмов? Они же приторные! Похабень худшего вида. Все гером в них светленькие, добренькие, чудесненькие, все только за дело переживают, чисто любят и так далее. И тем, кто такое снимает, ваш протеже решил подсунуть свою фигу в кармане? Точно дурак. Посмотрел сперва хотя бы, что снимают в империи, чтобы быть в курсе дела.
— Там все хуже, — скрипнула зубами бывшая балерина. — Намного хуже. Фиме заявили, что ни один из обласканных старой властью киношников больше никогда и ничего снимать не будет. Мало того, все их старые фильмы изъяты из оборота, их сейчас даже в интернете не найти. Там только эта, как вы выразились, имперская сладкая водичка. Да старые совковые фильмы.
— Похоже, вы не понимаете, что происходит, — нахмурился журналист.
— И что же?
— Идет полная зачистка информационного пространства от чуждых империи идей. Мне недавно рассказывал приятель, модный писатель, хотя вы его вряд ли читали. Ему позволили оставить в доступе первые произведения, наивные, где еще была вера в людей и тому подобная чушь. Потом человек повзрослел и начал писать уже жизненную правду. Так эти книги изъяли из всех библиотек, онлайновых и обычных, и заявили, что никому не позволят пропагандировать эгоизм и преклонение перед чуждыми, либертарианскими идеями.
— Если так и дальше пойдет, то через одно-два поколения наша молодежь станет копией имперской… — сразу дошло до Алевтины Семеновны, дурой она никогда не была, только истеричкой. — Да о чем речь, всего полгода интенсивной накачки через интернет, телевидение и фильмы, и даже ребята из нашего клуба начали сомневаться в либеральных ценностях! Если мы что-то не сделаем, то потеряем их, а они — наше будущее!
— Нет-нет! — выставил ладони перед собой Кирилл. — Я это понимаю не хуже вас, но не полезу. Имперцы доказали свою безжалостность. Либерализм — запрещенная на Земле идеология, за ее популяризацию — пожизненная ссылка. Я уже говорил, что не хочу на Саулу. Посмотрите пару репортажей оттуда, вам тоже не захочется. Мне плевать на любую идеологию, главное самому хорошо устроиться. Да-да, не делайте такие лица. Будто вы своей выгодой не озабочены. Пора понять, что мы проиграли. Потому я завтра иду в канцелярию. Может, смогу оказаться новой власти полезным, и меня простят. Хватит, за свой дурной язык я уже достаточно наказан, чтобы еще и усугублять.
— Как хотите, — поджал губы Федор Ильич. — Раз вам безразлична свобода, то вас никто не держит!
— Вот именно! — выпрямилась и поджала губы бывшая балерина. — Мы будем бороться против тирании. Убирайтесь к вашим чертовым имперцам!
Журналист пожал плечами, встал, оделся и ушел, бросив на прощание: «Идиоты!». А оставшиеся двое проводили его суровыми взглядами и принялись обсуждать свою будущую борьбу за прекрасную, величественную свободу, не понимая, что это свобода от совести, чести и всего человеческого.