Турнир

Выводы оказались просты и очевидны. Эва Сабиния, скорее всего, осведомлена о диверсии своей конфидентки, - а по некоторым темным слухам еще и любовницы, - и, как ни странно, не имеет ничего против. Зачем ей это, - вернее, зачем это любой из них двоих и им обеим вместе, - совсем другой вопрос. Но, в любом случае, этот мелкий адюльтер вряд ли помешает Зандеру добиться руки принцессы Эвы Сабинии, а, возможно, что и, напротив, прибавит ему шансов победить в Турнире, поскольку, возможно, этот «маленький поход налево» совсем не то, на что он похож. Очередное испытание? Возможно, что и так. Отчего бы не проверить кандидата в супруги еще и в постели? Если подумать, совсем не праздный интерес. Так что стесняться принцессы ему не стоило. Другое дело Габриэлла Э’Мишильер. По большому счету, ему не должно быть дела до того, что она там думает или чувствует на его счет. И, тем не менее, ему это было отнюдь небезразлично.

Просто наваждение какое-то, проклятие, или порчу кто навел, но с некоторых пор Э клана Мишильер занимала его мысли никак не меньше, чем теория пространственно-временной мерности, и, что хуже всего, женщина эта довольно часто заставляла его сердце биться несколько быстрее, чем следует. И это было для Зандера ново, странно и необъяснимо. Ведь не мог же он, в самом деле, в нее влюбиться! Любовь – это не про него, да и не про нее тоже. Холодная и временами даже несколько равнодушная, не слишком красивая, если исходить из общепринятых стандартов женской красоты. Но зато слишком умная, рассудочная, что никак не подходит молоденькой девушке. Однако, если и этого мало, Габриэлла Э’Мишильер была смертельно опасна.

Зандер видел ее невероятный «выстрел» из воображаемого лука. Необычайно зрелищный фокус – это так. Но скорость, с которой летела стрела, точность прицела и огромная сила, вложенная в «выстрел», заставляли задуматься о том, что еще припасено в арсенале девушки-коннетабля? Поэтому ни о каких чувствах речь идти попросту не могла, и Зандер склонялся к мысли, что его реакция на нее является, прежде всего, выражением обычного для ученых мужей научного интереса. Любопытство естествоиспытателя к невероятно интересному объекту исследований, и ничего более.

- Предлагаете уйти вместе? – спросил он принцессу Брабантскую вслух.

- Думаю, это было бы излишней демонстрацией намерений, - мило улыбнулась женщина. – Лучше все-таки порознь. Вы первый, я минут через десять после вас.

- Где мне вас ждать?

- Я приеду к вам в башню Людовика. – Оказывается, она уже знала, где он живет, и продумала свой план с известной тщательностью. За ее дворцом следит много глаз, а вот за его башней вряд ли. Во всяком случае, пока.

- Мне уйти прямо сейчас?

- Полагаю, нам некуда спешить, - томно, но вполголоса пропела «Цикада империи». – Уходите в полночь, мой друг. Это не вызовет подозрений, да и я смогу мотивировать свой скорый отъезд усталостью. За полночь – это ведь не то же самое, что в десятом часу вечера…

Итак, ему назначили свидание, и не где-нибудь, а у него же дома, и сделано это было, следует заметить, мастерски. Он едва поспевал за Анаис, а та вела свою партию твердо и безошибочно, довольно быстро добившись того, чего хотела и ради чего перехватила Зандера возле буфета.

«Если бы все наши военачальники действовали столь же эффективно, империя франков наверняка уже стала бы больше Римской», - Зандер отставил пустой бокал, проводил взглядом женщину и решил, что сейчас самое время выпить коньяка. От сладкого шампанского не опьянеешь, а ему в этот момент нужна была хотя бы малая толика алкогольного дурмана. Слишком уж расходились нервы, чего он от себя никак не ожидал. Но всегда что-нибудь случается впервые, и это тоже ценный опыт.

Зандер взял у бармена снифтер[60] с коньяком и, отойдя от стойки, направился обратно в зал. К его удивлению, ноги принесли его в ту часть зала, где стояли сейчас брат и сестра Мишильеры: Тристан и Габриэлла.

- Рад вас видеть, миледи! – поклонился Зандер женщине, в очередной раз поразившись тому, сколько оттенков может быть у серого. Ее глаза постоянно меняли свой цвет. Не резко, но все-таки меняли, и ничем иным, кроме колдовства, этот эффект было не объяснить. Впрочем, казалось, эта молодая женщина вся соткана из потоков магии. Ее глаза, ее золотое сияние, ее аура силы.

- Как поживаете, Тристан? – он с трудом оторвал взгляд от Габриэллы и перевел его на тана.

- Боги милостивы, - Мишильер даже не улыбнулся. Улыбка, если и присутствовала в его ответе, то только искоркой, мелькнувшей в темных глазах. – А вы, князь? Каковы ваши дальнейшие планы?

- Не думаю, что я настолько хорош в гладких скачках, как в скачках с препятствиями, - пожал плечами Зандер. – Все-таки я не жокей, габариты не те, да и вес... Попробую наверстать отставание в стрельбе из револьвера. Ганфайтер из меня, если воспользоваться этим колониальным словцом, куда лучше, чем наездник.

- Не надоело еще?

Габриэлла бывала порой изумительно бесцеремонна. Такое впечатление, что росла на улице, но Зандеру рассказали на днях, какой афронт случился с фрейлинами принцессы, которые поверили циркулировавшему среди придворных вздорному слуху, что Э’Мишильер не настоящая аристократка, а какая-то приблуда с сильным магическим даром – не без этого, разумеется, - но совершенно не воспитанная и необразованная. Вышел конфуз, потому что, как и подозревал Зандер, на самом деле девушка-коннетабль клана Мишильер оказалась высокообразованной особой, да и умела она практически все, что по определению должна уметь юная аристократка. Другое дело – диковатый нрав и чувство презрительного превосходства, скрытое под маской холодноватой безмятежности. Однако Зандер предполагал, что все так и обстоит. Смотрит на всех свысока, - и не без причины, - презирает, а, возможно, и что похуже.

- Не надоело, что, Беллиссима? – спросил он вслух.

Биллисимой он назвал ее в шутку еще при первом знакомстве, оказавшись гостем в палаццо Коро. Случайно сорвалось, не от большого ума. Думал обидится, но Габриэлла приняла прозвище, как должное. Наверное, действительно считала, что краше ее никого в мире нет.

- Соревноваться, - уточнила женщина.

- Но на то и Турнир, чтобы состязаться, - возразил Зандер.

- А смысл?

Вот те на! Она спрашивает его, в чем смысл состязания?

- Наверное, все дело в том, что я хочу жениться на принцессе Эве Сабинии, - объяснил он очевидное.

- Ну так женитесь.

- Но принцесса… - начал было Зандер, хотя и сообразил уже, что делает ровно то, чего хотела добиться от него Габриэлла.

- Вам стоило бы поговорить об этом с ней самой, - перебила его женщина. – Хотите жениться, скажите об этом прямо. Объяснитесь наконец! Расскажите о своей неземной любви и о всепоглощающей страсти, глядишь, она и согласится. Еще можно сказать, что вы, Александр, ночи не спите и подумываете о том, чтобы наложить на себя руки от тоски и отчаяния. Такое, говорят, случается от неразделенной любви.

«Она что издевается?» – удивился Зандер.

Габриэлла говорила спокойным ровным голосом, не позволив себе и тени эмоции, но у Зандера создалось впечатление, что дело не в словах, а в скрытом смысле.

«Она ревнует?» - это было смелое предположение, но интуиция Зандера молчала, зато сердце – и уже не впервые, - пошло в разгон. Получалось, что это уже вторая женщина за какие-то жалкие полчаса, которая делает с ним буквально все, что пожелает. Захочет – сделает счастливцем, передумает - и растопчет, как жалкое ничтожество. В такую глупую ситуацию, он, кажется, не попадал еще никогда в жизни.

- Благодарю вас, Габриэлла за хорошую идею, - улыбнулся он, преодолев внезапно охватившее его чувство неловкости. – Я как-нибудь попробую воплотить вашу идею в жизнь, но до тех пор придется мне исполнять капризы любимой женщины.

Но, если он думал, что «стряхнул рысь с загривка», то сильно ошибался. Не на такую напал.

- Значит, вы ее действительно любите? – вопросительно подняла бровь женщина.

- У вас есть сомнения на этот счет? – прямо спросил тогда он.

- Право, не знаю, что вам на это ответить, - тень улыбки скользнула по губам Э’Мишильер, промелькнула и исчезла. – Я девушка молодая, неискушенная. Откуда же мне знать?

Наверное, это издевательство могло бы продолжаться еще долго, но, к счастью, на помощь Зандеру пришел Тристан, заговоривший с ним об отрывке неизвестной рукописи своего великого отца. Оказывается, тан не забыл своего обещания и начал просматривать бумаги Августа Мишильера, среди которых и обнаружился заинтересовавший его отрывок. Август Перегор-Мишильер рассуждал в нем о природе Барьера, «интуитивно постигаемого любым по-настоящему сильным магом».

Слово за слово, и разговор так увлек Зандера, что он не заметил даже, как покинула их с Тристаном младшая сестра тана. Но оно и к лучшему. За последний месяц он видел ее раз, наверное, двадцать, и не менее десяти раз говорил с ней на разные темы то за столом, то вот на таких же, как этот, раутах. Он даже танцевал с ней пару раз и часто замечал ее взгляд на состязаниях, в которых участвовал, будь то фехтование или стрельба из лука. Временами его к ней в буквальном смысле тянуло, но зато в другие моменты он чувствовал себя рядом с ней не в своей тарелке, и это его невероятно раздражало. Сейчас, к слову, случился именно такой эпизод, и он был искренно рад, что Габриэлла ушла. Однако в последующие два часа он то и дело ловил себя на том, что, пусть и краем глаза, но постоянно отслеживает ее хаотичные перемещения по залам дворца.

В конце концов, все это ему надоело, и он покинул дворец герцога де Бофремона. Было без четверти двенадцать, и Зандер решил, что выждал достаточно, ну а все прочее в руках богов. Захочет принцесса Брабантская, значит приедет к нему в башню, как они и договорились. Не захочет, значит – нет, но ждать ее более он не стал. Он вообще уже сомневался, что Анаис сказала ему именно то, что сказала, или, - и это тоже возможно, - что он ее правильно понял. Однако ошибался он в другом, в себе, а не в ней. Похоже, она сказала ему именно то, что сказала, и подразумевала при этом именно то, чего следовало ожидать, услышав ее слова. Баронесса д’Антиньи появилась на пороге башни Людовика где-то ближе к часу ночи, и да, судя по событиям, последовавшим за ее приходом, она пришла отнюдь не для того, чтобы выпить с ним чашечку чая. То есть, Зандер ей, разумеется, предложил – больше из вежливости, чем по необходимости, - и легкий ужин, и кофе с коньяком, не говоря уже о вине. Но Анаис на это лишь удивленно подняла свою темную тонко выщипанную бровь:

- В самом деле, князь? – В ее голосе звучала неприкрытая ирония. – Едва зашла в дом, и сразу к столу? Полагаете, это уместно?

Далее принцесса действовала с характерным для нее, но все еще практически незнакомым Зандеру, «простодушием», переходящим в нагловатую фамильярность. Отодвинув его мановением руки со своего пути, она вошла в башню и, миновав прихожую, увлекла за собой в гостиную, занимавшую большую часть площади первого этажа. Вообще-то башня Людовика являлась давней и никому не нужной собственностью семьи Ноэн. И даже более того, владение ею было настолько обременительно финансово, что нынешний герцог всерьез задумывался над тем, чтобы снести это «средневековое убожество» и построить на освободившемся месте что-нибудь «приличное». Башня, являвшаяся некогда донжоном давным-давно разрушенного замка, была полностью заброшена еще около ста лет назад и оставалась с тех пор необитаемой, что, впрочем, не мешало фискальным органам империи взимать за нее налог на «высокую недвижимость», - к таковой франки традиционно относили дворцы, замки и приравненные к ним постройки, - и за земельный участок, на котором она стояла. А земля эта, между прочим, находилась в старом центре имперской столицы и стоила, - во всех смыслах: и в фискальном, и как товар, - весьма дорого. Поэтому, не случись вдруг нежданного наследства от княгини Трентской, башню бы наверняка уже разрушили, но вследствие возникшего семейного конфликта она по «примирительному соглашению» перешла в собственность Зандера. Он обменял ее на свою долю отцовского наследства и смог наконец съехать из дворца герцогов Ноэн и зажить самостоятельной жизнью ученого-холостяка. И сейчас, наблюдая за тем, как по-хозяйски Цикада империи осматривается в его доме, он взглянул на свою недвижимость, что называется, непредвзятым взглядом.