Орел и Ворон. Кесарь

Вскоре же самые опытные стрелки черкасов, вооруженные дальнобойными штуцерами, откатились к опушке леса, не получив своевременной помощи – в то время как донцы, собрав богатые трофеи, а заодно и тела своих павших, оттянулись обратно к острогу. К Михаилу Васильевичу был отправлен гонец с донесением – но кесарь, разгадав план противника, сам использовал против гетмана его же задумку. И вскоре к донцам из числа защитников острога, вооружившихся трофейными винтовальными пищалями присоединился и отряд казаков со штуцерами, заранее подготовленный великим князем.

А уж отстреливать вражеских пушкарей точными выстрелами со стен острога куда как сподручнее…

Противостояние пушкарей было недолгим – и длилось не более двух часов в общей сложности. За это время ляхи успели пробить лишь две небольшие бреши в кольях острога… И потерять более половины обслуги артиллерийских нарядов от точных выстрелов из трофейных же польских штуцеров!

В конце же схватки азартно пристрелявшиеся по врагу московские пушкари вложили каленое ядро в бочонок с порохом, мгновенно подорвав его – а заодно и пару-тройку других бочек, лежащих совсем рядом! Бахнуло знатно, выбив свыше дюжины ляхов из обслуги, да разбив еще три орудия…

Гетману Жолкевскому оставалось лишь кусать локти от отчаяния, когда его неплохой с виду план пошел прахом – но все же, стараясь держать марку, он отдал приказ второму корпусу пеших реестровых казаков атаковать на левом фланге московского войска… Надеясь просто на чудо.

И ведь в какой-то момент боя казалось, что чудо реально возможно…

Приближающихся к острогу запорожцев встретил вал огня – по черкасам залпами палили сотни донцов, открыл плотный огонь артиллерийский наряд защитников, по мере приближения противника перешедший с ядер на картечь. И все же – все же казаки, ведомые то ли ненавистью к москалям (не отличая донцов от москвичей или, скажем, новгородцев), то ли желанием отомстить за потери, то ли демонстрируя свою удаль… Короче, несмотря на огромные потери еще на подходе к острогу, запорожцы добрались до его рва, протиснувшись сквозь надолбы!

Штурмовые лестницы черкасы приставили к стенам прямо через ров – надо сказать, все же не очень широкий… А по защитникам острога накоротке открыли плотный залповый огонь реестровые стрельцы противника. Наконец, на стены полетели и фитильные гранаты – собравшие среди донцов самую кровавую жертву… В какой-то момент большая часть южной стены острога осталась и вовсе без защитников, что позволило черкасам даже ворваться в укрепление!

Но кесарь Михаил не был бы столь славен, как полководец, если бы позволил врагу развить успех. Пятьсот стрельцов из резервного приказа Давыда Жеребцова, ведомые лично воеводой, ворвались в острог – и смели первыми же залпами всех запорожцев, кто успел проникнуть внутрь! После чего воспрянули духом и уцелевшие донцы, вновь поднявшись на южную стену вместе со стрельцами… К тому моменту гранаты у врага уже кончились, и развивать столь успешно начавшуюся атаку они не могли. Окончательно же черкасов сломал картечный залп десятка вертлюжных пушек из ближнего редута, кои поставили на сани и подкатили к самым надолбам у стены острожка…

Запорожцы беспорядочно покатились назад, и… Никто не пытался атаковать их кавалерией – ибо в этот раз гетман вывел вперед и панцериев, и крылатых гусар в надежде, что кесарь попытается отогнать реестровых казаков контратакой детей боярских или рейтар. Нет, кесарь не попытался… Совершенно отчаявшийся Жолкевский, коему изменила выдержка, был готов послать в самоубийственную атаку гусарию, в надежде, что она опрокинет наемников у противоконных рогаток! Видимо подзабыв, что именно проходы в линии заграждений московитов наиболее пристреляны…

Но польный коронный гетман не успел отдать рокового приказа: его срочно вызвали в королевский шатер на военный совет. Уверенный, что на совете его подвергнут критике и снимут с должности командующего, Станислав ворвался внутрь, разъяренно взъерошив усы – но дерзкие, обличительные речи в сторону интригующего против него Сапеги-младшего застыли в горле, когда он увидел скорбные лица собравшихся.

- Что случилось?!

Все молчали несколько мгновений, прежде, чем Ян Петр негромко заговорил:

- Прокопий Ляпунов, следующий с юга с рязанскими служивыми людьми, в последний момент обошел Москву не с востока, а с запада. Теперь его отряд находится в нашем тылу.

Станислав удивленно поднял брови – но прежде, чем он что-либо успел сказать, Сапега продолжил. Еще более глухим и надтреснутым голосом…

- Увы, это не все. Самозванец…

Тут голос тушинского «гетмана» дрогнул – видно вспомнил, что еще недавно величал этого самого самозванца «царем»!

- Самозванец, покинув Калугу при нашем приближении, вновь вернулся в нее, выбив гарнизон полковника Лещинского. Однако же, как только объявился Ляпунов, часть донских казаков и ратников лжедмитрия пошли против «царька». Говорят, что Скопин-Шуйский послал в стан самозванца своих лазутчиков, надеясь переманить колеблющихся на свою сторону, обещая помилование. Их якобы схватили и хотели казнить – но тут под Калугу явился отряд какого-то стрелецкого сотника, вначале заявившего готовность служить «царевичу Дмитрию»… Но после гласно назвавшего себя посланником кесаря – лично видевшим, как Дмитрия убили в Москве четыре года назад! Также он гласно заявил, что от лица Скопина-Шуйского дарует прощение всему прежнему воровству, коли кто из раскаявшихся готов послужить Отечеству и помочь Ляпунову разбить нас… Короче, у Прокопия теперь не менее семи тысяч детей боярских и казаков, и он уже заходит к нам в тыл.

- Что польный коронный гетман предложит, исходя из указанных обстоятельств?

Впервые голос подал король Сигизмунд – и Жолкевский, уже успевший немного прийти в себя и остыть, с непритворной горечью ответил:

- Ваше величество, да простятся мне эти слова… Я не могу победить Скопина-Шуйского на столь сильной позиции, как и выманить его за надолбы. Притворное отступление… Этот полководец не позволит себя обмануть. Пока я не вижу возможности победить и не имею в голове плана, как прорваться за надолбы и опрокинуть московитов, не потеряв при этом все наше войско. И если кто готов принять на себя командование, я тотчас уступлю свое место этому человеку…

Как и ожидал Станислав, никто из присутствующих не вызвался предложить свою кандидатуру – что невольно придало гетману уверенности.

- Однако у нас по-прежнему остается в строю шляхетская кавалерия, четыре с половиной тысячи крылатых гусар, целый полк панцериев! Этот кулак прорвется сквозь войско Ляпунова, не заметив сопротивления его казаков – конечно, если рязанцу хватит глупости встать у нас на пути. В чем я все же сомневаюсь… Таким образом, наше войско сумеет отступить, сохранив в строю большую часть всадников – и в принципе сохранив армию для войны со Швецией в принципе.

На мгновение прервавшись, Жолкевский закончил свою речь:

- С московитами же… Я напомню о своем прошение и предупреждению к вашему величеству об опасности этой войны, ее отрицательном значение для Речи Посполитой. Если будет угодно все же меня услышать – то я предлагаю заключить с Шуйскими мир. И оставить наконец, игру с поддержкой самозванцев…

Побледневший круль промолчал. Ответом униженного Сигизмунда, в полной мере осознавшего опасность положения войска, со всех сторон окруженного врагом и отрезанного от баз снабжения, стал едва заметный кивок.

Как бы то ни было, это означало согласие!

Великий князь Михаил наблюдал с невысокого пригорка за тем, как удаляется с поля проигранного боя польская рать - с гордо развивающимися над головами шляхтичей знамёнами! Ну и пусть покажут гонор напоследок, пусть сохранят лицо... Два дня бесплодной для противника битвы - и спешное отступление, кое иначе как бегством на деле назвать нельзя. Так что...

Так что он это сделал. Прогнал опасного ворога. Защитил Русь! Сегодня ей уже никто не угрожает. А завтра...

Завтра Господь управит, как быть.

Кесарь Михаил вновь коснулся Креста, коим благословил его на битву старец Иринарх. Видно, пришло время наконец-то вернуть его в Борисоглебскую обитель...