Венсеремос!

Глава 20. Не отдадим родных Мальвин!

Сеньор Торрелио о выступлении депутата исландского альтинга господина Оулавюра Йоуханнесона не узнал по одной простой причине — аргентинская пресса об этом ничегошеньки не написала. А даже если бы и написала, то сеньор Максимо, как его теперь величали соседи, вряд ли бы решил, что проблемы маленького северного государства имеют хоть какое-либо отношение к нему, к его закусочной и к перспективам ее превращения в ресторанчик.

Он бы просто похлопал себя по округлившемуся брюшку и презрительно бросил:

— Рыба! Скользкая и мерзкая! Фу! Здесь, в Аргентине, важно только мясо — асадо, матамбре или, на худой конец, альбондигас!

И сильно бы ошибся.

Потому что господин депутат альтинга говорил не просто о рыбе, а о треске, о тресочке, о трескулечке, вернее, о том, что Исландии пора расширить экономическую зону с двенадцати до пятидесяти миль.

В отличие от Аргентины, эта новость взбудоражила Великобританию — оппозиция Ее Величества немедленно подала запрос в парламенте на тему, что намерено предпринять правительство Гарольда Вильсона. Но демарш обнаглевших скандинавов оказался еще цветочками, ягодки вылезли, когда в Северную Атлантику вломилась 7-я оперативная эскадра, усиленная ракетными кораблями и частью сил Северного и Балтийского флотов ВМФ СССР под общим названием «Учения "Океан"». Тут уж правительство Ее Величества отделаться посылкой парочки фрегатов не могло никак — на кону стояли выборы, а успехи лейбористов были так себе. Пришлось раскочегаривать все авианосцы — «Игл», «Арк Рояль» и даже сильно устаревший «Гермес» и гнать на север чуть ли не весь Хоум Флит.

В районе учений вообще начался сумасшедший дом — англичане следили за русскими, русские за англичанами, туда же вперлись союзники по НАТО — пара крупных кораблей американцев, мелочь от бельгийцев, голландцев и скандинавов… Даже «Бешеный Хельги» Халльдварссон вывел из Рейкьявика свою лоханку «Тор». Неудивительно, что в этом бедламе неизбежные на море случайности пошли косяком.

О столкновении советского эскадренного миноносца «Бывалый» с «Арк Роялем» аргентинская пресса написала с нескрываемым злорадством, особенно о том, что упертые русские на кораблике раз в пятнадцать меньше по водоизмещению заставили-таки авианосец свернуть с курса! А уж как ржали над английским капитаном, который сперва выпрыгивал из штанов с сигналом «Уматывай! Уматывай!» и только потом спохватился и дал команду переложить руль!

Но поздно — «Бывалый» долбанул англичанина в скулу.

И хоть помяли корабли друг друга слегка, но оба покинули зону маневров для ремонта.

Торрелио всего лишь проглядел заголовок и не стал даже читать саму новость, поскольку никак не мог знать об ажиотаже, который она вызовет среди командования аргентинского флота. Адмирал Гнави и начальник морского генерального штаба вице-адмирал Кихада буквально прибежали в президентский дворец с требованием срочно! вотпрямщаз! немедленно! приказать кораблям и десанту двинутся к Мальвинам.

На Мальвинские острова, именуемые богопротивными англичанами Фолклендскими, давно зарились аргентинские военные и тем более моряки, а тут такая везуха! В строю Armada de la Republica два авианосца — новенький «25-е мая» и старенький однотипный «Индепенденсия» — а Великобритания в самом худшем случае сможет выставить лишь один, для «Гермеса» Южная Атлантика слишком далека. Но даже «Игл» появится здесь только если Советы свернут учения — но русские наоборот, усиливают свою группировку новыми кораблями!

— Да, маленькая победоносная война сейчас нужна генералу Онганиа как воздух, — один из посетителей забегаловки «У падриньо» сложил газету и пустился в рассуждения.

С четырех других столиков ему внимали местные геополитики — после раннего завтрака, когда в забегаловке не протолкнутся от работяг и до обеда, когда в нее набивались студенты, относительную пустоту заполняли вот такие пикейные жилеты, повидавшие на своем веку как бы не две мировые войны.

— Вот только войны нам и не хватает, — заметил из угла почтенный сеньор в легком пиджаке.

— Единение нации, вот что нам необходимо! — указал на украшавший стену портрет Сан-Мартина седой дедок, скрюченный, как его артритный палец.

— Перон, вот кто может сплотить народ! — высказался еще один и опрокинул стопку фернета.

Заведение немедленно потонуло в спорах и криках.

Каждый из присутствующих имел свои, отличные от прочих взгляды на единственно верный путь спасения страны, но почти все сходились в том, что очень не хватает Эвиты Перон. За почти двадцать лет с ее смерти успели забыться все обвинения в коррупции «моста любви между Пероном и народом», остался только образ Супер-Супер-Эвиты, защитницы обиженных, угнетенных, обездоленных, убогих и слабоумных.

Как хозяин заведения, Торрелио мудро уклонялся от участия в спорах, предпочитая подливать посетителям и вовремя менять тарелки. А когда его припирали к стене, приводил окончательный аргумент:

— Сеньоры, я боливиец, я слабо разбираюсь в политике Аргентины, мне важно, чтобы вы были сыты и довольны, а все прочее меня интересует мало.

Воззрения старичков также сходились на том, что раньше вода была мокрее, трава зеленее, а девушки добрее. Молодежь вообще подвергалась огульному осуждению, тем более что эти мальчишки, безбожники, стреляли друг друга почем зря. Одни называли себя левыми и революционерами, другие правыми и революционерами, но не проходило и недели без громкого убийства во имя революции.

Вот расследовать убийство и собрались трое команданте и один капитан в штабном домике учебного центра в Тарате. Бились в сетки и стекла жуки, привычно голосили мамако, укладываясь спать на ветвях, но внутри ничего этого не слышали — все заглушало громко включенное радио.

— Мины в ящики закладывали на армейском складе в Перу, — докладывал Хавьер, потирая болящий с недосыпу висок. — Предположительно кабо Рамирес и рядовой Хуан Ньето.

— Почему предположительно? — отпустил рваное ухо Че.

— Мы не смогли их взять.

— Что помешало? — начал злиться Вася.

— Ньето погиб в результате несчастного случая, Рамирес пропал, сейчас числится в дезертирах.

— То есть вы ни черта не смогли узнать???

— Спокойней, Тупак, спокойней, — прихлопнул его руку Габриэль. — От них нет, но мы опросили других солдат и работников склада. Негласно, разумеется.

— Не тяни.

Габриэль усмехнулся и будто нарочно раскурил сигарету:

— Оба постоянно общались с лейтенантом Рамиресом.

— Родственник? — уточнил Гевара.

— Однофамилец.

— Дальше.

— Лейтенант Рамирес запросил отпуск «по семейным обстоятельствам».

Вася негромко зарычал.

— Но мы его нашли и взяли, — поспешил успокоить Хавьер.

Дальше пошло веселее: лейтенант Рамирес сдал капитана Отарола, капитан Отарола сдал приезжего американца из Панамы, назвавшегося Джорджем. Капитану показали несколько фото, в том числе и Майкла, опознать он никого не опознал, но американца описал. Худощавый, светлые волосы, узкое лицо с намертво прилипшим высокомерным выражением.

— Да таких в Панаме сотни две, если не больше! — касик раздраженно хлопнул ладонью по столу.

— Погоди, не торопись, — снова придержал его руку Габриэль. — Мы решили, что если человек из Панамы, то он наверняка появлялся и в других странах и разослали приметы по нашим людям. Похожего видели в Колумбии, Чили и Уругвае, а в Аргентине даже сфотографировали.

— Что-то подозрительно, как аргентинцы выяснили, что нужно его фото?

— Следили за местным, из эскадронов, снимали его встречи. На одной попался вот этот.

Габриэль эффектно раскинул веером по столу штук пятнадцать фотографий. Вася и Че, не видевшие их раньше, перебрали карточки одну за одной.

— Что характерно, — продолжил Габриэль, — почти сразу после его приездов в Колумбии, Чили и Уругвае прошли акции против наших.

— А в Аргентине? — спросил Че.

— А в Аргентине хрен поймешь, там сейчас такая заваруха… Фото мы передадим Монике — увеличить, вырезать лицо, что получится разошлем по странам, пусть ждут. А нам надо подготовить группу для изъятия.

— А не удерет?

— Продублируем. Если наша группа будет опаздывать, по нему отработают местные.

— Хорошо, — Васю, наконец, отпустило, — в группу включите Ильича, парень дерзкий, нестандартный, пусть пока поработает в команде, потом сделаем из него руководителя.

Че хмыкнул и выудил из папки с документами листок, в отличие от прочих исписанный в столбик, а затем положил его на середину стола.

— Это что?

— Текст песни, прочтите.

Вася и Антонио склонились над страничкой.

— De pie cantar que vamos a triunfar, — начал читать вслух Габриэль, — Avanzan ya banderas de unidad… Ну стихи и стихи, что тут такого? Неплохие, надо бы их на музыку…

— Ага, — ухмыльнулся Гевара и вытащил портативный «филипс».

Щелчок — и в комнатку под гитарный перебор полилась песня:

Вставай и с нами пой Свободы гимн!
Такой народ в борьбе непобедим.
Нельзя молчать, когда земля в огне,
Когда Свободу ставят на колени.
И только в полный рост имеешь право петь!
И выбор прост — победа или смерть.

Вася обомлел — это же знаменитая «Эль пуэбло унидо»!

— Отлично, просто отлично! — расцвел Габриэль. — Надо бы пустить по нашим радиостанциям.

— Тоже так думаю, причем не только в Чили, нельзя такую песню в одной стране держать, — согласился Че.

Понемногу на звуки музыки в домик подтянулись и другие члены штаба и Хунты революционной координации, поломать голову над резней в Аргентине — если не загасить, то направить ее в относительно полезное русло. Со всеми заботами в боливийском штабе «милисиано» забыли, когда спали больше пяти часов в сутки. Вася, как и Че, и Гильен, и Габриэль, и Хосе и десятки других пропадали на узлах связи, пытаясь хоть как-то обуздать поток.

Не остался в стороне и падре Луис — движение теологов освобождения, имея за спиной негласную идеологическую и гласную силовую поддержку Хунты, разрасталось во всех странах континента и ныне тоже пыталось через проповеди и работу в массах хоть немного успокоить буйство революционной стихии. «Движение священников для третьего мира», опираясь на папскую энциклику Populorum Progressio призывало к ненасильственному разрешению кризиса, его молчаливо поддерживали уже восемь из сорока восьми католических епископов страны.

Священники-villeros, работавшие в бедных кварталах, выходили вслед за своей паствой на протесты, а некоторые, вдохновленные примером Камило Торреса, на этом не останавливались и вступали в партизаны.

Правительство Онгания тоже выворачивалось наизнанку, гоняло по стране войска и закрывало глаза на создание «эскадронов смерти», но волну сбить не удавалось. Поэтому за шанс захватить Мальвины военная хунта уцепилась сразу же — «Британия слаба, Британия утрется!» звучало в коридорах президентского дворца.

Собрать десантные силы, погрузить на корабли и выпихнуть в море заняло меньше недели — планы сверстаны давно и ждали только подходящего момента. Собственно захват островов никаких сложностей не представлял: два авианосца, три крейсера, фрегаты и корветы, два батальона командос и морпехов против шестидесяти солдат, дюжины моряков и полусотни местных добровольцев не оставляли британцам шансов.