Революция

Глава 18

Федор попытался открыть глаза и обнаружил, что они плотно завязаны. Руки за спиной и скованы. Вероятно, наручниками. Он лежит на боку. Звуки… Стук колес по стыкам рельс. Покачивание вагона, запах угольного дыма. Его везут на поезде. Куда?

– Друг! Ты здесь?

– Куда же мне деться. Очнулся, слава Богу. Больше суток отдыхаешь.

О затянувшемся отдыхе напомнил мочевой пузырь.

– Мы в поезде?

– Ты проницателен. В отдельном купе везут, с уважением. Прикован цепью. За дверью охранник. Кричи, может – придет, расстегнет штаны и угостит ночным горшком.

– На немецком кричать?

– Конечно, Федя. Ты думал, это какой-то китаец прижал тебе к морде тряпку с вонючей химией и затащил в вагон? Я же чувствую все, что и ты. В том числе – сырость в штанах, если надуешь в них.

– Часовой! Часовой! В туалет! – заорал Федор.

Тот вошел и быстро обслужил пленника. Прикосновения чужих мужских рук к причинному месту никак не доставили удовольствия, это не пальцы и губы Юлии Сергеевны. Но когда зажурчало, наступило облегчение, похожее на счастье.

Длина цепи, пропущенной через наручники, не превышала полуметра. Не порезвишься. Оставшись один, Федор попытался перебросить скованные руки вперед, согнув ноги. Но короткая цепь не позволила, только лишь издевательски звякнула.

Снова загремел замок двери.

– Клаус Вольф! Или, правильнее сказать, Федор Юсупов-Кошкин?

Голос был знаком. Тот самый Генрих Мюллер, что беседовал с ним в похоронной конторе. Федору тогда показалось, что уже видел его однажды – хотя бы мельком.

– Клаус Вольф.

– Упорствуешь. Ладно. Мое дело сделано. Дальше тобой займутся другие.

В лицо влетела зуботычина.

– За что, герр фенрих?

– За то, что обманул меня в Гамбурге. Я же стрелял тебе прямо в грудь! А ты отвел пулю, позволив ей ранить тебя. Проклятый колдун!

– Не понимаю, о чем вы.

– Не понимаешь? Зато я все понял, когда баварцы накрыли нас пулеметным огнем. Шедшие впереди упали, а вокруг тебя радужный пузырь вспыхнул. Думал тебе в затылок выстрелить, но твой дерьмовый Зеркальный Щит мог отразить пулю в меня. Хорошо, что взял хлороформ. Как знал! В медчасти нашей нашелся.

– Он несколько раз давал тебе подышать хлороформом, – пожаловался Друг. – Чтоб ты не пришел в себя раньше. Боялся, он переборщит с дозой – и хана тебе. Ну, а я – в свободном полете. В первый раз жалел, что не могу как классическое приведение – явиться к нему в ночи, разбудить воем и бренчанием кандалов.

– У меня свои кандалы есть, настоящие. Хочешь, одолжу?

Фенрих тем временем продолжал самодовольный спич.

– Год назад Юсупова-Кошкина искала вся военная разведка и контрразведка Рейха. Даже я, служивший тогда в Люфтваффе, это слышал, – Мюллер издал смешок. – Если увидишь Юсупова-Кошкина с аэроплана, хватай и тащи его. Потом ты вроде как сдох. А в Гамбурге я сопоставил: тебя пленили под Ригой, где князь якобы погиб. Рожа твоя красовалась на каждом агитационном плакате, а я уж их насмотрелся в русском плену. Но ты настолько правдоподобно изображал работягу-недотепу, что засомневался. Особенно когда ты свалился, подстреленный. Потом нас бросили на усиление и в оцепление, пока солдаты били твоих дружков. Ты улучил время и сбежал. И надо же – явился сам в мои руки! Не подумал, что в Гамбургском полку могут быть твои знакомцы.

– Все не так. Не знаю, что вы увидели. У меня нет никаких способностей. Русские таких как я называют – простец. Имеющего дар – Осененный. Но даже Осененные пару раз в день хотят есть. Нам еще долго ехать?

– Больше суток. До Берлина. Там тобой займутся другие. Поверь, моя оплеуха и пуля в бок – всего лишь нежность по сравнению с предстоящим. Сейчас прикажу принести пожрать. Ты мне нужен живой.

Мюллер ушел.

– Чего я еще не знаю? – спросил Федор Друга.

– Существенного ничего. Когда он завалил тебя, а я, как и ты, не ждал нападения сзади, баварцы снова навалились. Перебили почти всех. Мюллеру удалось убраться из-под огня только потому, что прикрывался тобой. Представляешь? Зеркальный Щит срабатывал, даже пока ты был в отключке. Думаю, отлетавшие от тебя пули срезали пару-другую повстанцев.

– Твою мать! Я в восторге. Что теперь делать? Ничего не вижу – и не могу ни на чем сконцентрировать магию.

– Упереться в землю и толкнуться, как тогда, у парапета набережной. Есть шанс, что пробьешь головой дыру в потолке вагона. Если порвешь цепь.

– Могу нагреть цепь, определив звено на ощупь. Но не расплавлю, силы не те. Вот если бы мог видеть твоими глазами…

– Я начинаю видеть все вокруг, только когда выхожу из тебя. Могу вернутся быстро и заорать: атас, сзади нападают! Но для концентрации магии это не поможет.

Оставалось одно – смириться на время. Приедут на место, обязательно откроется какая-нибудь возможность. Главное – ее не пропустить.