Курьерская служба 4. Ассистент
![Курьерская служба 4. Ассистент](/uploads/covers/2023-10-04/kurerskaya-sluzhba-4-assistent-201.jpg-205x.webp)
Читать книгу "Курьерская служба 4. Ассистент"
Глава 3
Вернее, покупатели. Главный был европеец — высокий, худой, светловолосый, и, судя по выправке — офицер, или действующий, или отставной. Его сопровождали мулат и не то метис, не то азиат, которые были одеты в лёгкие защитные костюмы и держали в руках ружья. Главный остановил свой взгляд сначала на мне и спросил:
— Welh Nasion?
— Russich, — ответил я, сообразив, что он спрашивает нацию.
Тот поморщился, сказал:
— Jeg Beileid.
Перевести я не смог, но Самира фыркнула и прошептала:
— Сочувствует он… пусть засунет своё сочувствие…
— Excuse me… Entschuldigung! — заворочался англичанин.
Европеец тут же переключился на него, поменявшись в лице. Диалог на какой-то странной смеси английского и норманнского состоялся примерно следующий:
— Вы европеец? Англичанин?
— Да-да, именно. Я учёный, историк, моя фамилия…
— Я из норвежской разведывательной миссии, спецназ поиска и контакта. Вы из союзной нации, я обязан вас спасти. Сейчас попробую уговорить этих швайне.
Дальше был длинный и весьма напряжённый разговор через переводчика с нашим продавцом, пару раз они даже вскидывали ружья, но вскоре все сошлись на какой-то цене, из рюкзака европейца выудили десяток небольших свёртков, которые отправились в руки сиамцу.
Гриллз поднялся, расплываясь в благодарностях. Европеец небрежно бросил подбежавшим слугам, указав на цепочки, видимо, приказывая снять.
— Нельзя! — завопил сиамец. — Снимите у себя на месте!
Снова скандал, снова вскинутые ружья, пока, наконец, цепочки не развязали, а Гриллз с довольным видом принял вертикальное положение и размял конечности.
— Спасибо, спасибо! — чуть не прыгал он, затем обернулся к нам, уже садясь в машину. — Постараюсь сообщить в консульство. Берегите друг друга. Да пусть вас спасёт Бог.
— И вам не хворать, — сказал по-русски я.
Почему-то мне показалось, что он обязательно забудет о нас и вряд ли кому-то будет говорить. Спасение если и стоит искать, то совсем не здесь и не у этих людей.
У кого-то посерьёзнее.
Наш покупатель был, наверное, шестым или седьмым из остановившихся у нас. Это были трое офицеров-азиатов в чёрно-красной униформе. Я узнал флаг на рукаве.
Это был флаг Японской Империи.
Они прибыли не на джипе, а пешком, как я потом понял, из порта. Один из пришедших, самый высокий, с седыми короткими усами, тут же встретился со мной взглядом.
— Росья? — безошибочно определил он.
— Угу, — кивнул я.
— Дволянь?
— Дволянь, — согласился я.
Он тут же небрежно махнул рукой сиамцу, пробубнив что-то. Судя по жесту это можно было перевести примерно как «заверните».
Тут же подбежали трое, подняли, потащили куда-то, другие достали и протянули сиамцу оплату, и процессия медленно двинулась по улице, унося меня из-под навеса. Краем глаза я заметил, что сиамец также достал откуда-то из хижины и вручил японцам какой-то пакет. Неужели личные вещи?
На миг я задумался — стоит ли что-то сказать Самире на прощанье. Стоит ли подвергать её опасности, выдавая то, что мы знакомы. И стоит ли прощаться в принципе. Как это не цинично звучит — может, это лучший и самый безопасный для неё вариант покупателя?
В нашей ситуации то, что интересовали исключительно русские, могло говорить о чем угодно. От особого отношения в плане дипломатии до особо-извращенных предпочтений в области группового секса и каннибальской гастрономии. Но не прошел и миг, как всё решилось за меня.
— Эльдар!! Не-ет! — заорала Самира.
Главный японец поднял руку, и процессия тут же остановилась. Развернулся, подошёл к навесу — диалога я не видел, но мог услышать.
— Росья?
— Hai, hai! Tashikani!
— Дволянь?
— Hai!
Затем — снова диалог с сиамцем. Всё это время трое носильщиков-солдат стояли смирно и ждали, почти не шевелясь, словно муравьи, схватившие большую гусеницу. Держали, надо сказать, весьма бережно и в жутко-неудобных позах. Капля пота со лба одного из них упала мне на плечо, я скосил взгляд, усмехнулся и спросил:
— Что, тяжко, да?
Тот поджал губы и даже не посмотрел на меня. Вскоре движение возобновилось.
— Я тут!! — крикнула Самира. — Меня взяли! Я так боялась, что нас разлучат!
— Хорошо! Как ты думаешь, кто это?
— Военные! Это офицеры армии Великой…
Она осеклась, я услышал японскую речь.
— Самира? — переспросил я.
На этот раз я едва расслышал, что она сказала.
— Он сказал, что если я буду кричать — ему придется применить силу, и что я должна вести себя достойно и сообразно с сословием.
— Ничего, Самира. Мы ещë успеем поговорить.
Уточнение, что офицеру «придётся» применить силу, если, конечно, это была прямая цитата — вселило осторожный оптимизм. Значит, мы попали не к откровенным мясникам, а к лицам чуть более цивилизованным. И интуитивное желание Самиры остаться со мной рядом могло оказаться верным.
Нас несли обратно к морю. Странно, но мешки на голову надевать не стали, и мы теперь видели весь маршрут. Между песчаных скал, затем куда-то вниз по узкой дороге по берегу неглубокого каньона, и к бухте, огороженной от моря двумя высокими холмами. Когда мы спускались к ней, я заметил стайку дельфинов, резвящихся у выхода из бухты. Идиллия! Если бы не завязанные артефакторной цепочкой руки.
В бухте была оборудована небольшая пристань и виднелись три судна. Одно утлое, рыболовецкое, с косым парусом. Одна весьма ухоженная, но небольшая яхта, скорее, прогулочный катер, вероятно, принадлежащий одному из покупателей.
И здоровенный, в метров сорок длиной военный корабль. Крашеный в серо-бурые цвета, с надстройкой обтекаемых форм в стиле «стеллс», ощетинившийся зенитками и пулемётами. Я затруднился ответить, как это классифицировать, как военный катер, или же как небольшой корвет. Над ним развевался тот же красно-чёрно-белый флаг с полусферой и лучами, что и на рукавах солдат, и не возникало ни малейших сомнений, что несут именно туда.
Интересно, как такая громадина прошла Маныч-Аустралийский? Насколько я знал, пролив в Оранжевое море стерегла российская эскадра. Наверняка здесь не обошлось либо без «наших новоизраильских коллег», как обычно выражались говорящие головы в новостях, либо без мощных сенсов, возможно, аборигенов, которые каким-то образом притащили судно с восточного берега континента. Гипотетически, решил я, корабль можно было упихнуть в полуразобранном виде на несколько фур или даже в приличных размеров транспортный самолёт. Так что появление такого судна в замкнутом полудиком море на континенте, не подчиняющимся привычным мне политическим законам XXI века — было вполне объяснимым.
Внесли по трапу на первую палубу, офицер скомандовал сворачиваться наряду, дежурившему у трапа, затем рявкнул что-то в едва заметную гарнитуру. Я услышал, как где-то глубоко внизу зашумели дизели, а нас между тем пронесли внутрь в судна и впихнули в каюты. Как только я оказался внутри, солдаты сноровисто развязали цепочки на руках и ослабили на ногах, после чего лязгнули засовом и удалились.
Наконец-то свобода — хотя бы рукам. И одиночество — признаться, его мне очень не хватало. Сперва я немного размялся, затем осмотрелся. Каюта напоминала камеру-одиночку: тусклая лампа под потолком, двухярусная кровать, сортир с раковиной за ширмой, небольшая тумбочка для вещей — которых, разумеется, у меня никаких с собой не было. Наклонившись под кровать, я обнаружил пожухлый, сложенный вчетверо постер с обнажённой и наигранно-напуганной красоткой, связанной верёвками в технике шибари.
— Японцы… морячки.
Сквозь шум моторов я услышал наверху не то песню, не то строевые речёвки. Десяток глоток одновременно скандировал:
— Нанпо Хан-ей Но-дай Ханкью! Нанпо Хан-ей Но-дай Ханкью! Nanpō han’ei no dai hankyū!
Пару слов я перевёл — «южный» и «великий». Наверняка это было что-то про пресловутую Великую Полусферу Южного Процветания. Продолжалось, впрочем, недолго.
Интересно, куда посадили Самиру, подумалось мне? Насколько я понял — где-то поблизости.
— Самира! — несильно громко крикнул я.
В ответ из-за стенки я услышал какие-то приглушённые звуки, в которых угадывался тембр Самиры, но никаких фраз не было слышно. Прислонил ухо, и в него тут же постучали..— /.—. ---.-.…
— Я в порядке. Развязали, — расшифровал я.
— Тоже, — настучал я.
Долго так не поговоришь, поэтому я попробовал сконцентрироваться, вызвать свой первый навык и понять, как устроена цепочка. Напрягся, вспомнил знакомую японскую мелодию…
И снова получил порцию жгучего перца во все мышцы, заставившего скрючиться. Цепочка не то, чтобы блокировала все импульсы силы — она отвечала на их стимуляцию болью.
Остаточные знания артефактора говорили о том, что у каждого подобного предмета есть аккумулятор и ёмкость, выражаемая в кейтах. Судя по тому, как легко рабовладельцы расстались с цепочкой, технология была очень дешёвой, а значит и ёмкость — небольшой.
Соответственно, решил я, её можно потратить, и я её полностью разряжу.
Итак, я присел на кровать и продолжил эксперименты. Это выглядело форменным актом мазохизма, но я раз за разом вызывал свои навыки, каждый раз заканчивая процесс дозой боли, ярости и с трудом сдерживаемых выкриков.
Примерно через десять минут в стенку забарабанила Самира.
— Ты как? — расслышал я.
— Ок, — настучал в ответ.
Затем подбежал к раковине и с жадностью стал тянуть живительную струйку не вполне чистой воды.
Попытки решил прекратить. Да и ждать долго не пришлось — через несколько минут лязгнул засов, и двое матросов махнули головой, мол, на выход.
Повели коридорами в тесный кабинет, за столом которого сидел всё тот же офицер — то ли капитан корабля, то ли командующий подразделением, которое нас выкупило.
Усадили на стул напротив, встали позади. Офицер сверлил меня взглядом, я сверлил его. Судя по седым усам, он явно не являлся чистокровным японцем — то ли с примесью европейской, то ли айнской, то ли какой-то ещё крови. Просто потому что он ещё не был совсем глубоким старцем, а столь густая растительность не бывает у азиатов.
Он тихо начал разговор, а стоящий слева солдат переводил на вполне приличный русский.
— Вас приветствует полковник Каяно. Вы находитесь на сторожевом корабле «Аки Харадо», официальном представителе воли Великой Полусферы Процветания Юга в Оранжевом Море. Отныне вы являетесь военнопленным. Это ваш статус. Вы будете использоваться для обмена пленными в зоне конфликтов, а также для проведения различных исследований.