Тверской баскак. Том 4

Глава 7

Середина Мая 1256 года

Вся линия причалов по обоим берегам Волги занята ошвартованными судами. Кроме уже привычных глазу катамаранов, выделяются корабли больше похожие на обычные ладьи, только без высокой носовой фигуры и с двумя мачтами. От одного берега к другому и к кораблям на рейде постоянно снуют юркие ялы, добавляя оживления и всеобщей суеты.

В этом году я собираю целую эскадру, и мест у причальной стенки для всех не хватает. Множеству судов приходится подолгу стоять на рейде в ожидании своей очереди на погрузку. Всего почти пол сотни катамаранов и три шхуны для морского плавания. Это для себя я называю эти суда шхунами из-за их косого парусного вооружения, ну а для всех других они по-прежнему ладьи. Их строят здесь же в Твери на верфи у Ивана Еремеича, а совсем не в низовьях Волги, как планировалось вначале. И это потому что реальность, как всегда, внесла суровые коррективы в мои планы.

Когда на следующий год после первого похода в Орду, Куранбаса с Остратой привели торговый караван в Сарай, то встретили их уже по-иному. В этот раз местные мздоимцы взялись по серьезному. Прошлогодняя халява больше не прокатила, пошлину на ввоз подняли вдвое, плату за место на рынке и за транзит увеличили в полтора раза, ну и бакшиш, естественно, никто не отменял. Выгодность проекта значительно померкла, но не растаяла. Хуже оказалось то, что заложить крепость в районе будущей Астрахани нам не позволили. Тогда еще живой Батый разрешил ставить поселение, но без стен и большого гарнизона, а это в корне меняло дело. Без крепости любое поселение там — это попросту оставление товара на разграбление, а людей на гибель. Уж слишком много голодных шаек бродит там по степям, коих может остановить только картечь с крепостного вала, а никак не ханская пайзца. В общем, в тот год перспектива выйти в море не продвинулась ни на шаг, и более того вдруг выяснилась еще одна засада и не менее серьезная. Вернувшиеся ни с чем корабельные мастера заявили мне, что строить там дело пустое.

— Не из чего там строить. Ну нет там строевого леса! — Взмолились они хором.

Надо сказать, это повергло меня в уныние, как я мог так лопухнуться — ну действительно, откуда в степи взяться лесу. Из-за чего я так облажался, мне тоже было понятно, просто сказалось шта’мповое мышление учителя истории. Вспомнил учебник, картинку с первым русским кораблем европейского типа «Орел», что был построен по приказу Алексея Михайловича для охраны Каспийский торговли, и вот вам результат… Не вдаваясь в подробности, решил — раз для Каспия, то, стало быть, и строился в Астрахани. В общем, не подумал, как следует, а надо было, ведь тогда бы догадался, что царские мастера, скорее всего, сплавили построенный корпус откуда-то с верховьев Волги, а в Астрахани лишь доделали по мелочи.

Поначалу ища выход из создавшегося положения, я решил сплавлять лес по Волге, а в Астрахани только сушить и строить, а потом вдруг задал себе простой вопрос. А зачем я весь этот огород горожу⁈ У меня же есть верфь в Твери, не проще ли строить морские суда там, а затем уж спускать их вниз к Каспию. Это не супертанкеры, и глубины на реке вполне позволят это сделать. Тем более, что их еще и загрузить товаром можно, что опять же прибыль принесет. Вниз по течению такие корабли пройдут, а обратно им возвращаться не надо!

Это решение заставило меня изменить планы и серьезно расширить Тверскую верфь. Поставили несколько дополнительных стапелей для строительства привычных Еремеичу ладей, но все ж таки с моими изменениями. Корпус обшивался не внахлест как привычно в Новгороде, а в стык, и открытый верх полностью зашили палубой. Вместо одной, поставили две мачты с гафелем на каждой. Все это сделали для морского плавания, а для реки на время перегона установили по пятнадцать уключин с каждого борта. В сравнении с катамараном такая посудина длиною в тридцать шагов и смотрелась, и двигалась как беременная слониха рядом с верткой тигрицей, но, как говорится, каждому сверчку свой шесток. Другое дело, что у меня не было ни одного морского капитана, да и откуда бы им взяться в Твери, где моря отродясь никто не видывал.

В поисках капитанов прошел еще год, и еще один торговый поход не закончился выходом в Каспийское море, но зато решилась проблема с поселением. Отправляя Куранбасу и Острату, я вспомнил, что в моем времени, кроме Астрахани, существовал еще один порт в устье Волги, и назывался он странным именем Оля'. Я как-то был там один раз и помнил, что это место в плавнях почти у самого выхода в Каспий. В нашем времени туда протянута автомобильная дорога, и паромы ходят на Красноводск, а ныне в те места сушей вообще не добраться. Разве что в августе в засушливый год, когда пересохнут сотни ручьев, речонок, озер и болотин — в общем все то, чем заполнена дельта Волги.

Вспомнив об этом месте, я осознал, вот где надо ставить перевалочный река-море порт. С берега не подобраться, значит, укрепления серьезные не нужны, а раз так, то и ордынские требования можно удовлетворить и безопасностью не поступиться.

В общем, в прошлом году Куранбаса нашел подходящее место в устье Волги и высадил там гарнизон и первых поселенцев. Надо сказать, что к этому времени Батый был уже мертв, и в Сарае царила межцарственная неразбериха. Сартак убирал чиновников отца и сажал своих доверенных людей на ключевые государственные посты. В такой ситуации, когда сановник не знает кем он проснется завтра, всем хочется урвать кусочек и пожирней, и побыстрей. Вдруг этот день последний в должности и больше возможностей сорвать бакшиш уже не будет. В общем, разрешение на строительство обошлось нам не очень дорого, без лишних проволочек и даже без упоминания о запрете на фортификационные сооружения. Этим Куранбаса не преминул воспользоваться, и за пару месяцев стрелки нарыли уже ставший стандартом шестиугольник земляной крепости со рвом, валом и шестью горками по углам под баллисты. Острог получил свое будущее название Оля, а перед уходом гарнизону оставили на зиму провиант, порох для громобоев и заряды для баллист. Ну а чтобы не скучали зимой, воевода крепости получил задание по зимнику свозить к берегу валуны для будущего причала.

Острог Оля перезимовал благополучно, и сейчас корабли грузились в том числе и тем, что необходимо для строительства крепости, причалов и прочего.

Задумавшись, я совсем было отвлекся, и тут голос Калиды вернул меня в реальность.

— Смотри-ка, Нездиничи пожаловали!

Поднимаю взгляд и вижу, как с левого берега, оттуда где река Тверца впадает в Волгу, показались ладьи. Одна за другой пять больших лодок вышли из-за мыса Заволжский, и по высоким носовым фигурам видно, что это новгородцы. Такие конские головы из дерева режут только там.

Этот путь из Новгорода в Тверь по Волхову через Верхний волок и Тверцу они используют издревле. По весне, пока стоит высокая вода, есть возможность пройти по Тверце, а вот летом, когда вода уходит, открывая каменистые пороги, это сделать уже невозможно.

Смотрю, как ладьи пересекают Волгу, и раздумываю только над тем, кому первому заехать в морду Горяте или Богдану. Дело в том, что прошлой осенью они слезно молили меня вступиться и не допустить карательного похода Великого князя Владимирского на Новгород. Я просьбу их уважил, и мы договорились, что ежели князь Андрей передумает, то помощь мою Господин Великий Новгород оценит по достоинству и примет, наконец, решение о вступлении в Союз городов русских. Нездиничи клялись от имени всей новгородской госпо’ды, что ежели нашествия не будет, то они уже к зимней ярмарке обернутся и привезут утвержденную посадником и вече договор о вступлении. Не скупясь на обещания, они божились, что говорят не только от себя, но и от всего Новгородского общества. Я поверил, и что?!.

Великий князь Андрей моему совету внял, и на Новгород дружину свою не повел, а вот Нездиничи не только слова своего не сдержали, но и вообще на зимнюю ярмарку не приехали. Такие выкрутасы я прощать не собираюсь и думаю задать братьям хорошую трепку, дабы другим неповадно было.

У причалов нет мест, и новгородские ладьи правят чуть ниже по течению. Уровень воды все еще высокий, и они могут подойти там вплотную к берегу.

Я стою на краю деревянных мостков и молча наблюдаю за их маневрами. Видимо от меня исходит такая негативная энергия, что Калида чувствует мой настрой, даже стоя у меня за спиной.

Зная в чем дело, он пытается меня хоть как-то урезонить.

— Ты уж сразу-то не руби с плеча, дай им хоть слово молвить.

Не отвечая, молча смотрю, как с головной ладьи спрыгнул Горята и, не замочив ног, побежал по берегу к причалу. Добежав до лестницы, он уже занес ногу на ступень, но вдруг остановился и, задрав голову, посмотрел на меня.

— Будь здрав, консул! — Кричит он оттуда, явно опасаясь подниматься.

— И тебе не хворать, боярин! — В моей интонации появляется не сулящая ему ничего хорошего ласковость. — Ты чего там застыл-то⁈ Давай, поднимайся, поговорим!

Горята не дурак и понимает, чем ему это грозит, тем более вину свою он знает и предпочитает ввести разговор снизу.

— Ну, виноваты, виноваты мы, признаю! — Он сорвал с головы шапку. — Прости! Думали справимся, а оно вон как вышло, одолела нас вновь Прусская улица. Пока посадник из ихних, про вступление в Союз и говорить не приходится. Мы-то как считали! Скинем ихнего Ананью и свово посадим, ан нет, не вышло. Наш Неревский конец весь за Богдана Нездинича встал, а другие не поддержали. Прусское боярство не поскупилось и поило, кормило народ новгородский неделю, так он на вече ихнего Михалка Степаныча выкрикнул…

— А вы, стало быть, поскупились! — Обрываю Горяту на полуслове. — Пожалели злата-серебра значит!

— Да не злись ты, Фрязин! — Новгородец досадливо поморщился. — Не по скупости-то…! Просто не разобрались мы вовремя и момент упустили. Не со зла, так уж вышло!

Краем глаза замечаю, что наш ор привлек внимание, и на ближайших кораблях даже прекратили погрузку и с интересом следят, чем закончится перепалка.

«Не дело это, — мысленно осуждаю себя за горячность, — незачем сор из избы выносить!»

Понижаю тон и говорю уже без потаенной злости.

— Ладно, поднимайся сюда, неча на всю Волгу орать.

Новгородец все еще подозрительно косится на меня и подниматься не спешит. Он хоть мужик и здоровый, но про удар мой наслышан и проверять на себе, правду говорят или нет, у него охоты мало.

Видя его благоразумную нерешительность, я добавляю с усмешкой.

— Не боись, Горята, бить не буду!

— А я и не боюсь! — Бросив на меня еще один оценивающий взгляд, Нездинич сделал первый шаг. — Чего мне бояться-то!

Он забрался наверх и встал напротив меня.

— Клянусь! — Приложил он руки к груди. — Нету тут нашей вины! Слово не сдержали — это да, но на следующий год обещаю, все справим как надо. Нынешней зимой нам силенок маленько не хватило, но мы это учли и на будущую сговорились со Славенским и Лю’динским концами заодно выступить против Прусской улицы.

Вот это уже интересно и по делу. Я им давно советовал объединиться с другими боярскими родами против гегемонии Прусских бояр, но Нездиничи метили протолкнуть в посадники Богдана, а его, видать, слишком уж многие побаивались, и на таких условиях с Неревским концом никто на союз не шел.