Стилист

— Хипповское название, — сказал Лосев. — Было бы интересно послушать.

В маленькой студии нашлась обычная акустическая гитара, взяв её в руки, я сыграл короткое вступление и запел:

В мире, где кружится снег шальной, Где моря грозят крутой волной…

Честно сказать, с тех пор, как от нечего делать разучил аккорды этой песни, помнил я только первый куплет и припев, поэтому одним куплетом с припевом и ограничился. Музыкантам я предложил самим сочинить ещё пару куплетов и заняться аранжировкой.

Те одобрительно закивали головами, а Стас и вовсе выглядел очень довольным.

— Два куплета — раз плюнуть! Главное, что классный мотивчик, и текст вроде без выпендрёжей, должен пройти худсовет. Вот только звучание я бы сделал более роковым.

После чего мы с ним вышли в коридор «покурить», где он спросил насчёт цены. Я согласился отдать полуфабрикат за тысячу, даже отказавшись от авторских прав на песню, всё ж таки, честно говоря, продаю автору у него же и украденное. Деньги Стас обещал достать ближе к осени, возможно, уже в сентябре. Мы вернулись в студию, я набросал на бумаге текст куплета с припевом и аккорды, включая проигрыш, послушал, как они пробуют сыграть этот кусок в электричестве и с чистым сердцем распрощался, покидая студию с распиской от Намина. В этот раз я ему, можно сказать, поверил на слово, да и нет резона портить свою репутацию руководителю набиравшего популярность коллективу.

Терешкова не обманула, и впрямь в середине августа мне на домашний позвонила сама Елена Васильевна Образцова.

— Алексей? Извините, не знаю вашего отчества…

— Можно просто Алексей.

— Хорошо, договорились… Видите ли, Алексей, завтра вечером я играю Марину Мнишек в опере «Борис Годунов», причёску перед выступлением мне всегда делает один и тот же мастер из нашего Большого театра. К сожалению, сегодня она не сможет прийти, у нас есть ещё два мастера, но я им, честно говоря, не доверяю. Сможете подойти?

— В общем-то могу подойти, не вопрос, тем более на этой неделе я как раз в первую смену.

Елена Васильевна оказалась дамой немного чопорной, но без лишнего апломба.

В гримуборной она показала мне чёрно-белую фотографию со спектакля «Борис Годунов»:

— Вот так должна выглядеть моя причёска. У нас есть полтора часа.

Что ж, и не такое вытворяли, думал я, принимаясь за работу. Управился даже меньше чем за час, по ходу дела выслушивая откровения певицы.

— Как Вишневская со своим Ростроповичем улетели в Штаты, все главные партии повесили на меня, — притворно жаловалась Образцова. — А тут ещё и мой парикмахер добилась выезда на историческую родину, даже не поставив меня в известность. Что ж ей тут-то не жилось… Всё имела, по заграницам ездила, нет, и её подхватила эта волна, эта пена. Кем она там станет? В Израиле Больших театров нет, дай бог если в какую-нибудь парикмахерскую возьмут. Глядишь, через год-другой обратно попросится. Но в Большой она точно не вернётся, уж я-то все силы приложу, чтобы ноги её здесь не было… Сейчас руководство театра ищет мастера на замену этой беглянке, но если что, я могу на вас рассчитывать?

— Конечно, — без особого энтузиазма сказал я, наводя последние штрихи.

— А что, очень даже неплохо получилось, не хуже, чем на фото. Сколько я вам должна?

— Час моей работы стоит двадцать пять рублей, — озвучил я стандартную таксу.

Получив деньги, я постарался побыстрее покинуть гримуборную, однако что-то заставило меня заглянуть за кулисы. Тут шла рабочая суета, последние приготовления к предстоящему спектаклю. Отодвинув сбоку тяжёлый, выполненный из золотой парчи занавес, через образовавшуюся щель глянул в зал, который начинал постепенно заполняться людьми. В оркестровой яме под руководством довольно молодого, чернявого, чем-то похожего на Кобзона дирижёра разыгрывались музыканты. До этого мне никогда не доводилось бывать за театральными кулисами, я испытал новые для себя ощущения причастности к великому таинству, словно пробравшийся к операционную интерн. Мимо меня шуршали разодетые боярами, челядью, простыми русскими мужиками и бабами артисты. А вот и моя клиентка: Образцова в образе Марины Мнишек о чём-то мило общалась с актёром вроде как в царском наряде, похоже, исполнителем роли Бориса Годунова. Решив не попадаться ей лишний раз на глаза, я отошёл на другую сторону сцены, и уже оттуда, чуть сзади и сбоку, глядел спектакль. Даже здесь я наслаждался голосами, представляю, как они звучали в зале. Правда, выдержал два действия, на все четыре действия, по часу каждое, меня бы не хватило.

Мои порезы к тому времени зажили как на собаке, плотную повязку с грудной клетки сняли, на последнем рентгеновском снимке было отлично видно, что и рёбра, и ключица хорошо срослись, и хирург в поликлинике, куда я ходил отмечаться, закрыл мой больничный. Хе, я к тому времени уже месяц как работал под личную ответственность. Сидеть столько на больничном дома мне бы просто не позволила совесть, да и Антонина, спасибо ей, пошла навстречу.

Лена не спала, хотя Наташку уже успела уложить, ждала меня.

— Что так долго?

— Целых полспектакля «Борис Годунов» посмотрел из-за кулис. Надо тебя сводить как-нибудь, голоса обалденные, костюмы, декорации…

— Давай сходим… Проголодался?

— Как зверь! — рыкнул я негромко, чтобы не разбудить дочку, и притянул жену к себе.

— Лёшка, — с улыбкой стала она отбиваться, — нацелуемся ещё сегодня, иди в ванную, а я пока ужин разогрею. У меня ещё для тебя кое-какая новость, потом расскажу.

— Заинтриговала, — приподнял я левую бровь, но послушно поплёлся принимать душ.

Новость Ленка сообщила мне за ужином. Смущённо краснея, кусая губы и пряча глаза, она сказала, что у неё пропали месячные.

— И что это значит? — отложив вилку, спросил я, в душе, кончено, догадываясь, какой ответ услышу.

— Возможно, я… беременна, — выдохнула она и наконец-то подняла на меня взгляд.

— Так это же здорово!

Я сорвался с места и на радостях кинулся тискать жёнушку.

— Тише ты, сумасшедший, Наташку разбудишь! Тем более окончательный ответ должен дать врач. Я записалась в поликлинику к гинекологу на следующий понедельник. Нужно будет ещё анализы сдать. Хотя в последнее время ещё и подташнивает, так же и с Наташкой было.

— Вот, тем более! А врач хороший? Может, мне позвонить кое-кому?

— Успокойся, я у неё ещё на первой беременности наблюдалась, так что никому звонить не надо, — улыбнулась она. — Давай доедай, пока не остыло, а потом идём спать. А от… от этого самого лучше пока воздержаться, а уже если беременность подтвердится — то придётся тебе, муженёк, ещё долго терпеть.

— Ради тебя и нашего ребёнка — сколько угодно. Хотя именно сейчас чувствую непреодолимое желание сорвать с тебя одежду и затащить в постель.

— Нет, ну если уж очень хочется….

Она снова зарумянилась, лукаво поблёскивая глазами.

— Если очень хочется, то я знаю один способ, и сегодня мы его с тобой попробуем.