Возвращение Ликвидатора. Новая жизнь #1

Эпизод 4. Кукла

В связи с этим таинственным обещанием, я хотел бы просто промотать дорогу «домой». Но, к сожалению, в жизни это так не работает. Сперва пришлось ждать, пока доктор принесет документы на выписку и мою одежду — похожие на форменные черные брюки, черную рубашку, китель и ботинки с высоким голенищем. Затем ждали контрразведчика, который тоже, как он сказал, должен был подготовить бумаги. Потом я одевался, морщась и пытаясь разобраться во всех этих пуговицах и шнурках. Наконец, когда все со своими задачами справились, нас выпустили.

Офицер вызвался лично проводить нас до машины. На выходе козырнул матери, и даже поцеловал ей руку — тыльную часть ладони, затянутую в тонкую тканевую перчатку. Это действие что-то всколыхнуло в моей памяти, но на поверхность вылезла только фраза, эмоционально окрашенная в сарказм.

«Хруст французской булки, какой-то!»

Анна Алексеевна подобный знак внимания приняла, как должное, по всей вероятности здесь это было в пределах нормы. Да и контрразведчик сделал это не киношно, а как-то естественно. Это чувствовалось.

С сестрами, к слову, он так выделываться не стал, лишь улыбнулся обоим. Мелкая с детской жеманностью послала ему воздушный поцелуй. На меня же мужчина глянул со значением. Правда, я не понял с каким. То ли «я буду следить за тобой», то ли «зря ты отказался остаться здесь, кругом ведь враги». Я ответил честным взглядом, мол, все решено и нечего тут давить, и на том мы расстались.

Госпиталь, как выяснилось, располагался на тихой улочке, с множеством деревьев вдоль проезжей части. Судя по тому, что все они были укрыты зеленой листвой, время года могло плясать от поздней весны до ранней осени. Скорее, ближе к последнему — температура воздуха находилась где-то на отметке 25 градусов тепла.

Все эти вещи совершенно легко и естественно возникли в голове, заставляя меня в очередной раз проклинать свою «потерю памяти». Очень, кстати, странную — тут помню, тут не помню. Вот, например, офицер — я же понял, что он контрразведчик, стоило ему только войти. А свое имя вспомнить не смог, даже когда мне его назвали. Вообще никаких ассоциаций.

У кованных ворот госпиталя нас уже ждало такси — желто-черная машина, как я понял с внезапной подсказки памяти — бюджетный седан. Еще один выверт памяти — вот черт же его знает, что это слово означало! Но я уже устал долбиться головой в невидимую стену — зафиксировал данную информацию, и не стал копать дальше. Седан и седан. Не пофиг ли на чем отсюда убираться?

Мама Дениса села на переднее сидение, а мне с сестрами достался широкий диван на заднем. Девушки стиснули с двух сторон — старшая тут же уткнулась носом в окно, демонстрируя, что разговаривать со всякими неудачниками не собирается, а младшая принялась донимать вопросами.

Но я решил использовать ее разговорчивость себе на пользу.

— Лида, а что такое государственный комитет охраны престола? — спросил я у нее негромко. Впрочем, Алина тоже навострила уши, я заметил, как дернулась ее шея.

— Ты что, и этого не помнишь? — в полный голос, сводя на нет все мои потуги в конспирацию, воскликнула младшая сестра. — Ну, вообще!

— Потерпите до дома, дети! — строго молвила с переднего сидения Анна Алексеевна. И посмотрела в сторону водителя. Мол, не стоит при посторонних о таком говорить.

И вроде правильное замечание, но меня кольнуло. Я не сразу понял, что основным триггером выступило слово «дети». Обращение взрослого человека к тем, кто еще не наделен самостоятельностью со всеми вытекающими обстоятельствами.

Это было одновременно неприятно — я точно и, как ни странно, мило. А главное, что Лида послушно замолчала. Строга, видать, мать, строга! Правда, хватило ее не надолго. Непоседливый характер дал о себе знать уже меньше, чем через минуту. Девочка плотно придвинулась ко мне и зашептала на ухо.

— Это контрразведка. Занимается борьбой со шпионами, раскольниками, и Козырями.

Я уже слышал это слово, но оно, как ни странно, никак во мне не отозвалось. Я сделал вывод, что не слышал его прежде.

— А последние — кто?

— Да как так-то, вообще⁈ Как это-то можно забыть? — даже едва шепча мне на ухо, девочка умудрилось вложить в свой вопрос столько экспрессии, будто кричала. — Это новусы-изгои. Террористы и бунтовщики. Ну, и политические повстанцы. Хотя, там всякой швали хватает. Есть и откровенные уголовники, даже маньяки. Они против царя и дворянства выступают. Хотя страдают, в основном, маленькие люди.

«Как обычно!» — подумал я, и сразу же этой мысли удивился. А «как обычно» — это как?

А еще меня царапнуло узнаванием слово «новусы». Я понятия не имел, что оно обозначает, но твердо знал — слышал его и раньше. Более того, эти самые новусы очень мне не нравились, потому что откуда-то из глубины подсознания поднялась волна ненависти. Очень интересно!

— Там, конечно, и простецы есть, но настоящие Козыри — одаренные. По силе очень разные, есть такие, с которыми не всякий аристократ справиться. А так — уроды, конечно! Из-за них комендантский час ввели. В центре еще ничего, там меры безопасности драконовские, Алинка, вон, даже умудряется по ночникам гонять, но чем дальше от центра, тем опаснее по ночам.

Уровень погружения в политику у девочки был крайне неглубокий, но мне для первого понимания хватило. Империя и повстанцы — действительно, как обычно.

И как всегда двое их. Не больше, но и не меньше.

Женский голос в голове произнес это с отчетливым оттенком иронии. Судя по всему, его обладательница кого-то сейчас процитировала. Похоже, она имела полный доступ ко всем моим органам чувств и мыслям. Ну, или по крайней мере, к поверхностным, которые я даже проговариваю, когда обдумываю. Я ухватился за ее слова и мысленно сформировал вопрос.

«Что это значит?»

Дома поговорим!

Чертовка! Троллит, а потом динамит! Кто она?

Твой самый лучший друг.

Ну, ладно. Примем пока, как версию. Так-то, скорее всего, не врет, появляется каждый раз, чтобы предостеречь меня или из под удара вывести. Да и пообщаться — тут она права — можно только дома. Поговорить под присмотром сестер и матери, вряд ли удастся. К тому же, Лида что-то мне увлеченно шептала в ухо, отвлекая.

— Вот здесь они и дрались — Форсайт и Ардор. Дом видишь? Ну, у которого пару верхних этажей срезало? Вот это — Форсайт. Он очешуително сильный стихийник, таких по всей империи пятеро. За границей тоже по пальцам можно пересчитать. А на другой стороне улицы разрушенный храм? Это туда Ардор Форсайта швырнул. Он, кстати, в маске всегда. Ну, типа, прячет лицо, чтобы его не узнали. Есть подозрение, что это Духанов-старший, но это неточно.

Так мне стали понятны причины очаговых разрушений Москвы, которые я наблюдал еще ночью. В смысле, объяснены причины, а понятнее не стало. Кто такие Форсайт и Ардор? Люди? Группировки? Нет, скорее все же люди — не скажешь же, что одна группа людей швырнула другую в храм через дорогу. Да и маска. Нет, это точно люди, вот только… Как это возможно, вообще? Любого бы размазало об эти толстые кирпичные стены, даже если у кого-то и хватило сил его в них запулить. Получается, это один человек собой целое здание снес?

«Вполне возможно. — сам себе ответил я. — Вспомни того полицейского, который выбрался из взорванной машины ничуть не пострадавшим, только дыма наглотался. Тут, похоже, тоже самое».

Дальше повествование младшенькой свернуло на пересказ сплетен об этом самом Ардоре — в интернете, оказывается, имелись форумы фанатов, собиравших на эту тему сведения и строивших версии о личности знаменитого, но скрывающего свое лицо новуса.

Из чего я окончательно убедился, что речь все же шла о людях. То есть, новусы — это люди. Но не обычные, а какие-то… по описанию, на полубогов похожие. И я их ненавидел. Почему-то. Что ж, врагов я умею выбирать, нечего сказать. Нет бы там вахтера какого-нибудь ненавидеть! Зачем! Есть же суперлюди, давай их!

Под мерный шепот девочки, я смотрел в окно и удивлялся Москве. Ночью город был таким безлюдным, словно бы оставленным людьми, сейчас же выглядел совершенно обычно. Только вот эти странные разрушения и бросались в глаза. А так — ничего вызывающего удивления. Ездили по дорогам машины, застревая в пробках, мы, кстати, тоже в одной минут десять простояли. Спешили по своим делам люди. На домах пестрели вывески, приглашающие людей за покупками или на чашку кофе.

Неожиданно, перед моими глазами словно бы возникла другая картинка. Я будто увидел, как поверх этой Москвы накладывается другая, из моей памяти. И понял, что знал эту улицу. И здание вот это, покрытое зеркальным стеклом, тоже знал. Даже ходил мимо него довольно часто, и проезжал на машине.

Дежавю? Воспоминания Дениса или мои, настоящие? Кто бы еще подсказал! Но в любом случае, я счел это добрым знаком. И в таком благодушном настроении доехал до дома.

Признаться, после всех этих новусов, аристократов, дворян и императоров, жилище рода Пичуга представлялось мне этаким особняком, причем, обязательно стоящим посреди старого парка. В действительности, машина высадила нас возле одного из трех подъездов многоквартирного дома явно старой постройки. Чувствовалось в нем, что это не новодел, и стенам здания минимум сотня лет. Пять этажей, основательность во всем, начиная от высоких потолков и больших окон, заканчивая благородной лепниной.

Но — многоквартирник. Это неожиданно.

За дверью подъезда оказалась просторная площадка, от которой можно было попасть к лифтам или пройти к лестнице. А еще там сидел в небольшой стеклянной будке бородатый дядька лет шестидесяти. Память, явно издеваясь, выдала слово «консьерж», но не стало пояснять, что оно значит.

Бородач поздоровался с нами со всеми, мать Дениса и девочки ответили ему приветливыми кивками, я же выдавил сдавленное «зрасте».

Квартира была на пятом, последнем этаже. Лифт, отделанный внутри деревом и медью, поскрипывая донес нас туда. На лестничной площадке имелось только две двери — налево и направо. Анна Алексеевна отперла дверь с номером 10, правую. Что ж, добро пожаловать домой… хм… Денис.

Уже внутри я пересмотрел свое отношение к жилищу «своей семьи». Пять больших комнат — четыре спальни и одна здоровенная гостиная. Кухня, на которой можно на самокате кататься — не знаю, кому бы это понадобилось, но, кажется, я прежний так выражался раньше. Просторные коридоры, а не зажатые проходы, которые я помнил. В общем, довольно неплохо.

Но более детальный осмотр выявил признаки некогда существующего в доме достатка, который к настоящему времени уходил. Об этом свидетельствовали немного оббитые ножки у стульев на кухне, не выгоревшие места на обоях в гостиной, где раньше явно висели картины, отсутствующая мебель из дорогих даже на вид гарнитуров.

Уж не знаю, с чего это я, лишенный памяти, вдруг заделался таким наблюдательным, но вот так. Или это настолько бросалось в глаза — что семья переживала не лучшие времена. И чтобы поддерживать прежний уровень жизни, была вынуждена продавать вещи.

В общем, зарубку я себе сделал, но пока отложил это в дальний угол. Были более насущные проблемы. Для начала попытаться разобраться с голосом у себя в голове. А то скоро сам себя уже психом считать начну. А уж потом с остальным.